Маленькая ручка - Женевьева Дорманн

— Ладно, делай что хочешь! Я молчу! Раз уж ты вбила себе что-нибудь в голову… Но ты знаешь, во сколько нам обойдется бурение?

— Это неважно, — ответила Каролина. — Я все устрою. Это мой источник!

И она пригласила подрядчика из Гранвиля. Скважину бурили, бурили. Затем наткнулись на гранит, и подрядчик сказал, что нужно рвать динамитом, если хочешь продолжать бурение.

— Очень хорошо, — сказала Каролина, — принесите динамит.

И источник нашли на глубине пяти метров. И вырыли вокруг колодец. И Сильвэн посмотрел на жену с боязливым восхищением в глубине глаз. Это не помешало ему впоследствии беспокоиться о расходах на дом, в которые она входила и хотела по большей части взять на себя, чтобы быть вольной делать в доме все, что ей заблагорассудится. И добавила: «Подарил ты мне Шозе или нет?»

Он подарил ей Шозе, отошедшие к нему после смерти деда. С согласия матери, братьев и сестер, предпочитавших ездить купаться в более теплых морях. Так что дом Сильвэна Шевире принадлежит Каролине, всегда умеющей найти нужные деньги для выполнения своих планов. Сильвэн, от которого она прячет сметы и счета, чтобы, как она говорит, не ругался ее осторожный фининспектор, — Сильвэн подозревает, что она порой обращается к отцу, чтобы оплатить работы. Он знает, что она хорошо зарабатывает в рекламном агентстве, где работает уже пять лет, но все же ему трудно угнаться за ее отношением к деньгам, которые она определяет как «картинки для делания подарков». Каролина решительно не хочет ничего знать о том, что такое резерв, бюджет. Она ощетинивается при слове «экономия» и развивает свою нелепейшую, на взгляд Шевире, теорию о деньгах, называя их обычно жаргонными, детскими словечками, всегда одновременно уничижительными и поэтичными: гроши, бабки, фантики, капуста. Деньги для Каролины — это нечто волшебное, удовлетворяющее все капризы открывающее все двери, но не выносящее того, чтобы его измеряли или, еще того менее, сберегали. Если ими распоряжаться разумно и осторожно, они улетучиваются.

Напротив, если использовать их безрассудно, без уважения, легкомысленно и не считая, они возвращаются, словно по волшебству. Для Каролины это вопрос веры, который она основывает на библейской притче о птичках и лилиях, «которые не сеют и не жнут», но, милостию Божией, всегда находят, что поклевать и во что одеться.

Она старается победить скептицизм Сильвэна:

— Уж поверь мне, это правда. Я бог знает сколько раз испытывала это на себе. Когда, например, у меня на счету в банке осталось кот наплакал, и я тогда рассудительно принимаюсь экономить, крохоборствовать, — пиши пропало, ничего не остается. Напротив, если, в этот самый момент, я делаю какую-нибудь пустую трату, совершенно ненужную, совершенно неразумную, разоряющую меня в один день, — клянусь тебе: Бог мне улыбается и откуда-нибудь на меня падает манна, какой я и не ждала: кто-нибудь возвращает мне деньги, на которые я уже больше не рассчитывала, или в агентстве мне заказывают неожиданную и хорошо оплачиваемую работу. Или я нахожу деньги на улице.

— На улице?

— На улице, милый! Однажды, когда я была в Англии, я застыла как вкопанная перед витриной антиквара, где был маленький морской пейзаж XIX века — ужас до чего красивый. Я глаз от него не могла отвести. Мне хотелось его иметь. Он уже был моим, когда я смотрела на него через стекло. Я не устояла. Вошла и купила его. Чистое безумие, за несколько минут съевшее все, что родители дали мне на месяц. А было как раз начало месяца. И я никого не знала в Лондоне. Короче, с картиной под мышкой, я сажусь в скверике выкурить сигарету и спокойно подумать о том, как позвоню родителям, чтобы прислали мне немного капусты, или же, если откажут, решить, в какой ресторан в Сохо устроиться судомойкой, чтобы дожить до следующего перевода, когда вдруг рядом со мной, у ножки скамейки, где я сидела, что ты думаешь, я вижу? Конверт из крафт-бумаги, пухлый и запечатанный, и на нем ничего не написано. Знаешь, что в нем было? Фунтов стерлингов почти на двадцать тысяч франков! В два раза больше стоимости моей картины!

— Надеюсь, ты отнесла эти деньги в полицию?

— Ты что, с ума сошел? Божий подарок! Такое нельзя относить в полицию!

Сильвэн был возмущен.

— Тебе не стыдно? Ты подумала о том, кто потерял эти деньги? Кто, может быть, был в отчаянии?

— Немножко, — уступила Каролина. — Только самую малость. А потом я сказала себе, что, когда позарез нужны деньги, двадцать тысяч просто так у скамеечки не роняют! Нет, говорю тебе — Божий подарок! К тому же Божьи подарки приходят и уходят во все стороны. Я однажды потеряла ценный браслет. Я его так и не нашла, но я не плакала. Он был Божьим подарком для кого-то, кто его нашел. Ну и отлично!

Сильвэн не настаивал. Логика Каролины обезоруживала. Может быть, она и была права в своей простодушной уверенности. Однако он был вынужден признать, что она не удовольствовалась ожиданием Божьих или отцовских подарков. Каролина работала в рекламном агентстве, что, конечно, подходило ей гораздо лучше, чем юридическая карьера, к которой она готовилась, когда он ее повстречал.

Она проучилась в институте только два года. Римское и конституционное право быстро ей осточертело, говорила она, а еще больше — ее сокурсники, серьезные, самовлюбленные, думающие только о создании для себя блестящего будущего, а бывшие по большей части мальчиками и девочками без определенных планов, но которым нравилось быть на положении студентов. Каролина быстро отказалась от прекрасной гуманитарной карьеры судьи для детей.

Встреча и замужество с Сильвэном совпали с этими изменениями. Сильвэн ее поддержал. Юриспруденция, привлекающая столько молодых женщин, часто приносит им разочарования. Или они годами влачат существование «сотрудниц», то есть младших адвокатов при кабинетах коллег-мужчин, доверяющих им только дела меньшей важности, или же открывают собственные кабинеты и часто прозябают среди юридических консультаций, разводов, назначений адвокатов или нескольких уголовных дел, не представляющих большого интереса, но требующих выполнения неприятных обязанностей, особенно для молодых женщин, например, посещения тюрем. По словам Пьера Шевире, старшего брата Сильвэна, бывшего адвокатом, его молодые коллеги-женщины, чересчур впечатлительные или слишком ранимые, чтобы иметь дело с хулиганами, которые таковыми и не являлись, часто давали себя облапошить или втянуть во всяческие злоключения. А карьера в суде становится все тяжелее, и для ее достижения нужен стальной характер.

Родившись в 1959 году, Каролина принадлежала к поколению молодых буржуазок, заразившихся феминистическими идеями старших подруг, которые, помимо прочего, требуют от женщин во имя их яичного процветания и равенства с мужчинами, иметь в дополнение к семейным обязанностям работу, заинтересованы они в ней материально или нет, под страхом отношения к ним, как к созданиям бесполезным, глупым и презренным в трудящемся обществе. Даже среди самых состоятельных хорошим тоном было говорить о себе, как мужчины: «Вымоталась на работе», а на вопрос: «Что нового?» — отвечать: «Дела, дела!»