Шпион номер раз - Геннадий Соколов

— Вы ведь военный человек, Юджин? — неожиданно спросил Стивен Уард.

— Конечно.

— Тогда скажите мне, пожалуйста, у вас в Красной Армии есть остеопаты?

Иванов опешил от столь курьезного вопроса и только развел руками.

— А вот в нашей армии они появились с моей легкой руки. Я, так сказать, проложил им дорожку. Вы где воевали во Вторую мировую войну?

— На Дальнем Востоке. Ходил курсантом в Японском море.

— А я служил в медицинском полку сначала в Англии, а потом в Индии. Военным врачом полковое начальство меня никак не назначало. «Что это, мол, за медицинская профессия — костоправ?!», — судачили в штабе полка. Не признавали ни диплома, который я получил в Соединенных Штатах, ни необходимости во мне самом. Так продолжалось до тех пор, пока я командира полка на ноги не поставил. У него сжатие позвонков было. Бедняга едва на ногах стоял. А я его за пару сеансов человеком снова сделал. Он-то и помог мне начать кампанию в армии за признание остеопатии. Но если бы не один случай в Индии, то вряд ли бы это мне удалось.

— А что это был за случай, если, конечно, не секрет?

— Секретов здесь никаких нет, — ответил Стивен и включил плиту, чтобы приготовить кофе. — О моем врачевании в Королевском медицинском полку в Дели знали не только англичане, но и индусы. Случилось так, что узнал о моих скромных успехах и старик Ганди. Он безбожно страдал от сжатия шейных позвонков. Меня попросили ему помочь. Помню, захожу я в его комнату, а он мне после приветствия говорит: «До сих пор английские офицеры приходили сюда лишь с одной целью — чтобы меня арестовать. А вы, как мне рассказывали, врач, и беретесь меня вылечить».

— Я не мог не посочувствовать старику, боли не давали ему покоя, — продолжал доктор Уард. — Мне тогда пришлось с ним немало повозиться. Позднее эта история дошла до самого лорда Маунтбаттена. Говорят, он замолвил словечко, где надо было, чтобы поддержать престиж моей любимой остеопатии. И отношение ко мне переменилось, как по мановению волшебной палочки.

Стивен разлил в чашечки приготовленный им кофе и добавил с усмешкой:

— А вот сэру Уинстону моя помощь старику Ганди пришлась явно не по душе. Он мне так без обиняков и заявил: «Какого черта ты не свернул этому Ганди шею?! Сколько забот бы сразу у меня поубавилось!» Выходит, моя история с Ганди дошла и до ушей премьера.

За непринужденным разговором время летело незаметно. После остеопатии Стивен переключился на садоводство. Начал рассказывать гостю о том, что Британия, по его глубокому убеждению, — страна садоводов.

— Это излюбленное хобби каждого британца, кем бы он ни был — шахтером или биржевым маклером, — рассуждал он. — Садоводство — наша национальная страсть. Для меня, например, нет ничего лучше, чем провести хотя бы пару дней в неделю в своем саду.

— А где у вас сад? — скорее из необходимости поддержать разговор, чем из любопытства, спросил Иванов.

— В Кливдене, в имении лорда Астора. У меня там небольшой коттедж на берегу Темзы. Чудное место! Вам обязательно надо побывать там. Буду рад показать вам свой сад.

Гость едва смог скрыть свой восторг, который произвело на него это очередное приглашение.

— Вы дружите с лордом Астором?

— С Билли? Ха-ха-ха! — Стивен от души рассмеялся. — Еще бы! Ведь я спас лорда Астора от инвалидности еще десять лет назад после несчастного случая на охоте, когда он неудачно упал с лошади и серьезно повредил позвоночник. Пришлось тогда с ним немало повозиться. А год назад я женил его на Бронвен Пью. Правда, на молодожена в свои пятьдесят три года он не очень-то походил. Бронвен стала его третьей женой, зато самой юной — она ведь на четверть века моложе Билли. Вы не поверите, но это именно я устроил им первое свидание. Старина Билл, замечу вам, волновался в тот день, как мальчишка. И это с его-то многолетним опытом!

— А вы сами женаты?

— Был женат, — коротко и не очень охотно ответил Уард. — Но больше никогда не женюсь.

Стивен закурил. Гостю знаменитого доктора заподозрилось, что вот как раз личная жизнь его нового знакомого не удалась.

Заметив замешательство Иванова, Уард добавил:

— Моя единственная супруга — свобода. Помните, как это у Генриха Гейне: немец относится к свободе как к бабушке, француз — как к любовнице, а англичанин — как к законной жене. А как у вас, русских, Юджин?

— Вы, англичане, склонны к недосказанности. Мы же не боимся преувеличивать свои страсти. Нас, русских, не пугает наша сентиментальность. Вряд ли какой-нибудь русский предпочтет красивой женщине какую-то свободу. Особенно если эту свободу он в жизни никогда не видел.

Беседа в кабинете на Девоншир-стрит в тот день продолжалась допоздна.

Так с подачи сэра Колина Кута советский военный разведчик повстречался с человеком, который не только располагал обширными связями и знакомствами в высшем обществе, но и во многом разделял его политические взгляды.

Как Иванову удалось расположить к себе сначала сэра Колина, а затем доктора Уарда — это интересный вопрос. Редактор «Дейли телеграф» был нередким гостем советского посольства в Лондоне. На приемах с ним знакомились и беседовали многие дипломаты и сотрудники военного атташата. Тем не менее, лишь контакт с Ивановым оказался результативным. Почему? Недруги разведчика (а их у любого незаурядного человека бывает достаточно) утверждают, что причиной тому стали не достоинства Иванова, а его недостатки. Дескать, он был слишком открыт для общения и тем самым предлагал себя в качестве приманки для потенциального противника.

— Иванов активно, без оглядки, шел на контакты с влиятельными англичанами, — объяснял мне через тридцать лет после описываемых событий недостатки поведения своего коллеги его бывший партнер, тоже помощник военно-морского атташе в Лондоне контр-адмирал в отставке Иван Сакулькин. — Неосторожным поведением Иванов подвергал себя, да и всех нас, опасности. Британская контрразведка буквально цеплялась за каждую подобную возможность, чтобы скомпрометировать наших военных дипломатов или, хуже того, подставить их и завербовать.

Сакулькин был не одинок в таких суждениях об Иванове. Сухоручкин, их непосредственный руководитель, тоже полагал, что «Иванов работает наскоком, нецелеустремленно». Как я уже говорил, откровения подобного рода можно найти в отчетах военно-морского атташе в Центр. А в Лондоне все это капитан 1-го ранга выговаривал Иванову лично. Константин Николаевич не хотел рисковать и подставлять свою голову из-за «бурной активности» своего подчиненного. В ходу среди работников атташата были перестраховка и осторожность, послушание и казарменная дисциплина. Инициатива и самостоятельность карались нещадно. Ни шагу вперед без санкции руководства!