Короткие встречи с великими - Юрий Федосюк

– В самом деле, не стоит брать, ведь она мне очень нужна. Некоторые наивные люди полагают, что я управляю государством, но это глубокое заблуждение: на самом деле я день и ночь играю в микадо.

О политике помню лишь два разговора. Однажды Гротеволь изрек такую горькую истину: «Не так сложно подготовить и издать разумный закон. Самое трудное, почти невозможное – другое: добиться того, чтобы этот закон был правильно понят и точно исполнялся всей цепочкой нижестоящих начальников, сверху до самого низа. Иногда убеждаешься: когда закон доходит до исполнения местными властями, то либо от него ничего не остается, либо он превращается в свою противоположность».

В другой раз он посетовал: «Конечно, правильно, что наша молодая Народная армия учится у советской. Но иной раз видишь тут большие перекосы. Зайдёшь в казарму, а там всё оформлено так, будто это не немецкая, а советская казарма».

Говорил, что имеет возможность проверять работу радио ГДР, только включая приемник в автомашине, то есть изредка, но, может быть, это к лучшему: реже расстраиваешься.

Как-то Иоанна, указывая на охранников, с невинным видом сказала мне: «Ваши коллеги из госбезопасности». Я оторопел. Но умница Гротеволь спокойно возразил: «Нет, Иоанна, ты ошибаешься: наш друг никакого отношения к этому ведомству не имеет».

Однажды я, не подумав, спросил, каковы лучшие курорты в ГДР. Гротеволь ответил, что лучшие во время войны разрушены и до сих пор не восстановлены. «Поэтому-то нам и приходится ездить отдыхать к вам в СССР». Я смутился, предположив, что в моем невинном вопросе гость узрел укоризненную подоплёку.

Что-то рассказывая о Максиме Горьком, я похвалил его эпопею «Жизнь Клима Самгина». Выяснилось, что в Германии она совершенно неизвестна, никогда не издавалась в немецком переводе. Я заметил, что это огромное упущение. Гротеволь заинтересовался, записал название и обещал «исправить положение». Не знаю, по этой ли причине или без вмешательства премьер-министра, но роман этот через два-три года в ГДР был издан.

Судьба Гротеволя в период нацизма сложилась своеобразно. Он не эмигрировал и не был заключён в концлагерь, как другие лидеры Социал-демократической партии, но полностью отошёл от политики и занялся коммерческой деятельностью, возглавив какую-то фирму. Когда советские войска пришли в Берлин, он принял деятельное участие в восстановлении на востоке страны своей партии, которая вскоре слилась с коммунистической. Историческое рукопожатие Вильгельма Пика и Отто Гротеволя на объединительном съезде было увековечено на партийном значке – эмблеме Социалистической единой партии Германии: две скрепленные в рукопожатии кисти.

Как-то зашла речь об очках и пенсне. Я сказал, что пенсне у нас давно вышло из моды, их никто не носит. «Как же? – возразил Гротеволь. – А ваш Берия? Он с носа не снимал пенсне». Это говорилось осенью 1953 года, после снятия и расстрела Берия. Кстати, в этот приезд охрана при Гротеволе была сокращена до минимума.

Гротеволь любил музыку, как классическую, так и лёгкую. На «Холодной речке» оказался проигрыватель с долгоиграющими пластинками: мы наслаждались Бетховеном, Моцартом, Чайковским. Кроме того, были французские пластинки с лёгкой музыкой, оставленные, как я выяснил, отдыхавшим здесь незадолго до нас Морисом Торезом. Особо нам всем троим понравился Ив Монтан, вскоре получивший в Советском Союзе широкую известность благодаря радиопередачам Сергея Образцова.

В Кисловодск Гротеволь захватил кинокамеру с цветной плёнкой, научился снимать сам и научил меня. Я немало заснял Гротеволя с супругой, снимал и он меня на фоне Кавказских гор. Приехав, Гротеволь смонтировал кинофильм и показывал его гостям, в числе которых я не был. Один работник ЦК рассказывал, что видел этот фильм и кадры со мной.

В третий приезд Гротеволя, в ноябре 1955 года, я был уже начальником отдела, завален делами и пытался отделаться от очередной бездельной поездки. Но председатель ВОКСа Денисов строго сказал, что Гротеволь просил персонально обо мне и отказать ему в такой пустячной просьбе политически недопустимо.

На обратном пути из Кисловодска в Москву, в поезде, Гротеволь подарил мне свою книгу «Тридцать лет спустя» с дарственной надписью. Я тут же, в пути, прочитал её, что было правильно и уважительно, но указал автору на две или три неточности, что было неправильно и неуважительно, как я понял, по выражению его лица. Кстати, Гротеволь говорил мне, что намеревается написать книгу о положении женщины при социализме, некое продолжение устаревшей книги Бебеля. Выполнил ли он это намерение, я не знаю.

В Гагре Гротеволь иногда принимался рисовать с натуры; рисунки вышли вполне любительскими, даром он не обладал.

Дарственная надпись О. Гротеволя на его книге «Dreißig Jahre später»

В феврале 1960 года меня командировали на Лейпцигскую ярмарку в качестве заведующего советским отделом пресс-центра. 28 февраля советский павильон посетил Гротеволь со свитой. Пояснения давал директор павильона Иванов, бывший генерал-полковник. Мы, советские сотрудники, скромно выстроились вдоль стен. Тут Гротеволь заметил меня, прервал осмотр, радостно подошёл и пожал руку, сказав какую-то любезную фразу. Разумеется, после этого мои акции в глазах советских сотрудников сильно выросли. Но Гротеволя трудно было узнать: он сильно похудел и ссутулился, лицо его избороздилось морщинами, «чемоданчика» как не бывало. Видно было, что он серьёзно болен. В хвосте правительственной процессии я увидел Иоанну, с которой мы дружески и спокойно поговорили.

В 1964 году Гротеволь умер от рака лёгких, хотя никогда в жизни не курил. Вспоминаются слова Чехова: «Мы умираем не от того, от чего всю жизнь лечимся». О лёгких во время врачебных осмотров Гротеволя в Кисловодске не было и речи.

Кажется, в ГДР издали его дневники. Любопытно было бы посмотреть, есть ли в них что-нибудь о летнем отдыхе в СССР, свидетелем и участником которого мне пришлось быть.

Дзюндзи Киносита

Дзюндзи Киносита

Большинству читающих, если только они не изучали мировую драматургию или культуру Дальнего Востока, это имя ничего не говорит. Поясню: Дзюндзи Киносита – крупнейший японский драматург современности, почитаемый всей Страной восходящего солнца[49]. Сборник его пьес издан у нас в серии «Библиотека современной драматургии».

30 июня 1955 года утром мой начальник H.A. Визжилин вызвал меня и сказал: есть указание организовать пребывание в Ленинграде иностранных делегаций, которые возвращаются со Всемирной ассамблея мира, закончившейся в Хельсинки. Вместе с другими сотрудниками ВОКСа я должен работать в «штабе», который он возглавит, в Ленинграде. Всё это продлится два дня, поезд уходит днём, билеты готовы, никаких сборов не потребуется. Семья была на даче, времени не было, я явился на вокзал к поезду не только без чемодана, но даже без какой-либо сумки, что вызвало подозрительные взгляды проводников: ничего себе пассажир дальнего следования!