Тень - Карин Альвтеген

Алиса повернулась к Акселю:

— То есть ты с ней встречался?

— Да, мы поговорили немного за ужином, и только.

Аксель посмотрел на Герду. И сразу понял, что сделал ошибку. Впервые за весь разговор она подняла на него взгляд, и, хотя Аксель тут же потупился, Герда успела прочитать по его глазам то, что он думал. И то, что выдал его беспокойный взгляд.

— Я еще раз прошу прощение. А сейчас я лучше пойду домой. Вдруг она вернулась.

Герда встала и первой вышла в прихожую. Аксель хотел пойти следом, но Алиса его остановила:

— Если я где-нибудь ее увижу, я сразу позвоню в полицию. Как она выглядит?

— Довольно обычно, темно-каштановые волосы, среднего роста. Все образуется, Алиса, ей нужно просто принять лекарство, и она сразу станет такой же, как все.

Алиса фыркнула:

— Как все? Тоже мне гарантия безопасности!

Аксель вышел в прихожую, попрощался с Торгни и на всякий случай запер входную дверь на замок. Снегопад как будто прекратился, но ветер не утихал. В окно прихожей Аксель видел, как Торгни идет, увязая в сугробах. Алиса поднялась наверх. Он хотел было пойти следом, но передумал. Из кухни доносились звуки посуды, Аксель вошел и сел за кухонный стол. Стоя к нему спиной, Герда что-то делала на рабочем столе. Четкие движения, выработанные за долгие годы.

— У меня такое чувство, будто вы, Герда, мне не верите.

Герда продолжала свое дело, как если бы его рядом не было:

— Ой, как господин меня напугал.

Аксель вздохнул и улыбнулся:

— Почему мы не можем сказать друг другу «ты», хоть раз за все эти годы?

Не ответив на странное предложение хозяина, Герда снова повернулась к нему спиной и продолжила заниматься своими делами. Открыла шкафчик, выдвинула ящик, вытащила венчик. Разбила два яйца о край миски и ловкими движениями начала их взбивать.

— Мы с тобой равны, Герда, и я не понимаю, почему мы не можем относиться друг к другу именно так. Просто я пишу книги, а ты занимаешься хозяйством. Почему мы все так усложняем?

Герда снова ничего не сказала, но Акселю показалось, что венчик начал двигаться немного быстрее. Он в очередной раз почувствовал, как она похожа на его родителей. Они тоже больше не понимают то, что он говорит. Долетая до их ушей, его слова приобретают совсем другой смысл.

— Герда, дорогая, почему ты не можешь хотя бы поговорить со мной?

Венчик резко остановился. Аксель видел только ее спину.

— Мы с тобой не равны.

Она говорила очень тихо, ему приходилось прислушиваться.

Она сказала ему «ты».

— Нет, равны, Герда.

Он видел, как она вздохнула — плечи поднялись и опустились.

— Я знаю, что я должна делать, и стараюсь делать это как можно лучше — вот и всё.

— Ну и я тоже стараюсь делать свое дело как можно лучше.

Повисла выразительная тишина. Восемнадцать лет они прожили под одной крышей. И в первый раз разговаривают по-настоящему.

Почему-то для него это было очень важно.

— Мы с тобой не равны.

— Что ты хочешь этим сказать?

Она по-прежнему стояла к нему спиной.

— Я довольна своей жизнью, а ты нет. Ты все время рвешься вперед, пытаешься догнать того, кем ты себя вообразил.

Герда снова взяла венчик, давая понять, что разговор закончен. Аксель, оцепенев, задумался над услышанным. И вдруг понял, что ему только что нанесли самое сильное в его жизни оскорбление.

Шли дни, миновала неделя. В доме все встало на свои места, каждый занимался своим делом. Герда хозяйством, Анника учебой, сам он без особых успехов корпел над романом. Что делала Алиса, он не знал, время она проводила в основном в библиотеке и почти не снимала домашний халат. От Торгни ничего не было слышно. Он обещал позвонить, как только что-нибудь узнает, но Халина, по-видимому, пока не нашлась.

На седьмой день от нее пришло новое письмо, потом письма стали приходить ежедневно. Каждое утро в ящике обнаруживался очередной конверт, который Герда молча передавала Рагнерфельдту. Алиса ничего о письмах не знала. Несколько раз она интересовалась, не звонил ли Торгни, и Аксель, не кривя душой, отвечал, что нет. Письма он складывал в гардеробной, не читая. В случае чего, они послужат доказательством безумия Халины.

Все, что длится достаточно долго, в конце концов входит в привычку. Письмо в ящике стало таким же будничным явлением, как и утренняя газета.

На смену февралю пришел март, мир жил своей жизнью. Израильтяне захватили палестинских партизан в Ливане. В железнодорожной катастрофе в Мьёльбю погибли четырнадцать человек. Шведский король обратился к средствам массовой информации с просьбой уважать его личную жизнь, а иракские войска подавили восстание курдов. Министр иностранных дел США Киссинджер попытался выступить в качестве посредника на Ближнем Востоке, но Египет отказался принимать какие-либо условия, пока длится израильская оккупация арабских территорий. Ученые предрекали наступление нового ледникового периода, Ингемар Стенмарк стал чемпионом мира, а в ЦРУ, по слухам, составили список приговоренных к смерти государственных лидеров во главе с Фиделем Кастро.

Ничего особенно нового под солнцем не наблюдалось.

На дворе стоял апрель 1975 года.

Сегодня мы сталкиваемся с серьезной экологической угрозой, связанной с парниковым эффектом и изменениями климата. Экологические проблемы угрожают всему глобализованному миру и в конечном итоге могут привести к безвозвратному исчезновению нашей культуры. Проанализировав историю наиболее известных из исчезнувших цивилизаций, в частности майя, ученые пришли к выводу: то, что вначале выглядит как нарушение экологического баланса, впоследствии имеет риск перерасти в гражданские войны и привести к полному социально-культурному коллапсу.

Процесс начинается с увеличения численности населения, что, в свою очередь, ведет к увеличению спроса на продукты питания и прочие ресурсы. Вырубаются леса, земли подвергаются эрозии, растения и животные уничтожаются для того, чтобы освободить место для растениеводства и животноводства.

Все это оказывает воздействие на окружающую среду, ресурсы заканчиваются, наступает голод, и в конце концов население начинает борьбу за сокращающиеся ресурсы.

В итоге численность населения резко падает по причине голода, болезней и войн. Способность приспособиться к новым условиям жизни является определяющей для выживания. Финальная социальная катастрофа становится неизбежной, и цивилизация исчезает.

Сегодня мы рискуем повторить ошибки предков. Мы уничтожаем леса, эксплуатируем моря, разрушаем плодородные почвы и ведем борьбу за оставшиеся ресурсы. Но по сравнению с древними цивилизациями, мы пошли еще дальше — мы загрязнили воздух и воду, вызвали глобальное потепление и уничтожаем условия для сохранения нашей собственной жизни.

Ранее речь шла о вымирании отдельных изолированных культур. Теперь же под угрозой оказывается весь наш глобализованный мир. Наше единственное преимущество — возможность учиться на ошибках наших предков. Но действительно ли мы способны на это? Или для того, чтобы избежать трагических последствий, нам нужно почувствовать их действие на себе? Создается впечатление, будто новые поколения постоянно повторяют ошибки древних, несмотря на все исследования и доказательства. Нам мешает наша склонность поступать с учетом личной сиюминутной выгоды — и неумение думать о том, какой результат будут иметь в удаленной перспективе наши действия…

Отложив книгу, Кристофер посмотрел на часы. Пять минут четвертого — понятно, почему так хочется кофе. Он встал и подошел к окну. На улице шел косой дождь, ветки кладбищенских деревьев раскачивались на ветру. Он хотел пройтись до кафе «Нео» на Сконегатан, но передумал. Еспер так и не отозвался. Хотя Кристофер звонил ему несколько раз и оставил несколько тревожных сообщений. В конце концов Кристофер признался, что хочет кое о чем рассказать Есперу, — доверив свою тайну Яну-Эрику Рагнерфельдту, он чувствовал себя, как никогда, одиноким. Кристофер решил, что попросит Еспера пойти с ним на похороны Герды. Ему нужен друг, в Вестеросе он это понял, как ни трудно ему было признаться себе в этом. Он привык справляться со всем сам. А теперь придется просить — и это ослабит его независимость. Он останется в долгу, и возвращения долга могут потребовать в любой момент.

Компьютер работал, на столе лежали разбросанные книги и журналы. Кристофер твердо намеревался заставить себя работать, не отвлекаясь ни на какие мысли.

Время шло, дата сдачи пьесы приближалась. Но как можно писать, когда твои мысли витают где-то далеко. Кристофер все время думал о похоронах, представлял, как он увидит друзей и знакомых Герды — и смешанное чувство страха и ожидания мешало ему сосредоточиться.