Царь и Бог. Петр Великий и его утопия - Яков Аркадьевич Гордин

Речь здесь идет о новонабранных драгунах, которых Алексей ведет через снежные заносы к действующей армии.

Это как минимум – вспомним свидетельство Уитворта – второй конный контингент, сформированный и обученный стараниями царевича.

В своем очерке «Суд над царевичем Алексеем» Погодин вводит в оборот неизвестный ранее текст Генриха Гюйссена: «Когда государь царевич, который уже в своих младых летах старается подражать следам своего славного и великого отца и сколько можно изображать его частию великого прилежания в правлении, ездил в начале сего года, в великие морозы, с Москвы, не только для доношения ц. в., бывшему тогда в Украине, о делах, их же ц. в. положил на него, но також ради приводу с собою пяти полков, которые он сам набрал, устроил и учил в Москве, е. ц. в. так был тем доволен, что ему публично показал искренние знаки отеческой любви»[65].

Генрих Гюйссен несколько преувеличивает, утверждая, что Алексей «сам учил» драгун. Едва ли это возможно. Но то, что он руководил набором и обучением кавалерийских полков, – несомненно.

Из письма Алексея видно, в каких условиях он вел эти полки в Сумы, где находился царь. Он не обладал нечеловеческой выносливостью своего отца, и эти долгие дни и ночи на морозе окончились, судя по всему, тяжелой пневмонией. Но он успел представить Петру своих драгун.

Болезнь оказалась настолько опасной, что Петр задержался в Сумах, приказал служить молебны во здравие больного и дал обет в случае его выздоровления построить церковь, посвященную святому Алексию, человеку Божьему. И обет он выполнил в том же году.

Уезжая через некоторое время, он оставил при царевиче своего лейб-медика Донеля, который был при Алексее до его выздоровления.

Но есть все основания предположить, что от этой болезни царевич не оправился до конца жизни. Тем более что он торопился снова оказаться в строю.

Условия, в которых Алексей выполнял свои разнообразные обязанности – частые поездки в любую погоду, постоянное нервное напряжение, – расшатывали и без того небогатырское здоровье.

В материалах следствия сохранилась недатированная записка царевича Алексею Нарышкину, близкому человеку, который был с ним в Смоленске: «Писал ли ты к Василью Григорьевичу, что какая болезнь мне, старая или новая, и у меня старое по старому, и более не умножается, а ныне занемог я лихорадкою вчерашнего дня ввечеру, да еще болит бок правый…»

В протоколе допроса есть комментарий: «Нарышкин сказал, что, де, он, Царевич, писал подлинно о бывшей у него тогда болезни своей, как он приехал в Москву из Польши для лечения, а был скорбен скоробутикою».

То есть у Алексея была цинга. И надо заметить, что в письмах своих Петру он ни разу не жаловался на здоровье. Царь узнавал об этом от других. Нет сомнения, что за царевичем присматривали.

Слабое здоровье Алексея, о котором впоследствии говорил и он сам, и Петр, не было выдумкой. Через несколько лет у него началось кровохарканье. Подозревали чахотку, лечить которую он поехал в Карлсбад.

В 1709 году острая фаза болезни продолжалась около трех недель. Алексей постоянно оповещает отца о своем состоянии.

Милостивейший Государь Батюшка,

извествую тебе Государю о себе что, слава Богу, есть лехче, пред тем как при милости твоей было; толко силы немного. 〈…〉

Сын твой Алексей.

Из Сум.

Февраля в 5 д. 1709.

Милостивейший Государь Батюшко,

о себе извествую тебе Государю, что прихожу в лутчее от болезни; толко еще немного силы.

Сын твой Алексей.

Из Сум.

Февраля в 7 д. 1709.

После такой тяжелой болезни Алексей был еще слаб. Но Петр, не привыкший щадить себя, не склонен был предоставить сыну столь необходимый ему отдых.

Милостивейший Государь Батюшко,

писмо твое Государь, чрез господина Фелт-Маршалка я получил вчера; и как будет возможно поеду в Богодухов, по указу твоему.

Сын твой Алексей.

Из Сум.

Февраля в 8 д. 1709.

То есть Петр дал ему новое задание.

В марте Алексей оказывается в Воронеже, где вместе с отцом присутствует при спуске новых кораблей.

Там же, в Воронеже, он празднует свои именины. Причем Петр превратил день ангела своего сына и наследника в значительный праздник. По его приказанию в Воронеж съехались генерал-адмирал Апраксин, Меншиков, царевна Наталья Алексеевна и еще несколько знатных особ.

Таким образом, весной 1709 года Петр явно выразил сыну свое благоволение и сделал это подчеркнуто публично.

В апреле Алексей находится в Москве и снова занимается комплектованием войск, отправляя Петру подробные отчеты.

Сразу после Полтавской битвы Петр пишет царевичу, сообщая о великой победе, и получает восторженное поздравление.

Затем Алексей побывал в Киеве, откуда Петр отправил его в Польшу, в корпус Меншикова, который призван был восстановить на польском престоле Августа II, изгнав шведского ставленника Лещинского.

Далее была поездка в Карлсбад для поправки здоровья.

Это было весной 1710 года. Относительно путешествия имеется существенное свидетельство Генриха Гюйссена, которое приводит Погодин: «После лечения своего государь-царевич отправился оттуда, ехав через все горные города, сам сходил в ямы рудовые, осмотрел всякие приемы и работы, и как руду и металлы очищает, изволил потом возвратиться в Дрезден; а в Дрездене был государь-царевич во весь год для обучения в экзерцициях своих; в том же году ездил в Лейпциг для видения ярмарки архистратига Михаила»[66].

3

Поездка в Дрезден имела вполне определенную и достаточно серьезную цель. Биограф Меншикова в сочинении «Заслуги и подвиги его высококняжеской светлости, князя Александра Даниловича Меншикова, с основанным на подлинных документах описанием…» сообщает: «Царевичу, до сих пор находившемуся со своим придворным штатом в Кониполе и Кракове, князь Меншиков объявил повеление и инструкцию Его Величества, чтобы он выехал из Польши в Саксонию и, в дальнем путешествии по иностранным землям, старался образовать себя и приобресть необходимые Государю познания»[67].

Биографом светлейшего оказался Андрей Иванович Остерман, вице-канцлер, человек необычайной осведомленности. А он утверждает, что в 1710 году Алексей представлялся окружающим не иначе как будущий государь.

Поездка в Дрезден решена была вскоре после Полтавского триумфа, когда казалось, что война идет к концу и нужно думать о будущем мироустройстве. В частности, о неизбежной когда-то смене персоны на российском престоле.

Алексей отправлялся в Дрезден и как в столицу дружественного монарха, и как в один из главных культурных центров Европы. Первый раз Петр намеревался отправить девятилетнего сына на воспитание в Дрезден зимой 1699/1700 года, накануне войны, которую считал короткой и заведомо победоносной.

Через три с половиной месяца после Полтавы находившийся в Москве и изучавший фортификацию под руководством