Мифы Чернобыля - Сергей Переслегин

Перехожу к выводам:

С места: "Давно пора! Ночь на дворе". "Взгляд, конечно, очень варварский, но верный…"

Выводы (математик, 38 лет):

— Катастрофы, как правило, системны и носят контекстный характер: они вписаны в контекстное событийное поле, то есть имеют не одну конкретную причину и одного виновника, а много причин и виновников. Для того чтобы простая аварийная ситуация переросла в катастрофу, необходимо сложное, иногда до неправдоподобия вычурное стечение самых разнообразных обстоятельств. Катастрофа — это всегда десятки "если бы не…". Еще раз посмотрите на профиль аварии "Титаника".

Определяя причиной той или иной катастрофы "человеческий фактор", или "техническую неисправность", или "непреодолимые силы природы", мы упрощаем. Каждая катастрофа имеет индивидуальный профиль (столбчатую диаграмму, где по одной оси отложены возможные причины — от грубой небрежности персонала до Божьего промысла, а по другой — значимость этой причины для развития бедствия), и такие профили обычно имеют ряд максимумов.

Авария "Титаника" была выбрана мною в качестве примера потому, что она многократно и детально разобрана, причем не только на экспертном, но и на судебном уровне. Но вместо нее можно было построить профили для столкновения двух "Боингов" на Тенерифе, химической катастрофы в Бхопале, взрыва на газопроводе под Уфой, гибели турецкого ДС-10 вблизи Парижа. Везде вырисовывается классический "индустриальный" профиль, в котором превалирующую роль играют человеческие ошибки, затем — конструктивные недостатки системы, затем — природные факторы, затем — социальные и сценарные. Во всех случаях катастрофа была обусловлена сложным сочетанием причин и их системным взаимодействием (эффект системной когерентности: "войско, долженствующее победить, исчисляет свои копейки рублями, войско, обреченное на поражение, исчисляет свои рубли копейками").

Чернобыльская катастрофа имеет свои особенности — у нее "прописана" постиндустриальная составляющая, то есть социальные и сценарные факторы играют в ней большую роль, чем, например, в Бхопале. Но это, в общем, и все отличия.

Реплика:

— Так, значит, в Чернобыле и вокруг него не произошло ничего уникального?

Ведущий (физик, 45 лет):

— Произошло! Но не в физическом пространстве, а в информационном. Если материальные последствия Чернобыльской катастрофы значительны, но заурядны, то знаковое, сценарное, смысловое воздействие событий 26 апреля 1986 года воистину огромно. Я бы даже сказал, что есть два Чернобыля: во всех отношениях обычная, едва ли не рядовая техногенная катастрофа, интересная лишь специалистам и давно ими отрефлектированная, и информационный объект, живой, развивающийся, порождающий все новые смыслы, воздействующий на Реальность и модифицирующий ее. Между этими полюсами организован социально-экономический Чернобыль — международная система перераспределения финансовых ресурсов якобы в пользу "пострадавших", этакий постсоциалистический велфер. Точнее, иллфер.

Будем живы — сделаем семинар на эту тему… Молодежь воспринимает все информационное как конспирологическое. Типа — демоны. Ату их!!! Наш чернобыльский демон со вполне человеческим лицом, точнее, он един во многих человеческих лицах и питается многими интересами. И власть его велика.

Семинар 9

КАТАСТРОФА ИЛИ АВАРИЯ?

Фактически этот семинар был продолжением предыдущего. Мы собрались, чтобы обсудить, какие логические и правовые следствия вытекают из "контекстного" характера катастрофы. Началось все с телеконференции.

— Вот Вы лично Чернобыль оцениваете как, вот что это было, авария или катастрофа?

Насонов В. П. (физик):

— Это действительно была катастрофа, которая изменила многие судьбы людей, многие технологии подхода в промышленность, т. е. это событие действительно заставило задуматься не только участников этих событий, но и тех, которые организовывали эту работу.

Бархударов Р. М. (физик):

— Да, это очень насущный вопрос. Ведь, с точки зрения ядерно-радиационных вещей, — это авария. Это серьезная, 7-й категории по шкале, тяжелейшая авария. Никакая не катастрофа. По каким параметрам вы оцениваете вот этот индекс — катастрофа? По количеству погибших? Извините, автомобильная катастрофа, в Союзе 40 тысяч в год погибает, в Европе тоже 40 тысяч в год. Разве можно сравнить? Поэтому я считаю, что это авария, не рядовая, крупнейшая, но авария. Но она катастрофа, знаете, с какой точки зрения? Неимоверные затраты экономические, никак не оправданные, это раз. И второе, это нарушение жизни людей, крушение их устоявшихся укладов жизни.

— Это он кого имеет в виду?

— Отселенных людей.

— Припять?

— Нет, Припять-город надо было отселять не задумываясь. Он имеет в виду поздние отселения, по каким-то надуманным причинам.

Панченко С. В. (физик):

— Первое отселение, в принципе, можно было ограничить десятикилометровой зоной. Тридцать километров возникло в результате того, что боялись последующих взрывов, как, по крайней мере, рассказывают участники тех событий. Все ждали взрыва. Я сам летел в самолете из Минска 7 мая, и вот на борт пришло сообщение, и члены правительственной комиссии, правительства Белоруссии, Украинской Республики вздохнули, что опасность взрыва миновала. Но уже к 7-му числу тридцатикилометровая зона на 94–96 % была отселена. Восьмого я еще участвовал в эвакуации восточных районов тридцатикилометровой зоны, со стороны Белоруссии, увозили последнее население. Это была скорее профилактическая мера.

Увозили сначала крупный и средний скот, коров, свиней, коз. Кошек, собак, кур не увозили. Потом увозили по-разному. Либо всех, либо, когда не хватало транспорта, там, где я участвовал, увозили детей, у которых щитовидная железа была больше норматива, и с ними матерей. Очень часто в той эвакуации, где я участвовал, это было не так много людей, но, может быть, это не характерный пример. Часто половину семьи увозили. Маленьких детей и мать увозили сразу, а следующие уезжали через полдня, на следующий день. А хозяев, мужчин, практически не надо было вывозить, у них щитовидка была чистая. По крайней мере, в Белоруссии. Это связано с особенностями нашего национального характера. Потому что праздники были, 1 мая, сами понимаете, а тут еще слух прошел, что радиация. А радиация, что-то где-то отдаленно слышно, и мужики пьют водку. Водку — молоком не запивают.

Бархударов Р. М. (физик):

— Нет, потрясающе. Извините, перебью на секунду. Понимаете, авария произошла ночью, а на следующий день, в субботу, сотрудники станции — кто на балконе сидит, кто на крыше загорает… Станция горит, и ни у кого не возникает мысли, что так вести себя нельзя, что это опасно. Я говорю про персонал самой АЭС, вы можете представить их уровень подготовки после этого? Не удивительно, что у них станция взорвалась.

Панченко С. В. (физик):

— Но это было ночью, первой ночью, и утром. А к следующей ночи три тысячи человек уехали своим ходом, не дождались эвакуации. Но это как раз персонал уехал, а жители остались.

Бархударов Р. М. (физик):

— Ну, естественно, еще б они не уехали, когда об аварии и ее масштабах объявили. Тот же персонал, операторы, которые сидели в ту ночь, они говорят: "Да, мы знали, что нарушаем инструкцию. Знали, конечно. Но мы не знали, что реактор может взорваться". Это персонал говорит!

Панченко С. В. (физик):

— Да, и не верили они долго. Уже реактор взорвался, уже видели куски, и все не могли в это поверить. Куски графитовой кладки на улице валялись!

Бархударов Р. М. (физик):

— Так что, это действительно была очень крупная авария, за которой последовала катастрофа для государства. Чуть ли не четверть, не полбюджета Белоруссия вкладывала в это.

Панфилов А.П. (физик):

— Я лично находился 26 апреля здесь, в здании Росатома, проходил актив хозяйственный, и вел его Ефим Павлович Славский. И когда при открытии актива произносились слова о том, что произошла крупная авария на атомной станции, никто не мог даже и представить масштабов этого события и что на самом деле все трагично. Никто не мог поверить и 26-го, и в последующие дни, это была суббота, что авария настолько серьезна, что реактор на самом деле разрушен. Когда в понедельник или во вторник появились сведения, что Припять будут переселять, никто в это в Москве в Министерстве тоже не верил, поскольку масштаб аварии был нереальным, специалисты и не подозревали, что такое вообще возможно.