Самая белая ночь - Ася Лавринович

– Понимаешь, котенок, у тебя нет выбора.

– Это еще почему? Выбор есть всегда. Это мама тебя подговорила?

– Мама здесь ни при чем. Ей сейчас вообще волноваться нельзя, – ответил папа. – Зайчонок, я заеду к тебе через полчаса и все расскажу при встрече.

Глава девятая Агния

Июнь набирал обороты и баловал жаркими солнечными днями. После заката город укутывала таинственная серебристая вуаль. И этими белыми ночами мне было не до сна. В этом месяце я пребывала в каком-то странном, одурманенном состоянии, будто дрейфовала в открытом космосе. И хотя до вступительных экзаменов оставалось всего ничего, я не чувствовала тревоги. Впервые за долгое время не думалось ни о чем плохом, может, потому, что все свободное время я проводила с Федей. Целыми днями мы гуляли по городу, катались на речных трамваях, провожали белые ночи и встречали первые солнечные лучи. Проспекты, кафе, парадные, парки, разведенные мосты… Все смазалось в одну сплошную пеструю массу. Один день похож на другой, но нам это безумно нравилось. Я не помню, когда еще мне было так хорошо, как в этом теплом июне. Быть может, и ни разу.

Пообщаться с Варей в эти сумасшедшие дни у меня не получалось. Часто она убегала куда-то ни свет ни заря, а я возвращалась домой только под утро. Если нам и удавалось поговорить, то на какие-то нейтральные темы. Я даже не сразу заметила, что Варю что-то гложет. Временами она тоже будто выпадала из реальности, становилась печальной и задумчивой. Пару раз за ужином я пыталась вывести ее на откровенный разговор, но это оказалось непосильной задачей. Варя отшучивалась и переводила тему. А я не знала, как раскрутить Мечетину на беседу по душам. У меня было слишком мало опыта в подобных разговорах. В какой-то момент казалось, что Варя вовсе замкнется в себе и не скажет мне больше ни слова. Тогда я поспешно принимала правила ее игры и поддерживала ничем не примечательный девичий треп. Но прекрасно видела, какие печальные у Вари глаза…

Пытаясь выяснить причину ее поведения, я даже как-то полезла в нашу «тетрадь нетерпимости», которая теперь лежала на подоконнике на кухне, на самом видном месте – как настоящая книга жалоб. Но в ней по-прежнему значилось всего одно слово: «Назар». Меня мучила мысль, что Варя все же сильно расстроилась из-за Феди… Что-то Мечетину грызло изнутри, и я пока заняла наблюдательную позицию, ожидая, когда Варя не выдержит и сама все мне расскажет. Ну а я… я буду рядом.

Еще одно странное событие этого лета – Алик. Как-то внезапно он появился в моей жизни и занял в ней значимое место. Впервые Алик зашел к нам как бы невзначай: сказал, что проходил мимо и решил заглянуть. Я ведь вроде как говорила, что он может приходить в гости в любое время. И даже Татьяна передала мое приглашение, брошенное в подъезде. Где один раз, там и второй, и третий… Я быстро привыкла к Алику. Вел он себя совсем по-другому, нежели дома. Иногда мы сидели с ним на кухне и смотрели всякие глупые видео на «Ютюбе». Порой он с разрешения Вари забирал Харви и пропадал с ним на весь день. Его девчонка, Катя, тоже была в восторге от нашего четвероногого друга. Новых синяков на лице Алика больше не появлялось, и это меня немного успокаивало. Я надеялась, что те отморозки все-таки оставили брата в покое, хотя иногда в душу закрадывалось беспокойство. А когда Алик долго не появлялся, не покидало дурное предчувствие.

Но больше всего я любила те вечера, когда к нам присоединялся Федя. Мы устраивали уютные семейные ужины, которые я буду помнить и ценить до самой старости. Мы с Аликом выступали в роли помощников повара – Федора. Готовили плов, лазанью и пирог с картошкой… Иногда к нашим ужинам присоединялась Варя. В такие моменты я старалась уловить ее настроение и понять, как моя соседка относится к Феде, но Варя вела себя как обычно. Смеялась, шутила и уминала за обе щеки ужин. С Аликом они быстро нашли общий язык, иначе Варя ни за что бы не доверила брату Харви.

В общем, жизнь текла своим чередом. С веселыми посиделками, волнениями перед предстоящими экзаменами, поцелуями и долгими прогулками. Эта здоровая обстановка, которая воцарилась вокруг меня впервые за долгое время, внушала уверенность, что все получится. Я поступлю. Я готова на все сто. Рядом близкие люди, которые всегда поддержат. А еще город, в который я влюбилась до сумасшествия…

В одно такое спокойное и размеренное утро, когда Варя уехала к родителям, а мы с Федей пили на кухне кофе, в гости приехал Алик. Я удивилась его раннему приезду, поскольку братишка любил поспать до обеда. Но, возможно, погода виновата: когда за окном такое солнце, сидеть дома – преступление.

– Что-то случилось? – спросила я озадаченно. – Ты так рано… Решил с Харви погулять? Варя его сегодня с собой к родителям взяла. Хотела ему прививку по пути сделать…

Алик молча меня выслушал, так и не проходя в квартиру. Когда мой словесный поток прекратился, он коротко бросил:

– Собирайся.

– Куда?

– К бабушке. Она нас к обеду ждет.

Отчего-то я страшно разволновалась. Я всегда любила бабушку, но не видела ее с раннего детства, мы только переписывались. Каждый Новый год бабуля отправляла мне советские открытки с белочками и зайчиками, на обороте которых писала мелким почерком много приятных слов. К открытке обязательно прилагалась посылка – кулек конфет и вязаные носки или варежки. Открытки я бережно хранила в ящике письменного стола, а варежки и носки исправно носила в детстве каждую зиму.

Несмотря на то что мы не виделись много лет, я отчетливо, в деталях помнила ее крохотную, но уютную квартиру – с обоями в розовый мелкий цветочек и старой лакированной мебелью. На стене – часы с кукушкой, которые уже давно не шли, но бабушка их не выбрасывала, потому что они напоминали ей о дедушке. Эти часы им подарили на свадьбу.

Мы приезжали к бабушке на Новый год. Бабушка всегда щедро накрывала на стол. Мы дожидались боя кремлевских курантов у нее, а потом уходили на залив, кататься на санках… Это были редкие счастливые воспоминания детства.

Я продолжала стоять как вкопанная, не зная, что ответить Алику. А его мое молчание, конечно, очень удивило. Наверное, брат не понял, чего я так испугалась…

– Ну? – нахмурился Алик. – Собирайся, говорю.