Извне - Василий Головачев

Теперь контрабандисты задумались всерьез, и Борис полез за сигаретами.

— Да нет, — решил наконец Стасов, — после гибели Тача Фонтейна подобные экземпляры у нас не появлялись. По крайней мере, на том горизонте, которым мы способны оперировать.

«Вот так, — подумал Борис. — А что это мы такое заканчивали в свое время? Как бы не военный университет…»

— Пиратам подобного уровня Норри уже лет двадцать неинтересен, — подтвердил Гарри. — После того, как бум пошел на нет, мы стали превращаться в тихую аграрную планетку. Никто не стремится вкладывать в нас большие деньги, а раз так, нет какого-то особого интереса.

— Хорошо, — понимающе кивнул Борис. — Собственно, от вас мне требуется, в основном, техническая поддержка. То есть люди — человек пять-шесть серьезных неболтливых парней со стволами и атмосферный транспорт. Как бы мне не пришлось искать братца Хендрика по всей планете. Да — стволы желательно серьезные, то есть армейские. У меня на яхте, к сожалению, только личное оружие, и ничего больше. Мне очень не хотелось привлекать к себе внимание различными лицензиями и демонстрациями служебных допусков.

Стасов согласно взмахнул рукой.

— И то и другое — без малейших проблем, сэр. Я думаю, нам тоже стоит подключиться к поискам… по крайней мере здесь?

— Ох, нет, — мотнул головой Борис и поднялся. — Это, джентльмены, отнюдь не вопрос доверия. Вам просто не стоит связываться с этим делом… случись что — я всего лишь нанял ваших парней, которые знать не знали, что ищут без пяти минут полицейского генерала из клана Эттеро.

— Мы понимаем вас, — оба контрабандиста встали вслед за ним. — Все будет готово по первому же вашему требованию. Куда прикажете доставить вас, сэр?

Улыбчивый парень с желтым джипом высадил его возле одного из центральных перекрестков — с пяти сторон небо подпирали пятидесятиэтажные офисные билдинги, и было странно: на пыльном тротуаре лежал почти вечерний сумрак, продавец лепешек сидел за своим прицепчиком без обязательного полосатого зонтика, но лица первопроходцев, вырезанные в светлом камне установленной посреди кроссроуда стелы, сверкали в солнечных лучах, пробивающих насквозь длинное авеню. Борис остановился перед светофором и задрал голову. Небо здесь было совсем непривычным, зеленым, что ли. Мимо него с гулом текла равнодушная, жующая, орущая что-то в чип-коммуникаторы толпа: в шортах, в коротких до неприличия юбках. Дочерна загорелые лица, глаза за фильтрами темных, в пол-лица, очков, и Козак решил, что светлые брюки, специально купленные в Риме, делают его слишком заметным. Впрочем, никто и не думал обращать на него внимание.

Дождавшись зеленого, Борис перешел на противоположную сторону, свернул в полумрак какой-то подворотни, и вдруг оказался посреди рая. Широкий круглый двор, замкнутый высоченными каменно-стеклянными стенами, незнакомые ровно подстриженные деревца, фонтанчики, едва заметно подсвеченные снизу изумрудными лучами, несколько деревянных столиков рядом. Он сел в плетеное кресло, в очередной раз поражаясь натуральности — да, кресло тоже было отнюдь не из пластика, а из самой настоящей лозы, — и к нему тотчас же подошла улыбающаяся девочка в желтом переднике, ее полноватые бедра качались при каждом шаге лениво, плавно: шум остался на перекрестке, а грязь, толчея и нудная суета многолюдья, привычные на Земле, и того дальше.

— Выпьете что-нибудь, мис-стаа? — коротко блеснули лукавые темные глазки, и Борис вдруг с ужасом подумал, что здесь действительно не знают слова «экология».

— Маленькую бренди и ванильное мороженое, — выдавил он, стараясь не смотреть на ее жемчужные зубы. Крупные, ровные, в жизни не видавшие дантиста. Пятое поколение, выросшее здесь. А пожалуй, уже и шестое. Здесь, в идеально чистом мире, который вряд ли уже загадят, не те сейчас технологии. Какого дьявола, промелькнула мысль. Какого дьявола и я, как остальные, сижу, вцепившись в свой пыльный и туманный голубой шарик, вместо того, чтобы дышать чистым воздухом и любоваться смеющимися ямочками на щеках вот этакой девчонки?

Бренди слегка отдавал шоколадом, но не настолько, чтобы испортить настроение. Козак поглядел на часы, с наслаждением догрыз конус стаканчика, вставленный в изящную золотистую чашечку, и поднялся.

— Марка двадцать, — сообщила ему девушка, раскрыв зачем-то свой блокнотик — других посетителей в прелестном дворике пока не было.

— Сколько? — вполголоса поразился Борис.

Его предупреждали, что расплачиваться везде придется наличными, но мелких купюр он просто не брал — что купишь за марку?! Он не без труда расковырял в пухлом бумажнике свою единственную пятерку, протянул ее официантке и, пряча улыбку, зашагал к арке.

— Счастливо вам, мисста! — услышал он в спину, но не обернулся. Заниматься делами не хотелось до чертиков — хотелось бродить по этим, таким непривычным, напоенным солнцам улицам и тихонько напевать что-нибудь под нос. Он прошел несколько кварталов, время от времени бросая по сторонам ленивые, почти сонно-туристические взгляды. В общем-то, думать о «хвосте» было глуповато, но в новой для себя атмосфере Борис не собирался привязывать давние инстинкты. Местами его «пасли» даже в столице — просто так, ради проверочки… впрочем, перекрестный контроль остался далековато отсюда.

Через двадцать минут неторопливых блужданий он нашел то, что искал и, расплатившись за двухсуточную аренду мощного дорожного байка, вызвал в памяти карту.

Возле калитки с номером 26, аккуратно нарисованным серебряной краской поверх зеленоватого «вечного» пластика, он прижал ногой педаль заднего тормоза. Медленно ползущий по улочке байк послушно замер, Борис опустил ноги на песок и улыбнулся. Пахло морем и цветами: за невысоким каменным забором виднелись опушенные белым деревья. Козак поискал глазами кнопку звонка, но раньше, чем ему удалось, не слезая с мотоцикла, дотянуться до нее рукой, в саду послышались мягкие шаги, и калитка распахнулась ему навстречу.

— Мистер Сандерс? — вежливо поинтересовался Козак.

— Он самый, — весело сверкнул глазами приземистый мужчина с окладистой седой бородой, одетый в неизменные белые шорты. Глядя на его коричневый торс, Борис ощутил легкий укол совести: у него самого уже давненько пророс ощутимый канцелярский животик, избавляться от которого не было ни времени ни, главное, желания.

— Давайте, ваш мотоцикл пройдет и здесь, — приглашающе поманил его седобородый.

Козак не без труда, но все же протащил байк в калитку, установил его в углу дворика на откидную «ногу» и втянул носом воздух. Сквозь горячий цветочный аромат пробивался какой-то очень вкусный запах.