Прятки на осевой - Владимир Васильев

– Не судьба тираннозавру регенерировать, – вздохнул Сиверцев.

– Да и ладно, – ответил Тараненко из-за карты, в которую опять уткнулся. И добавил громче, обращаясь к водителю и старшему маршрута: – Около бывшего поста стоп!

– Там аномалия неподалеку, – предупредил тот же охранник, который назвал псевдогиганта цыпленком. – А на проводах у входа пуха до хренища. Нового, который густой.

– Значит, в окно полезем, – заключил Тараненко. – С другой стороны пуха нет?

– Не видно.

– А окно есть?

– Пока тоже не видно. Подъедем – скажу.

– Добро, – пробурчал Тараненко и опустил карту.

Вездеход некоторое время катился вперед, потом замедлился, в который уже за сегодня раз крутнулся на одной гусенице и застыл. На экране возникло небольшое двухэтажное здание-башенка, типичный пост автоинспекции, возведенный на рубеже веков двадцатого и двадцать первого. Правее башенки от столба до самой стены обильно произрастало нечто вроде рыжего плюща, так, что и проводов видно не было. Сиверцев уже догадался, что это мутировавшая аномальная растительность, а именно – очередной штамм жгучего пуха, новая, заметно более губительная для человека разновидность, чем изначальная, возникшая сразу после второй катастрофы.

– Есть слева окно, – сообщил все тот же охранник.

– Николаич, тебе внутрь? – поинтересовался старший маршрута.

– Да. На второй этаж, – подтвердил Тараненко.

– С собой берешь кого?

– Одного, – без колебаний решил Тараненко и обернулся к Сиверцеву: – Пойдешь со мной, Ваня.

Сиверцев сглотнул ком в горле и утвердительно кивнул.

– Кутний, Забиран! – скомандовал старший маршрута. – Сопроводить! Остальным – осмотреться!

– Есть!

Охранники прыгали с брони на землю.

– Ружжо на предохранителе? – серьезно спросил Тараненко Сиверцева.

Ваня проверил – да, предохранитель дробовика стоял в соответствующем положении.

– На предохранителе, – подтвердил он.

– Постарайся без крайней нужды ничего не трогать, ладно? – попросил Тараненко. – Если что – ребята прикроют. А ружжо просто держи в руках, стволом вниз.

– Понял.

– Вот и хорошо! – Тараненко нетерпеливо уставился в экран.

Тем временем солдаты отработанно разбились на две группы; двое, держась подальше от косматого пуха на проводах, ушли по кромке асфальта вправо, остальные пересекли дорогу левее поста, где тоже разделились: двое осторожно двинулись дальше, за башенку, а двое занялись окном. Если быть совсем точным, то занялся один, второй сначала просто стоял смотрел. А первый без затей саданул в окно из подствольника. Бабахнуло, зазвенело; солдаты заблаговременно пригнулись. Потом один подсадил второго, и тот принялся сшибать стволом автомата уцелевшие в раме осколки стекол.

Еще через некоторое время охрана отрапортовала: в целом чисто, ученым можно выйти из вездехода. Люк с шипением разблокировался, и Тараненко сдвинул его в сторону.

– Пойдем, Ваня, – обратился он к Сиверцеву. – Потрогаешь Зону ногами.

«Маленький шаг маленького цитолога, – с непонятной грустью подумал Сиверцев, ступая на пыльную обочину. – А человечеству привычно похрен…»

Снаружи было светлее, чем можно было предположить, глядя на экран. Но все равно сумрачно, еще сумрачней, чем в городке. Над городком хоть иногда случалось свободное от облаков небо, чаще всего на юго-востоке – голубое-голубое, до неправдоподобия. Сиверцев за четыре года начал забывать этот цвет. Тут небо было умеренно-серым. Отдельные облака практически не выделялись, словно над головами завис гигантский матовый светофильтр. Странно, но в научном лагере Сиверцев на небо никакого внимания не обратил. А тут – засмотрелся.

– Шевелись, Ваня! – нетерпеливо окликнул его Тараненко.

Сиверцев встрепенулся, перехватил дробовик поудобнее и двинулся вслед за шефом.

У вынесенного окна дожидался солдат; второй уже был внутри здания. Максиму Тараненко помогли влезть в окно. Потом помогли Сиверцеву.

– Я заглядывал наверх, – предупредил солдат, который первым забрался в пост-башенку. – Там безопасно, только к стеклу, за которым растет жгучий пух, лучше близко не подходить.

– Ясно, – кивнул Тараненко. – Лестница там?

– Да. Я проведу. – Солдат повернулся и, хрустя подошвами по стеклянной крошке, пошел к двери. Сиверцев не удержался, кашлянул – невзирая на выбитое окно, удушливый дым еще не успел толком улетучиться из помещения.

Наверху ничего интересного не нашлось. Тараненко бегло осмотрел комнату, заброшенный пульт, мертвые экраны. Дольше всего он почему-то пялился в пустой угол, откуда, по всей видимости, давным-давно вынесли какую-то мебель.

– Так-так, – пробормотал Тараненко себе под нос. И громче: – Все! Уходим.

Из поста выбрались так же, как и забирались, – через окно. Тараненко не задержался ни на секунду, сразу ринулся к вездеходу и запрыгнул в люк. Сиверцеву ничего более не оставалось, как хвостиком следовать за шефом. Люк задраили, солдаты снова забрались на броню, и вездеход поехал назад, на восток.

Через несколько минут проскочили мимо места, где стреляли в псевдогиганта: собаки пировали вовсю, но судя по нескольким кровавым пятнам на земле, безногий монстр так просто не дался – ворочался, давил собак, пока хватало сил. Но собак было слишком много.

Потом асфальтовая лента дороги отклонилась влево, на север, и пропала из виду. Вездеход дотянул до железнодорожной ветки, перебрался через нее и тоже отклонился к северу.

Сиверцев с неподдельным интересом неофита глядел на экран. Зона умела завладевать вниманием начинающих исследователей, даже если вокруг ничего особенного не происходило.

«На то она и Зона», – подумал Сиверцев и глубоко вздохнул.

Глава двадцать вторая

Кекс вынырнул из беспамятства, словно аквалангист из моря. Вынырнул, огляделся. Вокруг царила приглушенная полутьма, только выход из щели сиял ослепительной вертикальной чертой.

«Я что, уснул?» – недоуменно подумал Кекс и шевельнулся.

«Автомат!» – всполошился он секундой позже, лихорадочно ощупывая все рядом с собой.

Herstal'а нигде не было.

«Рюкзак!» – Кекс вскочил и зашипел сквозь зубы – правая нога затекла и совершенно потеряла чувствительность, от чего он чуть не рухнул.

Рюкзака не было тоже. Ни за плечами, ни рядом, на земле.

В двух шагах, привалившись к бетонной плите, в позе, занимающей промежуточное положение между «сидел» и «лежал», спал Псих. Тихо посапывая. Дальше, почти в самом тупике, в откровенной горизонтали, беспечно храпел Батон. Насколько мог разглядеть Кекс, ни рюкзака, ни автомата подле Батона тоже не было.

Тут же обнаружилось, что рюкзак с автоматом – еще не все. Исчез нож с пояса. Исчез ПДА из нагрудного кармана… Или нет, не из кармана, перед тем, как отключиться, Кекс, помнится, держал его в руках. Но так или иначе, шнурок обрезан, ПДА отсутствует.

Кекс стиснул зубы и для начала принялся массировать ногу. Чувствительность быстро возвращалась. Еще не до конца восстановив в ноге нормальное кровообращение, Кекс переместился вплотную к Психу и потряс его за плечо.

– Эй, Псих! – прошептал Кекс. – Просыпайся!

Псих вздрогнул и с усилием разлепил глаза. Поглядел на Кекса очумелым взглядом, затем повернул голову – направо, налево.

– Во блин, – просипел он недоуменно. – Я заснул, что ли?

– Все заснули, – угрюмо сообщил Кекс.

Псих потряс головой, медленно провел ладонями по лицу, а потом встал. Кекс бесцеремонно пнул Батона в бок:

– Батон! Вставай!

– А? – вскинулся отмычка. – Что? Опа! Что за отруб?

– Автомат твой где? – жестко спросил Кекс.

Батон беспокойно заерзал, заозирался. Озирался он секунд десять-пятнадцать.

– Уй-йоо… – протянул он ошеломленно. – И рюкзака нету…

– Нож? Пистолет? Пэ-дэ-а? Давай шуруй по карманам!

Напрасно Батон хлопал себя по груди, бокам и бедрам. Было уже ясно: оружия и снаряжения при нем тоже не осталось.

– Хана нам, – упавшим голосом констатировал Кекс. – Без стволов в Зоне…

– Типун тебе на язык, – сердито выдохнул в его сторону Псих. – И чиряк на жопу!

Батон, не в силах поверить в произошедшее, продолжал судорожно хлопать себя по карманам.

– Как же так? – бормотал он в отчаянии. – Срубило, блин, как кувалдой по башке…

Псих первым взял себя в руки:

– Так, мужики! Хорош ныть, начинаем шевелить извилиной! Автомат и кое-что к нему в довесок у нас есть, лежит в паре километров отсюда. Спасибо Диме Шухову. Вопрос только в том, чтобы вернуться на пост.

Псих говорил зло, но злость его была обращена не на спутников, а на неожиданные проблемы. Правильная это была злость, сродни спортивной.

– А снаружи у нас праздник, – заключил Псих. – Слышите?

И правда: только теперь Кекс прислушался. И обмер.

Собаки. Снаружи, совсем недалеко от их укрытия, кого-то пожирала собачья стая. Эти звуки не спутаешь ни с чем. И если от псевдогиганта их укрытие спасало прекрасно, то собака в щель просочится без малейших проблем. А у них ни одного ствола. Ни одного ножа. Ничего, что можно счесть оружием.