Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

– Дорога снаешь? – спросил Кызметь.

– Не знаю, – сказал Захар, замотав головой.

Кызметь что-то опять проговорил девочке. Она поставила на землю ведро и быстро скользнула за юрту.

– Ждай, – сказал Захару Кызметь и вошел в юрту.

Захар только рот открыл, чтобы спросить, даст ли ему Кызметь лошадь, а его уж и нет.

«Дурень, – подумал Захар, – хоть бы сказал что».

Захар оглянулся кругом и лишь тогда заметил, что на пеньке у самой юрты сидел старый-престарый башкирец.

«Что это, сколько стариков развелось, – подумал Захар. – Куда ни глянешь – один одного старей. Ну, этот-то, должно быть, ничего не понимает, да и по-русски не говорит». Но тут старик посмотрел на Захара и спросил его почти что чисто по-русски:

– К новому царю едешь?

Захар кивнул.

– А меня вот не взяли. Все в Берду поехали, а меня не взяли. Стар, говорят. А я бы, может, царю рассказал, чего молодые не знают.

– А чего такого? – с любопытством спросил Захар.

– Я тебе расскажу, а ты в Берде скажи, – наши-то меня слушать не хотят. Только ты мне раньше скажи. Вот если я у тебя коня украл.

«Ну, – подумал Захар, – был бы у меня конь, не дал бы я тебе украсть. Держи карман!»

– Ну, а потом, – продолжал старик, – стал бы я всех соседей обижать и грабить. И узнал про то справедливый судья, и схватил меня, и все добро у меня отобрал. Хорошо так?

Захар кивнул. «Хорошо-то хорошо, – подумал он, – Да только мало таких судей бывает».

– Ну, а как ты скажешь, что судья с конем сделает?

– С каким конем? – спросил Захар, не очень внимательно слушавший рассказ.

– Ну, что я у тебя украл.

– Как мне знать, – равнодушно проговорил Захар.

– А ты разве не скажешь, чтоб судья тебе его вернул?

Захар усмехнулся:

– А что ж, ведомо, в самый бы раз коняку получить. Я б тогда в тот же час в казаки пошел.

– Ну вот, – подхватил старик, – и я так полагаю. Коли твой был конь, тебе его и отдать, коли судья праведный.

– А к чему это ты, дедушка, мне про того коня сказываешь? – спросил Захар.

– Ты погоди. А вот скажи ты мне: как ты располагаешь, чей это завод, откуда ты пришел?

– Нового царя, Петра Федоровича, – отвечал Захар твердо.

– Нет, а ране-то чей он был?

– Твердышева, сказывали, Яков Борисыча.

– А вот и нет.

– Как так нет, когда он хозяин и управитель от него, вот что убили-то.

– Ну, по правде-то, – неожиданно заявил старик, – завод тот наш, башкирский; на нашей земле стоит, стало быть, и завод наш.

Захар рассмеялся. «Видно, вовсе из ума выжил старик, – подумал он. – Вовсе нищие башкирцы и вдруг ихний завод». И ему захотелось оставить старика в дураках.

– Коли ваш завод, – со смехом сказал он, – чего ж вы его намедни грабить приезжали?

Старик вдруг рассердился.

– Грабить! Грабить! – заворчал он сердито. – А как нас пограбили, так это как?

– Кто вас ограбил?

– А сам Твердышев.

Захар громко расхохотался. Ему представилось, как толстый Твердышев, в нарядном кафтане с такими буклями, как у управителя, скачет на коне и тащит из башкирских юрт разный скарб.

– Глупый ты парень, как я погляжу, хоть и русский, – с досадой проговорил старик.

Тут из юрты вышел Кызметь в меховой шапке и меховом малахае и c удивлением посмотрел сначала Захара, потом на старика.

– Вот не понимает, – проговорил старик, глядя на Кызметя, – не верит, что Твердышев нас ограбил.

Кызметь кивнул. Видно было, что все это он уж знал давно, знал, что старик непременно рассказывает это всякому новому человеку.

– В тот год это было, – начал старик, наверно, в сотый раз, – как мой первый внук родился – Кызметь. Я уж старик был, старшина был, Мисаевым звали. В гости нас позвал Твердышев. Богато жил, хорошо угощал, вином поил. А потом бумагу принес, велел подписать, сказал: за то 400 рублей даст и нашим башкирцам платить будет. А потом пришли к нам сюда русские, стали наш лес рубить и на нашей земле завод строить. Мы гнали, они не шли. Мы поехали к царице в большой город. Веселая была царица, руку дала, а говорить не стала, к сенаторам послала. Они нашу бумагу смотрели и сказали, что по закону все – и что наш лес – теперь не наш лес и наша земля – не наша земля. Твердышев купил ее по одной копейке за десятину.

– Копейка за десятину! – вскричал Захар. – Ну и ну!

– А как мы сюда вернулись, башкирцы нас слушать не хотели и чуть не убили, и старшинами не считали и прочь гнали. А завод хотели рушить и русских вон прогнать. А царица солдат прислала, и много наших побили, и завод сторожили, и стены кругом поставили, и пушки привезли. И никто нас слушать не хотел. А старики тогда говорили – это с того, что русским царством всё бабы правят. А бабы все глупые. Вот как царь будет, так и правда будет.

– Ну вот, – сказал Захар, – теперь царь и есть, Петр Федорович. Аким сказывал, – праведный царь.

– А зачем он наш завод себе взял? – упрямо сказал старик. – Я ему хотел все рассказать и еще сказать, что так не по правде и так ему счастья не будет. А меня не взяли. Говорят, сами все знаем, а ты стар – сиди дома.

Захар повернулся к Кызметю, но тот только нетерпеливо махнул рукой.

– Ехать нада, – сказал он и крикнул что-то девочке, которая вела в поводу маленькую оседланную лошаденку.

Кызметь подошел, попробовал подпругу и ловко вскочил в седло.

– Садись, – сказал он Захару и похлопал по крупу лошади.

Но Захару в длинном тулупе и высоких валенках очень трудно было влезть на лошадь. А тут еще девочка глядела на него во все глаза.

– Это куда ж ехать-то? – спросил он, чтоб оттянуть время.

– Сказал, – Берда нада, Берда ехаль. Садись.

Захар кивнул старику, но тот опустил голову и плотно сжал провалившиеся губы, точно никогда и не открывал рта; потом Захар неохотно подошел, схватился за пояс Кызметя, подскочил, задрав правую ногу, нет – не выходит.

Кызметь обернулся, подхватил его под левую руку и точно куль муки втащил на лошадь.

Захар рассердился. Не мог к пеньку какому подъехать, чтоб сесть удобно было, – смеется, наверно, девчонка. Он не решился оглянуться на нее. Кызметь уже тронул лошадь, и она мягкой иноходью побежала по узким проулкам между низкими юртами, сплошь занесенными снегом.

Кое-где отворялись двери,