Евгенiй Дюрингъ. ЕВРЕЙСКIЙ ВОПРОСЪ - Евгений Дюринг

Также портитъ онъ и нацiонализмъ, потому что является здѣсь крикуномъ и все дѣло обращаетъ въ шарлатанскую игру, причемъ кромѣ всего этого старательнѣйшимъ образомъ, подъ видомъ, якобы, чистки, загаживаетъ и оскверняетъ нѣмецкiй языкъ, коверкая его на свой ладъ. Эта порча языка, напримъ., въ Австрiи и особенно въ Германiи есть главнымъ образомъ дѣло мѣшанцевъ. Во Францiи они вмѣшиваются въ политику, прикидываясь французскими нацiоналистами, а съ другой стороны уже давно, своею жадностью и шарлатанствомъ, практически и теоретически, загадили и испортили не только либеральную и радикальную партiи, но и соцiализмъ. Выраженiе iудейскiй либералъ у насъ въ большомъ ходу; выраженiе iудейскiе соцiалисты уже готово войти въ общее употребленiе. Но самое дѣло, какъ и во Францiи, переходитъ въ ихъ руки; ибо, именно, крайнiя партiи или направленiя, каковы - соцiалдемократiя и анархизмъ, у насъ не только насквозь ожидовлены, но въ два послѣднихъ десятилѣтiя полнѣйшимъ образомъ сделались орудiями въ рукахъ жидовъ. Этимъ и объясняется также всюду господствующая расшатанность въ сферѣ политики, и здѣсь снова подтверждается добытое нами общее положенiе, что съ начала и до конца исторiи, благодаря iудеямъ, политика не могла быть и не была чѣмъ-либо инымъ, какъ отсутствiемъ политики и измѣною всемъ лучшимъ побужденiямъ. Всего менѣе, конечно, встретишь здѣсь дѣйствительно здраваго, да и то бываетъ всегда не вполнѣ здраво. Но гнилью, и особенно соцiальною и политическою гнилью, iудейскiй элементъ всегда былъ очень богатъ, такъ что восходъ iудейскаго солнца на политическомъ горизонтѣ неизмѣнно, означаетъ упадокъ и порчу народовъ и обществъ, которые не смогли оградить себя отъ этой заразы.

1. На зарѣ новаго столѣтiя уже неумѣстно особенно распространяться о какихъ-нибудь второстепенныхъ, годныхъ на нѣкоторое время, cредcтвахъ, или даже просто о паллiативахъ въ отпорѣ злу, наносимому народамъ евреями. Что касается меня лично, то, - судя по опытамъ послѣдняго десятилѣтiя и особенно судя по всему, что выяснилось въ последнiе два года истекшаго столѣтiя, - во мнѣ внѣ всякого сомнѣнiя твердо укрѣпилось убѣжденiе, что еврейскую нацiональность нельзя обезвредить ближайшими простыми ограниченiями, и что единственно удовлетворительный отвѣтъ на еврейскiй вопросъ можетъ состоять только въ устраненiи всего разсматриваемого типа. Если въ первыхъ изданiяхъ этой книги, подъ влiянiемъ весьма ненадежныхъ усмотрѣнiй, и рекомендовались кое-какiя полумѣры, то теперь, судя по всему, что доселѣ принесъ намъ опытъ, это было бы совсѣмъ неумѣстно. Мiру нужно рѣшительнымъ образомъ раздѣлаться съ еврейскимъ народомъ; то, что cдѣлано въ этомъ направленiи въ тысячелѣтiя протекшей всемiрной исторiи, не особенно важно, и именно составляетъ лишь незначительную долю того, что еще остается сдѣлать. Народы и народъ имѣютъ крайне недостаточныя представленiя о тѣхъ средствахъ, посредствомъ которыхъ можно бы было порѣшить съ еврейскими традицiями, тѣлесными и духовными. Даже значительные представители своего рода критики еврейства, при всѣхъ своихъ заслугахъ, даже не затронули глѣвнаго нерва въ этомъ дѣлѣ и смотрѣли на задачу довольно легкомысленно.

Какъ бы то ни было, на первомъ мѣсте нужно упомянуть о Вольтерѣ, котораго сужденiе iудеи, ужъ конечно, не могутъ отклонить подъ тѣмъ прѣдлогомъ, что этотъ великiй писатель, мыслившiй, разумѣется, несравненно свободнѣе ограниченнаго театральнаго критика Лессинга,[1] находился подъ влiянiемъ религiозныхъ предразсудковъ. Притомъ, сужденiе его вовсе не было какою-нибудь случайно слетѣвшею съ его устъ насмешкою, напротивъ, свое полное, всюду въ его сочиненiяхъ встречаемое презренiе къ iудейскому племени и свой взглядъ на его будущее онъ сжато высказываетъ въ серьозномъ трудѣ по всемiрной исторiи. Это было его сочиненiе о нравахъ и о духѣ народовъ; здѣсь, въ главѣ 104-й, онъ въ высшей степени мѣтко выразился объ iудеяхъ. Ихъ ожидаетъ, думаетъ онъ, та же судьба какъ и цыганъ. Когда общество будетъ совершеннѣе н народы будутъ сами заниматься своею торговлею, то жидамъ уже нельзя будетъ жить отъ нашей безпечности. Болѣе богатые, представляетъ онъ себѣ, бросятъ всякiе предразсудки. Вообще же, смѣшавшись съ другими народами, iудеи должны исчезнуть, а самый низшiй слой ихъ, подобно цыганамъ, образуетъ одинъ классъ съ ворами.

“Образуетъ одинъ классъ съ ворами” - вотъ слова великаго просвѣтителя ХVIII вѣка объ iудейскомъ народѣ; и эти слова, что-то, не очень напоминаютъ собою лессинговское просвѣщенное заступничество за iудеевъ. Впрочемъ, Вольтеръ показалъ себя знатокомъ ожидовленiя и его послѣдствiй уже въ одномъ изъ своихъ самыхъ раннихъ произведенiй, задолго до того, какъ познакомился съ берлинскими iудеями и съ однимъ изъ нихъ даже велъ процессъ, а именно - въ своей исторiи Карла ХII. Изображая въ этомъ произведенiи состоянiе Польши, объ ужасающемъ количествѣ жидовъ, сосущихъ страну, онъ прямо выражается въ такомъ смыслѣ, что если это размноженiе жидовъ будетъ тамъ и впредь идти въ такой же прогрессiи, то въ концѣ-концовъ останется одно - выгнать ихъ изъ страны. Вольтеръ былъ универсальный генiй, и не только въ дѣлахъ просвѣщенiя, но и по познанiямъ и по способностямъ во сто разъ превосходилъ этого раздутаго жидами Лессинга. Но и онъ еще недостаточно ясно прозрѣвалъ, что все дѣло въ томъ, чтобы расквитаться съ расою какъ таковою, и слишкомъ понадеялся, что разъ отпадутъ предразсудки у богатыхъ, то слой этотъ будетъ поглощенъ остальнымъ обществомъ. Тѣмъ не менѣе, ему должно быть зачтено въ большую заслугу, что хотя онъ и слишкомъ высоко переоцѣнивалъ значенiе просвѣщенiя умовъ въ отношенiи религiи, онъ все-таки ясно усматривалъ необходимость того, чтобы iудейская раса со всѣмъ своимъ влiянiемъ какимъ бы то ни было способомъ устранена была изъ области жизни современныхъ народовъ ( 9 ).

Но и въ современной Францiи, притомъ между людьми самыми свободомыслящими и самыми независимыми изъ числа политическихъ писателей, нѣтъ недостатка въ такихъ, которые какъ нельзя лучше понимаютъ, что такое жиды. Выдающимся примѣромъ является Рошфоръ, который въ своемъ романѣ “Развращенные” (“Lеs D*рrаv*”, Женева, 1875) довольно наглядно показалъ, какую роль играли жиды въ развращенiи французскаго, общества. Въ этой, въ истинномъ смыслѣ слова нравоописательной, книге мужа, который, своимъ энергичнымъ стилемъ среди господства эпигоновъ показалъ, что французская проза и нынѣ еще кое-что значитъ, - въ этомъ изображенiи интриги частнаго лица, доведенной до крайней степени преступности и развращенности, душою всякаго мошенничества, какое только ставится на сцену и эксплоатируется, является iудей и его семья. Этотъ iудей - элементъ вполнѣ сознательный, находитъ себѣ удовольствiе въ собственной подлости и въ разжиганiи у другихъ дрянныхъ поползновенiй къ эксплоатацiи всякихъ случайностей и отношенiй, выискивая для этого элементы простодушные, обогащается и съ успѣхомъ втирается въ высшiя дѣловыя сферы противъ ихъ воли. Такимъ образомъ авторъ затрогиваетъ типъ современнаго iудея, пожалуй, лучше, чѣмъ Шекспиръ затронулъ современнаго ему iудея въ своемъ Шейлокѣ, съ которымъ у перваго, въ сущности, есть только одна общая черта, именно племенная жестокость и упрямство. Это - крутой представитель и эксплоататоръ испорченности, крутой своею нечеловѣческою жестокостью, съ какою проявляетъ онъ свою враждебность къ лучшимъ элементамъ человѣческаго рода. Это - въ высшей степени антигуманная фигура, и въ этомъ пунктѣ Рошфоръ, своимъ изображенiмъ современныхъ ему нравовъ, коснулся истины ничуть не меньше, чѣмъ и Вольтеръ своимъ суммарнымъ историческимъ сужденiемъ.

Рошфоръ относился къ евреямъ еще враждебнѣе, чѣмъ Вольтеръ. Съ того времени, какъ мною впервые написано было о немъ все вышесказанное, все яснѣе и яснѣе обнаруживалось то положенiе, какое занималъ онъ въ смыслѣ возбужденiя французовъ противъ Германiи. Если его, такъ сказать, феодальное происхожденiе сдѣлало изъ него въ нѣкоторомъ родѣ французскаго патрiота, который не хочетъ знать или не понимаетъ прежней несправедливости Францiи по отношенiю къ Германiи, то нечего удивляться тому, что этотъ радикалъ въ политикѣ, каковымъ онъ былъ безспорно, придерживался традицiй дуэли, унаслѣдованныхъ имъ отъ своихъ предковъ. Такiя обстоятельства отнюдь не обезцѣниваютъ его изображенiя свойствъ евреевъ, а къ чему-либо, что хватало бы дальше этого, въ родѣ того, напръ., что мы находимъ у Вольтера, сколько мнѣ извѣстно, до 1898 г. онъ не пришелъ. Съ этого же времени, видимо подъ давленiемъ обcтоятельcтвъ и практическихъ необходимостей антисемитизма, онъ пошелъ дальше, и въ своѣмъ журналѣ “Intrаsigеаnt” прямо и нѣкоторымъ образомъ систематически, пылко и энергично, пошелъ въ аттаку на iудейскую расу однако въ этомъ отношенiи ни къ какой собственно политической программѣ не пришелъ.