Похорони Меня Ложью (ЛП) - Сото С. М

Я стискиваю зубы, умирая от желания добраться до Винсента и убить его. Я ясно представляю, как все это происходит. Винсент оказался там не случайно. Он знал, что она нашла. После того, как Зак рассказал ему о взломе в его доме, я уверен, он решил, что избавление от Маккензи было единственным способом защитить парней от того, что они сделали той ночью. Между мной и Дэном ясно, что Зак, Трент и Винсент скрывают гораздо больше о той ночи, чем раньше.

Возможно, именно поэтому Винсент так сильно хотел избавиться от Маккензи? Потому что в глубине души он всегда знал, что это приведет к тому, что она будет копать и выяснять правду, подвергая их опасности.

Часть моего мозга кричит, чтобы я посмотрел на нее поближе. Могу ли я действительно принять ее слова за чистую монету после того, что она только что признала? Что она разговаривает со своей покойной сестрой.

— Когда ты говоришь, что «что-то» подсказывало тебе, что ты имеешь в виду?

Боль и что-то похожее на стыд проникают в ее взгляд.

— Она сказала тебе, не так ли?

Ее голос напряжен, будто она едва сдерживает эмоции. Я потираю большим пальцем нижнюю губу, держа свои мысли при себе.

Я никогда не верил в паранормальную сторону вещей. Существует ли другая сторона? Не знаю, и мне все равно. Теперь я здесь, и это все, что имеет значение. Уверен, что, если есть рай и ад, я буду проклят на вечность в аду. У меня нет никаких сомнений.

Дело в том, что Маккензи считает, что ее покойная сестра разговаривала с ней, и я не знаю, что чувствую по этому поводу. Несмотря ни на что, я знаю, что испытываю к ней. Я ее ненавижу. Ненавижу то, что забочусь о ней, потому что, несмотря на всю эту ненависть, есть жгучее желание, жгучее ощущение в моем животе, которое говорит мне, что то, что я чувствую к ней, не похоже ни на что другое, что я когда-либо испытывал к кому-либо в своей жизни. В равной степени я хочу отпустить это чувство, но и держаться за него, как за спасательный круг.

Мы ужасно плохо подходим друг другу.

Совершенно неправильно.

Каждый момент наших отношений был основан на лжи, и все же я здесь слушаю ее, говорю правду, вместо того чтобы прогнать. Слушаю ее так, словно у меня еще осталось хоть какое-то доверие.

Она для меня как кислород. Я не люблю кислород, но я нуждаюсь в нем. Так же, как нуждаюсь в девушке, сидящей напротив.

— Что именно Винсент сказал тебе в машине? — спрашиваю я, решив просмотреть все подробности о ее сестре.

Может быть, когда-нибудь мы найдем баланс, где я смогу затронуть эту тему, но это, безусловно, не сегодня.

Боль мелькает на ее лице, когда она смотрит на меня. Не могу сказать, потому ли это, что она знает, что я избегаю темы ее мертвой сестры, или потому, что вопрос вызывает воспоминания, которые она предпочла бы подавить. У меня возникает желание притянуть ее к себе и отвести этот взгляд — убрать боль.

— Он сказал, что это была твоя идея. Все это. В ту ночь должна была быть я, как я всегда и знала. И что ты был единственным... — ее голос срывается, и на ресницах появляются слезы. — Он сказал, что это ты убил ее, и что все, даже с первого момента нашей встречи, было подстроено. Ты знал, что это я, и использовал меня.

Я собираюсь убить его. Я убью его, как только узнаю, где он скрывается.

В ее глазах столько всего можно прочесть. Я вижу, как она изучает мой взгляд, ищет ответы, хочет найти свою правду. Я прочел это, так легко. Она хочет верить, что я это сделал, но в уголках ее карих глаз таится сомнение, хаотично смешивающееся с мириадами цветов.

— Я не убивал твою сестру, Маккензи.

Это единственное объяснение, которое я даю. Потому что, хотя я, возможно, и не лишил ее жизни, я сделал кое-что еще, что было так же плохо.

Ее слезы скатываются, и она качает головой, все еще не доверяя мне.

— Ты лжешь.

Я не уверен, что мы когда-нибудь вернем это доверие.

— А если и лгу? Если я действительно убил ее? Тогда что? — спрашиваю я ледяным голосом, наклоняясь вперед.

— Тогда я убью тебя, — говорит она так прагматично, что я знаю, что она говорит правду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я никогда не поднимал руку на твою сестру. Я... черт, я совершил много ошибок тем летом. Возможно, верил, что Винсент не имеет никакого отношения к ее смерти.

Я вздрагиваю, когда говорю это, думая о том, как глупо я все скрывал ради них и держал их всех подальше от неприятностей, потому что это было именно то, что я сделал.

— Перестань мне лгать! — вдруг кричит она, хлопая ладонью по полированному дереву стола.

Звук достаточно громкий, чтобы заслужить мой неодобрительный взгляд. Я открываю ящик стола и вытаскиваю толстую стопку бумаг, накопившихся за последние полтора месяца. Несмотря на то, что в мире уже существует другая версия, я все еще цепляюсь за эту, потому что здесь, внутри, это то, что дало мне первый реальный взгляд на девушку, сидящую напротив меня. Ту сторону Маккензи, которой ей так и не удалось поделиться со мной.

Я бросаю их на стол между нами и внимательно наблюдаю, как ее глаза опускаются вниз, погружаясь в хмурое выражение, которое меняет все ее лицо при виде этого. Удивление освещает ее черты, стирая часть гнева, с которым она вошла в мой кабинет.

— Ты... ты читал?

— Да. Прежде чем ты выпустила новую версию, я прочитал эту. Сначала я не знал, что с этим делать. Это заставляло меня сомневаться. Сомневаться в своих поступках в прошлом.

Ее губы сжимаются, гнев возвращается в глаза.

— Почему ты не сказал мне, что прочитал? Я неделями думала, что ты... — она отворачивается и смотрит в окно кабинета.

Следует еще один удар тишины.

— Поэтому я и пришел к тебе. Поговорить. Попытаться понять, что все это значит. Кем ты была и почему ты действительно оказалась в моей жизни. — ее глаза, округлившиеся от настороженности, снова устремляются на меня. — Я не мог убить твою сестру. Тот факт, что мне даже приходится объяснять тебе это, полная чушь. В ту ночь, после вечеринки, я покинул Ферндейл и улетел в Бразилию. У меня не было времени встретиться с ребятами на скале Поцелуев. Я не был там всю ночь.

Она ищет в моих глазах правду, и всякий раз, когда она находит то, что ищет, она издает вздох, который больше похож на боль.

— А как же фотография, которую я нашла? Снимок был сделан в ту же ночь. В ночь смерти Мэдисон.

Я вижу это в ее глазах, потребность в ответах. Она так отчаянно хочет, чтобы кто-то был виновен в смерти Мэдисон, что готова искать объедки и бежать с ними.

— Это была всего лишь фотография, Маккензи. Она ничего не значила. Она пролежала в ящике моего стола много лет. Это не имеет никакого значения, кроме того, что это была последняя фотография, которую мы сделали подростками перед колледжем.

Каждая частичка Маккензи сдувается от моих слов. Она закрывает лицо руками и начинает всхлипывать. Я так потрясен ее вспышкой эмоций, что даже не могу заставить себя встать с кресла и утешить ее.

— Если... если это был не ты, тогда... — она икает.

Я видел Маккензи во многих сценах за время нашего совместного пребывания, но никогда так, как сейчас. Такой эмоциональной, такой расстроенной. Я должен был раньше заметить, как ей больно.

Как я мог не заметить ?

— Именно это я и пытаюсь выяснить. Я не смогу тебе помочь, если ты, черт возьми, не дашь мне что-нибудь, Маккензи.

— Почему ты хочешь мне помочь?

— Возможно, я тебе не доверяю, но это не значит, что мне не нужны ответы. Со мной поступили так же несправедливо, как и с тобой.

Она выглядит ошеломленной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ох, неужели? Не знала, что твою сестру убили.

Я стискиваю зубы.

— Я не это имел в виду.

— Я просто не понимаю, почему Винсент хочет, чтобы я думала, что это ты. Он мог бы сказать о ком угодно. Почему ты?

Она задает многозначительный вопрос, будто все еще думает, что я лгу, и это выводит меня из себя. Мне начинает казаться, что эта дискуссия идет по кругу. В один момент она мне верит, а в следующий сомневается.