Блеск грядущего - Вогт Ван

Потом он продолжил свой путь. Его главной целью была столовая комната, где он в предыдущий день ужинал с диктатором. И действительно, выйдя из алькова, он живо направился к барьеру перед столовой, как будто собирался пройти туда. Очень скоро до него донеслись шум и крики, доносящиеся из заветной комнаты. Пьяные возгласы перемежались взрывами смеха и общим гвалтом, когда каждый хотел перекричать другого.

Орло приблизился к столу, где сидящие офицеры уже заметили его. Внезапно, метрах в пяти, он остановился и стукнул себя по лбу, как бы говоря: «Черт, только сейчас вспомнил!».

Потом он обратился как будто бы и ко всем сидящим, но глядел только лишь на молодого генерала Хинтнелла:

— Господа, до меня только сейчас дошло, что у меня срочнейшее дело, поэтому я не смогу участвовать в сегодняшнем ужине. Если кто будет спрашивать, я объясню потом.

Сказав это, он повернулся и поспешил назад, содрогаясь от того, что сделал. Он ожидал, что за ним сейчас погонятся и схватят.

Но когда ничего такого не случилось, Орло успокоился и тут же погрузился в раздумья, проходя мимо ниш с изображениями. На сей раз дольше всего он задержался перед портретом Кротера Вильямса.

Как и в каждом случае, здесь не было никаких дат, только имя.

Лицо на фотографии задумчиво глядело на Орло. Выражение на нем было слегка обеспокоенное и чем-то усталое. Но человек на портрете выглядел лет на тридцать.

Проходя по алькову вчера, Орло не задерживался совсем. Но у него был цепкий взгляд. За ночь он пару раз просыпался и задумывался, что бы все это значило: мерцающий, неяркий свет, сознательно предусмотренная трудность увидеть то, что находится в нишах, сама глубина этих ниш.

Еще до своего прибытия во дворец своим ясным, трезвым умом он пришел к мысли, что тридцатилетие было некоей разграничительной чертой. Любому чиновнику в стране Лильгина, дошедшему до такого возраста (несколько лет туда или назад роли не играли), обычно предъявляли какое-нибудь обвинение. А после этого его либо казнили, либо высылали. Место высылки зависело от тяжести обвинения или от занимаемой должности. Такой бедняга попросту исчезал где-нибудь в глубинке на мелкой технической работе. Но если обвинения были особо суровыми, например, в принадлежности к провокаторам, буржуазным фальсификаторам, безнадежным бюрократам или политически незрелым личностям — реабилитация могла произойти только лишь в забитом колхозе или трудовых лагерях.

В этот второй вечер Орло потратил время на то, чтобы заметить: только треть изображенных здесь людей была старше тридцати. Это обобщающее наблюдение он сделал, пересчитав ниши.

Результат был невероятный — 284.

XVII

Было уже совсем темно, когда у дверей зазвонили. Орло открыл, это была Шида. Она принесла с собой газету.

— Тут на первой странице рассказывают про тебя, — сказала она. — О твоем назначении.

Орло взял газету, но не стал тут же просматривать.

— Уже десятый час, — сказал он. — Где ты была?

Девушка сняла пальто. Услыхав вопрос, она бросила пальто на стул и стала, глядя на Орло — стройная, в коричневом платье, длинные волосы обрамляли лицо и шею.

— Это что, братский вопрос? — спросила она.

Орло задумался.

— Нет.

— Этой ночью я буду исполнять роль любовницы?

Юноша улыбнулся.

— Тебе обязательно нужно разрешение?

— Я только хочу остаться в живых, — просто ответила девушка, — так долго, насколько смогу. Я чувствую, что это одно из основных условий.

— Ты неправильно думаешь про Лильгина, — механически заметил Орло. Мы находимся под наблюдением его советников. Сам же он просто социальный инженер. А они сволочи.

Девушка ничего не сказала.

— Наверное, — продолжил Орло, — я из тех, кого называют идеалистами. Перед тем как прибыть сюда, я уже задумывался о всех этих женских занятиях. Нехорошо для женщины или девушки, когда ее заставляют заниматься сексом. Такого не должно быть. Когдя я гляжу на тебя, то не могу думать о тебе как о сестре. И не могу поверить, что женщину в постель мне засылают только ради моего удовольствия.

— Я еще могу оставаться здесь? — спросила она.

— Да, конечно.

— Цель была такова, что мы будем спать в одной постели, почему бы сегодня ночью не попробовать.

— Это изумительная двойная кровать, достаточно большая для того, чтобы двое друзей разместились на ней. Мне кажется, что нет никаких особенных поводов, чтобы юноша и девушка не делили одну комнату.

— Это означает, что сегодня мы будем спать вместе?

Орло вздохнул.

— Ну ты и доставала. Ладно, думаю, что так.

— Значит договорились? — Внезапно она улыбнулась. — Почему бы мне не сделать нам что-нибудь выпить? Хорошо?

— Ты еще не ответила на мой вопрос.

— Какой вопрос? — Девушка побледнела, непонимающе заморгала.

— Почему ты пришла так поздно?

Она пожала плечами.

— Меня задержали на работе. До сих пор такого не случалось. Начальник подошел ко мне без пяти шесть и сообщил, что есть срочное дело, которое обязательно нужно довести до ума. — Она скорчила мину. — Мне это таким важным не показалось. Но ты же знаешь, какими бывают эти мелкие чиновники. Они из шкуры вон лезут, только бы их не обвинили в чем-нибудь — безразлично в чем — недостатках в работе, неумении руководить, а самое худшее, во вредительстве.

Когда она закончила, Орло задумчиво спросил:

— Значит, раньше такого не случалось?

— Никогда.

Орло откинул голову и закрыл глаза. Не открывая их, он попросил:

— Так ты не сделаешь что-нибудь выпить?

Не прошло и нескольких секунд, как она вышла. На толстом ковре было трудно услыхать ее шаги. Орло уселся и задумался: — Где же я был с пяти до шести?… В это время я разговаривал с Ишкриным, Ростеном и остальными. Это заняло у меня больше часа.

Эти два события было трудно соединить. Он все еще прокручивал про себя мгновения этой беседы, когда Шида вернулась в комнату. Это его как будто натолкнуло на мысль, что он мог, закончив встречу с учеными ровно в шесть, направиться к себе в апартаменты и ждать девушку.

Но он ни о чем подобном и не думал. К этому времени он еще не закончил беседу, и не пошел к себе, поскольку прервал разговор совершенно по другому поводу: ему пришло в голову посчитать портреты в алькове и поглядеть на фотографию Гротера Вильямса.

А с другой стороны, все это время он понятия не имел, что ее задержали на работе.

Так что она сама, то, чем она занималась, и зачем — вовсе не были фактором.

И одновременно были. Потому что кто-то страстно желал задержать ее на работе.