ЗГВ: горькая дорога домой - Михаил Болтунов

Так прошел примерно час с небольшим. Командир полка и генерал Селиверстов ушли к экипажу для постановки задачи. Пилоты, когда узнали, кого им предстоит вывозить, и не исключен перехват истребителями, почесали затылки. Дело не простое. Но приказ — есть приказ. И настрой был такой — прорваться до границы Польши, чего бы это не стоило».

Тут произошел еще один случай, порядком напугавший всех обитателей гостевого домика на «подскоке». Неожиданно прозвучал выстрел. Селькин рассказывал мне, что он подумал в этот момент: «Началось!».

Он выскочил из домика, а навстречу ему начштаба майор Пушкин. Оказалось, солдат-водитель трапа, или как их обычно называют — «траповщик», напоролся на часового из оцепления. Тот ему: «Прими вправо, в сторону». А «траповщик» идет. Вот часовой и дал предупредительный выстрел вверх.

Селькин вернулся в домик, успокоил всех, а тут генерал Селиверстов с КП пришел, да и бухнул сгоряча:

— Вот черт, Москва борт не принимает…

Первой побелела фрау Маргот, быстро перевела Эриху, и тому едва плохо не стало. Бросились всем миром успокаивать, мол, вы не так поняли, дело не в Москве, просто нет приказа на вылет. А у Хонеккера уже и руки затряслись, насилу уговорили.

Но Москва и действительно не давала «добро».

Рассказывает подполковник Н. Селькин:

— Позже, на одной из встреч, подполковник из бундесвера признался мне, что в тот день готовился десант из Форста на аэродром Шперенберг, и немцы собирались поднять МИГи для перехвата нашей «ТУшки». Но такой команды не поступило, видимо Горбачев и Коль договорились между собой».

Радио «Свободный Берлин».

Март 1991 года.

«Правительство ФРГ не предприняло никаких усилий, чтобы не допустить перемещения Э. Хонеккера из Германии в Советский Союз. По заявлению официального представителя федерального правительства Д. Фогеля, Г Коль был проинформирован о предстоящем убытии Э. Хонеккера в СССР…»

Газета «Вельт». Март 1991 года.

«Посол СССР в ФРГ В. Терехов за час до вылета Э. Хонеккера с одного из советских военных аэродромов в Германии сообщил об этом советнику федерального канцлера по внешнеполитическим вопросам П. Хартману и попросил его проинформировать Н. Коля по данному вопросу.

Просьба советского посла была выполнена, но канцлер ФРГ не стал препятствовать вылету бывшего генерального секретаря ЦК СЕПГ в Москву. А такая возможность была: немецкие офицеры в находящемся в Цоссене Центре координации полетов могут отменить вылет любого советского самолета с территории Германии».

Да, действительно, отменить вылет могут, но остановить в воздухе вряд ли. Это под силу лишь боевым истребителям-перехватчикам.

К счастью, подобного не произошло. Хотя после запуска двигателей на самолете, куда сел Хонеккер с женой, все на аэродроме находились в напряжении. Наблюдали с вышки, нет ли подлета перехватчиков, выехали на дальний привод, где есть подходы к взлетной полосе, там тоже было тихо.

После взлета с самолетом держали постоянную связь. Минута… пять… десять… пятнадцать… И только когда он пересек границу Германии и Польши, вздохнули с облегчением.

Вздохнули с облегчением Хонеккеры. А летчики на радостях откупорили бутылку шампанского, предложили тост за здоровье Эриха и Маргот.

Осталась где-то под крылом родная, любимая и такая жестокая Германия. Их Родина.

Старики улыбались, поднимали бокалы с шампанским, еще не зная, какую горькую чашу им предстоит испить до дна…

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Дезертиры земли русской.

Нищие в офицерских погонах.

Проклятие нашей армии.

Кто спас золото ЗГВ?

Прокати нас, Петруша… на МИГе.

1

Вновь и вновь приходится возвращаться к 1990 году. Слишком памятен он для Западной группы войск. Конец его, декабрь, ознаменован ярким событием — «разгромным» указом Президента СССР.

Отстранены от должностей Главком группы генерал армии Б. Снетков, начальник политуправления генерал-полковник А. Колиниченко, комдив 27-й гвардейской мотострелковой дивизии генерал-майор А. Журов, начальник отдела кадров генерал-майор В. Шипилов…

Отстранить… Уволить в запас… Назначить с понижением… Основной лейтмотив указа. Наказаны все, кого можно было наказать. Дивизия выведена из Германии в первую очередь, в срочном порядке.

За что же ниспосланы такие «кары небесные» на группу войск в Германии? Какую битву она проиграла, чем прогневала власть придержащих?

А уж и вправду, прогневала, но больше всего напугала. Ибо такой указ можно было подписать лишь в страшном испуге.

Виной всему — дезертир № 1 — подполковник Михаил Колесников. Нет, он не был нашим первым дезертиром из группы войск. Бежали и до него, несмотря на все запоры, запреты, крепость берлинской стены. Колесников оказался таким же обыкновенным дезертиром или, как метко обозвала его одна из газет, «заурядным иудой», но вот время было далеко не заурядное, если брать по А. Гайдару, необыкновенное время.

После объединения Германия «ждала» дезертиров. Советских дезертиров — солдат, прапорщиков, офицеров Западной группы войск. Дезертирство стало излюбленной темой немецкой прессы. Некоторые газеты и журналы поспешили возвестить миру о «толпах вооруженных дезертиров», которые бродят в лесах новых восточных земель. Западногерманские аналитики прогнозировали массовый бег советских военнослужащих «за бугор».

Им вторило горбачевское окружение, весьма чувствительное даже к легкому дуновению западного ветерка. Помощники Президента, выступая в прессе и на телевидении Германии, обреченно признавались: да, да, группа войск морально разлагается под тлетворным воздействием дойч-марки.

Генералы докладывали Горбачеву совсем иное: ЗГВ — в боеготовности, морально выдержана и надежна, делу КПСС предана.

Горбачев не верил генералам. Горбачев верил Западу. Нюхом чуял, побегут, ох побегут. Толпами, как пишет германская пресса, и с оружием.

Чего боялся, то почти и случилось. 29 ноября 1990 года сбежал не рядовой, страшно подумать, — командир полка Колесников. Утащил с собой три снаряда к новейшему танку, ПТУР «Кобра» и зенитную ракету «Тунгуска». «Кобра» была совершенно секретной и составляла государственную тайну. «Тунгуска» — секретной и представляла военную тайну.

Вместе с командиром полка бежал и его подчиненный, ротный Геннадий Моисеенко.

В уголовном деле, заведенном на Колесникова, хранится документ. Старший следователь управления особых отделов КГБ СССР по Западной Группе войск майор юстиции Ю. Власенко докладывал руководству.

«По данным ГРУ, в газете «Вашингтон Тайме» от 3.01.91 года имеется сообщение в отношении Колесникова и Моисеенко, из которого следует, что правительство США предоставило им политическое убежище.

Колесников и Моисеенко, прибыв в США, передали в распоряжение спецслужб образцы боеприпасов, наличие которых, по мнению американских экспертов, позволит разработать новые средства РЭБ».

Что и говорить, тяжкое преступление. Однако, на мой взгляд, дело не только в сверхсекретности унесенных «за бугор» боеприпасов. Советники Горбачева всех наших людей, что служили теперь в единой Германии, мерили по себе. Пройдет год-другой, и многие из президентского окружения окажутся здесь, на тихой, благословенной немецкой земле, вдали от нищенской, «бурлящей» политическими страстями, Родины. Кто-то окажется на дипломатической работе, а кое-кто переберется сюда на постоянное жительство.

Так стоит ли удивляться, что за спинами Колесникова и Моисеенко Президенту мерещились те самые «толпы дезертиров».

Словом, расправа была скорой и жестокой.

Потом, с годами, все привыкнут к дезертирам. Поймут, что, по существу, в ЗГВ им нечего противопоставить. Не поможет ни всезнающая контрразведка, ни тогда еще всесильный политотдел, ни идеи спецпропаганды. Если собрался офицер уйти на Запад, нет силы, которая могла бы его остановить: шаг за КПП и сдался местным властям. Разумеется, прикрываясь попоной «политического изгнанника», «борца за свободу». В Западной группе в свое время из уст в уста передавался анекдотический случай. Пронюхали местные контрразведчики, что один из офицеров Вюнсдорфского гарнизона собрался махнуть «за бугор». После таких сигналов злоумышленника, как правило, под любым предлогом старались откомандировать во внутренний округ, но пока суть да дело, решили выставить у его дома «секретный» патруль.

Дежурили ночь, другую, третью, а когда сняли патрулирование, решив, что сигнал оказался ложным, он ушел средь бела дня.

Германия принимала наших дезертиров, исходя из принципов демократии. Хотя и она в последние годы стала понимать, какие «борцы» дают деру из родного российского Отечества.