Голодные игры: Из пепла (СИ) - Яна Ясинская

Хэймитч, пока не начался матч, объясняет любознательной кудряшке-Прим правила футбола. А я с удивлением смотрю на журнальный столик, точнее – на кучу закусок, от которых он ломится. Столько за один вечер не съесть даже пятерым, а заполошная Китнисс всё приносит и приносит угощения!

Последние недели три моя жена сама не своя. Со мной по-прежнему не разговаривает, хоть после аборта прошел уже почти месяц. Теперь всю свою энергию, которую она могла бы выплеснуть на меня (например, наорать - мне бы хоть полегчало), Китнисс тратит на детей, готовку и уборку. Даже все мои вещи уже раза на два перестирала и перегладила.

- Словно гнездо вьёт, - сам того не замечая, вслух сравниваю Китнисс, за которой наблюдаю, с сойкой-пересмешницей.

Хэймитч оборачивается.

- Гнездо?

Затем смотрит на Китнисс, которая появляется в зале с большой тарелкой ароматно пахнущей жаренной картошки. На жене симпатичное синее домашнее платье свободного покроя, в котором её фигура несколько теряется. Китнисс суетливо окидывает деловым взглядом стол.

- Вроде, ничего не забыла, - Китнисс уже собирается снова исчезнуть на кухне, как неожиданно её останавливает Хэймитч.

Вид у него при этом какой-то заинтригованно-шальной.

- Китнисс, детка, ты не могла бы мне передать вон ту книгу с полки. По спорту которая. Хочу кое-что там Прим показать.

- А сам взять не можешь? – огрызается Китнисс, но к полке всё же подходит.

Не пойму, зачем Хэймитчу понадобилась книга, когда он и так своей маленькой подружке всё уже объяснил про футбол в лицах и действиях.

Китнисс берёт с полки книгу, при этом поворачиваясь боком к Хэймитчу. Замечаю, что взгляд нашего ментора прикован отнюдь не к книге, а к фигуре моей жены, которую он, абсолютно беззастенчивым образом, рассматривает. К моему глубокому возмущению, Хэймитч чуть шею себе не сворачивает, чтобы как следует разглядеть талию моей жены! В какой-то момент он даже удивлённо присвистывает.

Всё это мне абсолютно не нравится! Хэймитч что, совсем страх потерял?!

***

Я вытаскиваю Хэймитча на крыльцо. Настроение паскудное.

- Пит, ты куда меня тащишь?! Дай чемпионат спокойно посмотреть!

- Хэймитч! Это что сейчас было? – моему возмущению нет придела. – Ты взглядом только что облапал мою жену!

- А, это! – Хэймитч беззаботно усмехается, хитро смотрит на меня. – Хорошая фигурка у твоей жены стала, не находишь? Она у тебя, прямо скажем, пышка.

Непонимающе смотрю на Хэймитча. К чему он клонит? К тому, что Китнисс за последнее время набрала пару – тройку килограмм? Но мне кажется, что в этом нет ничего удивительного, учитывая, что он родила двоих детей. Китнисс, мне нравится такая, какая есть. В конце концов, я не собака, чтобы на кости бросаться.

- Ты сейчас о чём?

- Пит, ты, правда, ничего не замечаешь? – жизнерадостно ржёт Хэймитч. – В таком случае, Китнисс полностью права, что ничего тебе не говорит…

- Что не говорит?! – не выдерживаю, срываюсь.

Я уже сыт по горло этими полунамёками! Однако Хэймитча, похоже, жутко развлекает моя растерянность.

- А знаешь, что дружище! Я, пожалуй, присоединюсь к эксперименту нашей Сойки. Мне тоже уже интересно узнать, когда ты заметишь… Мой тебе совет - сходи к оккулисту! Только, когда до тебя дойдёт, о чём я талдычу, позови, пожалуйста, меня. Я жуть как хочу посмотреть на твою глупую физиономию в этот момент.

- Замечу что?! – Хэймитч меня уже не на шутку достал.

Но вместо ответа ментор ржёт и возвращается в дом смотреть чемпионат. Настроение у него превосходное, в отличие от меня…

***

Слова Хэймитча не дают мне покоя. Что не так с фигурой моей жены?

Поскольку мы с Китнисс в конфронтации уже почти месяц и поговорить откровенно у нас вряд ли получиться (не говоря уже о том, чтобы заняться с ней любовью), я пользуюсь моментом, когда она принимает душ.

Дверь в ванную открыта, я тихо захожу туда. Китнисс, напевая какую-то незамысловатую песенку, стоит под душем. Я вижу лишь смутные очертания её фигуры через матовое стекло душевой кабины. Да, так ничего не рассмотришь. Придётся, немного подождать.

Скрестив руки на груди, опираюсь на подоконник. Жду, когда она выйдет. На всякий случай втихушку ворую её полотенце, чтобы жена не смогла ничем прикрыться.

Песенка заканчивается, рука Китнисс пытается нащупать полотенце, которого нет. Жена выглядывает из душа, замечает меня и тут же прячется за перегородкой.

- Ты что здесь делаешь? – шипит Китнисс.

Наконец-то, она начала со мной разговаривать! Уже прогресс!

- Хочу посмотреть на тебя, - честно признаюсь я.

- За двадцать лет ещё не насмотрелся? – ругается жена.

- Нет. Не насмотрелся, - нахально улыбаясь, подхожу к ней.

Китнисс как можно плотнее пытается закрыть дверцу душевой кабины, чтобы я её не видел.

- Пит Мелларк, отвали!

- Китнисс Мелларк, ты же знаешь, что мне ничего не стоит открыть эту дверцу, так что выходи.

- Выйду, если отдашь полотенце. Хватит надо мной издеваться!

Я оглядываюсь, нахожу полотенце, отдаю его Китнисс. Она выходит из душа, кутаясь в нёго. С вызовом смотрит на меня.

- Что ещё?

Окидываю её фигуру взглядом. Вроде бы никаких особых изменений нет. Всё те же длинные стройные ноги. Под полотенцем видны контуры полной груди, которая, как ни странно, не уменьшилась после того, как Китнисс перестала кормить Мэтью.

Взгляд скользит ниже.

Манящие округлые контуры её стройной талии не изменили даже роды. Да, бёдра Китнисс стали чуть шире, но это потому что она оба раза рожала сама. В моих глазах это лишь прибавило моей жене красоты.

Живот…

Пожалуй, это единственное, что изменилось в фигуре Китнисс. Странно. Ещё полгода назад у Китнисс был почти плоский животик, а теперь… Плоским его точно не назовёшь. Может быть, я, конечно, ошибаюсь, и это полотенце создаёт иллюзию… Надо бы для чистоты эксперимента посмотреть без него.

- Эй, Мелларк!  - голос Китнисс выводит меня из задумчивости. – Ты долго на меня планируешь пялиться? Я вообще-то одеться хочу.

- Одевайся, я тебе не мешаю, - в наглую отвечаю я. – Не думаю, что за двадцать лет семейной жизни я у тебя что-то ещё не видел.

- Вот нахал! – возмущённо ахает она.

- Китнисс, сними, пожалуйста, полотенце.

- Чего?! – возмущения моей жены нет придела. – А скальп с тебя не снять? Мелларк, ну ты совсем обнаглел!

Однако я уже почти не слышу её слов. До меня внезапно начинает доходить, о чём мне ещё совсем недавно отнюдь не тонко намекал проницательный Хэймитч. Лишь от одной догадки у меня перехватывает дыхание.

- Китнисс, какой у тебя был срок, когда я заставил тебя…?

Брови Китнисс удивлённо взлетают. Она быстро понимает, о чём я говорю. С горечью усмехается.

- … когда ты отправил меня убить наших детей? - «услужливо» уточняет  она.

Слова Китнисс бьют меня сильнее любой пощечины. Не знаю, понимает ли она, что я сам себе никогда не прощу этого. Что для меня нет ничего желанней детей, выношенных и рождённых ею. Но сейчас я не могу думать даже об этом. Все мои мысли о другом…

Я, словно завороженный, не свожу глаз с её далеко не плоского животика, всё ещё прикрытого полотенцем. Меня начинают одолевать дикие сомнения. И если я их сейчас же не развею, то сойду с ума. Этот крошечный проблеск надежды лишает меня разума и в то же время заставляет ликовать.

Что, если Китнисс всё же не послушалась меня?

Что, если Хэймитч прав… И если мои подозрения – не просто подозрения… То это же чудо! Чудо, о котором я даже не смел мечтать. И имя этому чуду – Китнисс.  Неужели она…

- Да, - сквозь силу выдавливаю я. – Когда я отправил тебя на аборт.

- Три месяца, - в словах Китнисс столько горечи и боли; это и упрёк и обвинение в мой адрес одновременно. – У меня был срок три месяца. У твоих ребятишек, между прочем, уже были к тому времени ручки и ножки. И бились сердечки. Кстати, если тебе, Пит Мелларк, интересно, УЗИ показало, что это были мальчики. Твои сыновья.

Моё сердце заходится. Я просто обязан убедиться в своих подозрениях прямо сейчас, иначе я просто сойду с ума. Я подхожу к жене и фактически силой отбираю у неё полотенце, в которое она кутается.