Нежеланная жена - Рэчел Линдсей

— Роджер не имеет к этому никакого отношения. — Диана была бледна и взволнованна, но говорила твердо и решительно. — Впервые в жизни я приняла самостоятельное решение. Я знаю, ты не поверишь тому, что я тебе скажу, но знай, я, по-прежнему, люблю тебя и не стала бы тебя расстраивать без необходимости. Но я хочу жить самостоятельно.

Лорд Бидделл крепко сжал губы, и Диана ждала в тщетной надежде, что он поймет ее.

— Хорошо. Я вижу, что не могу заставить тебя изменить решение, — сказал он, наконец. — Ты заупрямилась, и нет смысла тебя отговаривать. Что ж, иди, устраивайся на работу, если сможешь ее найти. Пытайся встать на ноги самостоятельно. Скоро прибежишь ко мне и будешь умолять о прощении.

— Ни за что!

— Вот увидишь, так и будет. Ты даже не представляешь, что это такое — жить на несколько фунтов стерлингов в неделю, и, заметь, когда это не карманные деньги, а все, что у тебя есть.

— Я буду зарабатывать, — дрогнувшим голосом повторила дочь. — Может, это будет нелегко, но я научусь. — Она пошла к двери и оттуда снова посмотрела на него, теша себя надеждой, что он все-таки поймет ее поступок. Но отец непроницаемо смотрел на нее, а потом медленно, по-стариковски опустился в кресло. Только тогда она дрогнула. Ей захотелось подбежать к нему, обнять, сказать, что она никогда не оставит его одного. Но если она так сделает, она пропадет. Она погубит не только свое настоящее, но и свое будущее. С тяжелым вздохом Диана отвернулась и закрыла за собой дверь.

Она быстро собрала вещи. Цветы, подаренные Роджером, стояли в вазе на трюмо, и она нагнулась к ним. Неужели только вчера она получила их? Под вазой лежала карточка, и, хотя она наизусть знала, что там написано, снова прочла.

«Не будь подобна фиалке, что расцветает в тени, но будь подобна розе, что раскрывает лепестки навстречу солнцу».

Что ж, она покажет ему, какая она скромная фиалка! Впрочем, даже если и покажет, что потом? Для Роджера она останется представительницей того класса, который он презирает. Даже если будет жить самостоятельно. Он всегда будет смотреть на нее как на бедную, маленькую, богатую наследницу, которая играет в независимость. Как легко было представить его будущую жизнь: успешная карьера в парламенте, благоразумная, политически грамотная жена такого же происхождения, как он сам, которая понимает и разделяет его идеи и всячески помогает ему.

Но она идет на такой рискованный шаг не ради Роджера. Она делает это ради себя, по собственной воле, и не должна об этом забывать.

Вернувшись в «Парк-Гейтс», Таня в лихорадочном возбуждении ждала звонка Роджера, но, когда телефон зазвонил, она услышала голос Дианы:

— Прости, что доставила тебе беспокойство, Таня. Я не думала, что ты будешь так реагировать, пока Роджер мне не сказал.

— Ты его видела?

— Да. Он разговаривал с отцом, когда я пришла домой.

— Он еще с тобой?

— Нет, он ушел. — Девушка помолчала. — Я ухожу из дома, — наконец, произнесла Диана. — Поживу несколько недель у кузины, постараюсь найти работу.

Таня не знала, что сказать. Совсем не этого она желала Диане и Роджеру и не такого будущего хотела для них. Да что с ними такое, неужели они, как слепцы, не видят, что только вместе будут счастливы?

— Я позвоню тебе, когда устроюсь. Тогда ты оценишь, умею ли я быть самостоятельной.

— О, я уверена, что тебе все удастся, — рассеянно ответила Таня. — Только я надеялась, что вы с Роджером…

— Не будем об этом, — перебила Диана и быстро попрощалась.

Таня уставилась на трубку, в которой раздавались короткие гудки, и пожалела, что это не шея Роджера, которую она готова была завязать узлом. Как он мог отпустить Диану? Почему не сказал, что любит ее, почему не сделал предложение? Покачивая головой, она побрела в библиотеку, но остолбенела на пороге, увидев там Адриана.

— Прости, я не знала, что ты вернулся.

Таня хотела выйти, но он кинулся к ней и схватил за руку.

— Может, останешься?

— Я хочу помыть голову.

— По-моему, она и так чистая. — Он окинул глазами золотистые пряди. — Даже, можно сказать, красивая.

Она отвернулась.

— Ты хотел о чем-то поговорить со мной? О чем именно?

— А тебе надо непременно говорить о чем-то конкретном? Иначе ты не останешься со мной?

— Прошу тебя, не задавай таких вопросов.

И ее голос, и лицо стали словно каменными.

— Ты даже не можешь притвориться, что я тебе нравлюсь? Тебе что, трудно?

Она чуть не рассмеялась ему в лицо. Притвориться, что он ей нравится! Какое неподходящее слово, чтобы описать бурю чувств, беспредельную любовь, которая охватывала ее при одном только его виде. Но со спокойствием, за которое себя, молча, похвалила, Таня сказала:

— Если ты собираешься говорить о выборах, я останусь. Но если ты намерен завести разговор о прошлом, я уйду.

— Прошлое меня не интересует. Только будущее.

— Мое будущее начнется с того дня, как я уеду отсюда.

Он, молча, потянулся к серебряному портсигару.

— Ты не слишком много куришь? — невольно вырвалось у нее.

— Брошу после выборов.

― Что ты будешь делать, если победит Роджер?

— Вернусь к управлению поместьем. Я вовсе не уверен, что хочу еще раз затевать всю эту предвыборную гонку.

— А почему ты вообще согласился избираться в парламент?

Он заметно замешкался.

— Не знаю, возможно, ты сочтешь это слабостью с моей стороны, но я сделал это под влиянием окружающих.

— Мы все находимся под влиянием тех, кто нас окружает, — равнодушно откликнулась она. — Но признак человека зрелого — умение принимать собственные решения. Вот как Диана, — добавила она, намеренно меняя тему разговора. — Она вернулась домой.

— А где она была?

— У кузины. Она будет жить у нее, пока не найдет работу.

— И в какой степени ты повлияла на ее решение? — с нескрываемым сарказмом спросил он.

— Она сама все решила. Можно оказывать влияние, но нельзя манипулировать людьми. Так что решение уйти из дома, целиком принадлежит Диане, и никому больше.

— У нее хорошее образование, она может заняться чем угодно, — сказал Адриан.

— Она молодая, сильная, у нее есть пара рук. И нет ничего зазорного в том, чтобы с их помощью зарабатывать себе деньги. Я тоже собираюсь так поступить.

— Но тебе нет необходимости…

Он увидел непреклонность в прекрасных фиалковых глазах и замолчал.

— Прошу меня простить, Адриан. Мне, правда, надо помыть голову.

Оставшись один, Адриан угрюмо уставился в одну точку. Он мысленно последовал за Таней в ее спальню, представил, как она раздевается, аккуратно складывает одежду, бросает чулки на пол скомканной кучей. Улыбка тронула уголки его губ, взгляд потеплел, когда он, словно наяву, увидел, как она вынимает шпильки из тяжелого пучка и золотистые волосы рассыпаются по плечам, доходя до талии.