Ведьмино отродье - Сакс Ромер

— Майра, Майра! Я напугал тебя? Ты меня простишь?

Она быстро закивала и замерла, прильнув к нему.

— Я не мог больше ждать, — нашептывал он. — Не надо слов, ты так нужна мне, ты для меня все и, — тут Роберт больше не колебался, — я забираю тебя.

Она тихо произнесла его имя. Как же ей стало спокойно — она была в безопасности, она лучилась счастьем, страдания и беды теперь ей не страшны!

Роберт не выпускал из объятий ту, что уже давно была для него воплощением женственности, любви и всего, что люди понимают под этим словом; он совершенно забыл о том, что мучило его и едва не привело к смерти; он уже не видел, что девушка измождена, не помнил о страшной угрозе, нависшей над их будущем; он не думал о коварном маге, чьи чары преследовали этот дом и сад; он просто был счастлив.

Но вспышка счастья, которую Элифас Леви, последний из Адептов, так блистательно проанализировал в одной из своих работ, кратковременна, впрочем, как и любая радость. Нет нужды передавать их обрывочный, прерываемый поцелуями, первыми и такими сладкими в воспоминаниях старости, разговор — он ничем не отличался от тех бесед, какие испокон веков ведутся влюбленными. Но с наступлением сумерек, погасивших изумительные краски окружающего пейзажа, счастье молодых людей было вновь омрачено мыслями об Энтони Ферраре.

Постепенно тень его простерлась между ними и солнцем, нависла мрачной тучей над их радостью: забывать об этом презренном человеке было нельзя. Первым о нем заговорил Роберт — он все еще обнимал девушку за талию:

— Когда ты в последний раз виделась… с Феррарой?

Майра подняла на него глаза.

— Почти две недели назад…

— Вот как!

Кеан заметил, что девушка странно напряглась, заговорив о Ферраре, но не понял, почему. Майра всегда относилась к приемному сыну опекуна, как к брату — тем более необычным казалось сейчас ее поведение.

— Ты не ожидала, что он так быстро вернется в Англию? — спросил Роберт.

— Я даже не знала, что он в Англии, — сказала Майра, — пока однажды он не пришел в наш дом. Тогда я была рада его видеть.

— А сейчас? Уже не рада? — волнуясь, поинтересовался Кеан.

Майра, опустив голову, с преувеличенной старательностью разглаживала складку на белом подоле.

— Однажды, на прошлой неделе, — медленно ответила она, — он… пришел сюда и вел себя… очень странно…

— Это как? — встрепенулся Роберт.

— Он объяснил, что на самом деле мы с ним не родственники.

— Ну и?

— Ты же знаешь, как я всегда любила Энтони? Всегда думала о нем, как о брате.

Она вновь замешкалась, а бледное лицо приобрело озабоченное выражение. Кеан поднял руку и обнял Майру за плечи.

— Расскажи мне все, — подбадривая, прошептал он.

Майра явно смутилась:

— Ну, его слова… выбили меня из колеи: он спросил, смогу ли я полюбить его не как брата, но как…

— Ясно, — нахмурился Кеан. — И что ты ответила?

— Сначала ничего: я удивилась и… испугалась. Даже объяснить не могу, что я почувствовала, но это было ужасно, да, ужасно!

— Ты, конечно, сказал ему об этом?

— Сказала, что не смогу увлечься им как-то по-другому, что даже подумать о таком не могу. Попыталась не задеть его чувства, но он… оскорбился. Сказал таким странным, сдавленным голосом, что уезжает…

— Уезжает! Из Англии?

— Да, и попросил кое о чем необычном.

— О чем?

— В тех обстоятельствах — мне было его так жалко, сам понимаешь — я не смогла отказать. Он попросил мой локон!

— Локон! А ты?

— Я же сказала, что не смогла отказать и разрешила ему срезать небольшую прядь, у него даже ножнички были. Ты злишься?

— Конечно нет! Вы же выросли вместе.

— А после, — она помолчала, — его как подменили. Я вдруг испугалась — сильно испугалась…

— Феррары?

— Не совсем его. Даже не могу объяснить! Меня охватил непомерный ужас. У него лицо поменялось, я его таким никогда не видела. В нем было что-то… — ее голос дрожал, она словно не хотела договаривать фразу, — что- то зловещее… порочное.

— Ты его не видела с тех пор?

— Нет, больше он не приходил к нам.

Кеан, положив руки девушке на плечи, наклонился и с какой-то грустью посмотрел в ее испуганные глаза.

— Тебя он больше не беспокоил?

Она отрицательно покачала головой.

— У тебя такой вид, как будто ты все еще тревожишься. И местность вокруг дома, — он нервным жестом показал на лежащий в низине сад, — нездоровая. Тут лощина, ты только погляди, какая трава высокая, да и комаров изрядно. Ты плохо выглядишь, Майра.

Девушка задумчиво улыбнулась.

— Мне надоела Шотландия, — сказала она. — Ты не представляешь, как я тосковала по Лондону. Хотя не отрицаю, что там я чувствовала себя лучше, даже было немного стыдно — выглядела как деревенская молочница.

— Но здесь тоже никаких развлечений, — нежно сказал Кеан, — ты одна, мистер Сондерсон ничего, кроме своих орхидей, не замечает.

— Они очень красивые, — мечтательно произнесла Майра, — они и меня очаровали. Я единственная в доме, кого он пускает в оранжерею…

— По-моему, ты проводишь в ней слишком много времени, — прервал Кеан, — там же очень жарко и душно…

Майра игриво покачала головой и похлопала его по руке.

— Со мной все в полном порядке, — сказала она почти

так же весело, как бывало, — а теперь и ты вернулся…

— Не нравятся мне эти орхидеи, — упрямо ворчал Роберт. — Это пародия на настоящие цветы. Вот сравни какой-нибудь одонтоглоссум с розой и сразу увидишь, что это чертовщина поганая, а не цветок!

— Чертовщина? — Майра рассмеялась.

— Да, чертовщина! Растут они в малярийных болотах и гибельных джунглях. Ненавижу орхидеи. И атмосфера в оранжерее не может быть чистой и здоровой. Это все равно, что проводить много времени в бактериологической лаборатории!

Майра с притворной серьезностью покачала головой.

— Только бы мистер Сондерсон не услышал тебя. Орхидеи — его дети. Его привлекает таящаяся в них загадка: они действительно зачаровывают. Просто смотреть на бесформенную луковицу и гадать, в какой цветок она превратится, увлекательнее самого захватывающего романа! Вот скоро, где-то ближе к концу недели, должна зацвести одна из них: он прямо с ума сходит от нетерпения.

— Где он ее взял? — спросил Роберт без всякого интереса.

— Купил у одного человека, а тот, почти наверняка, ее украл! В свертке было шесть луковиц, выжили только два растения, и одно из них заметно обогнало по росту другое

— оно такое высокое… — Майра подняла руку примерно на метр от земли, обозначив высоту орхидеи.