Карпо Соленик: «Решительно комический талант» - Юрий Владимирович Манн

но важно понять, что это был спор не одного человека с театром, а двух театров или, вернее, двух противоположных «систем» подготовки актеров.

Тот же автор, «один из близких друзей Соленика», писал: «Привыкнув столько лет на харьковской сцене на одном себе выносить всю пьесу и, поглощая в одном себе все внимание публики, не давать ей замечать несостоятельность игры других актеров, игравших с ним, в Одессе, где почти все актеры на своем месте и всякий свою роль по силам выполняет. Одесская сцена, при умной и образованной дирекции А.И. Соколова, отличается от всех провинциальных театров своей целостностью. Художественное исполнение всей пьесы, самой пьесы, ее целостность… а не блестящая игра одного актера, поглощающая недостатки других исполнителей – это идея дирекции одесского театра».

Исторгнутый из родной ему актерской среды, Соленик не хотел, а скорее просто не мог приспособиться к новым условиям. Привычка быстро и твердо запоминать роли, играть сообща в ансамбле вырабатывается с молодых лет. А.Н. Островский говорил, что актеры, долго жившие в провинции, «не могут выучить роли надлежащим образом; даже выучить поверхностно им стоит огромного труда»[204] – а ведь суть расхождений Соленика с одесским театром заключалась не только в запоминании роли. Здесь уже хорошо знали о мизансценах, о режиссерском плане всего спектакля, в то время как для Соленика это были только досадные, стесняющие его помехи. Приезжавшие на гастроли столичные актеры, которые и у себя играли в ансамбле, легко входили в одесскую труппу; даже Самойлов и Живокини хотя и не очень прилежно учили роли, но все же умели поддержать общий лад игры. Для Соленика это была куда более трудная, мучительная задача. Правда, противоречие харьковского актера и труппы не было видно зрителям, «которые при обаянии игры Соленика никак не могли бы заметить некоторых уклонений от сценической техники», – но зато выступавшие с ним вместе актеры ощущали это «уклонение» весьма и весьма остро.

В этом и заключается, на наш взгляд, главное противоречие одесского периода жизни Соленика, порождавшее в нем глубокое беспокойство, уязвленное чувство собственного достоинства.

Шуберт вспоминает, что Соленик «пил запоем». Он стал раздражителен, вспыльчив, часто ссорился с другими актерами. Особенно если ему казалось, что над ним хотят подсмеяться или разговаривают с ним свысока.

Об одном таком столкновении – с артистом В. Самойловым – Шуберт в своих воспоминаниях рассказывает:

«Помню, как он удружил Самойлову, который приехал к нам на 5 спектаклей и произвел фурор. Самойлову не хотелось репетировать водевиля: он тоже ролей не учил. Вот он и говорит Соленику свысока, как столичный артист.

– Вы, голубчик, не стесняйтесь, говорите, что хотите, я сам говорю, что мне вздумается. Реплики не дожидайтесь.

Не помню названия водевиля, но Самойлов прекрасно играл в нем роль татарина, который надоедает хозяину дома, а тот все его выпроваживает. Соленик знал себе цену, ответил „слушаю-с“ и во все время представления ничего не дал сказать Самойлову… Так роль и пропала. По закрытии занавеса Самойлов спрашивает:

– Что ж вы это со мной сделали?

– Ничего. Вы ведь велели говорить свое, ну, я и говорил. По роли надо было вас выпроваживать, я выпроводил».

Несомненно, тот же эпизод отражен в рассказе М.С. Щепкина, записанном его сыном.

«Приезжает как-то в Харьков известный с. – петербургский актер С-в и, разумеется, где же и заявить свои столичные претензии, как не в провинции. На репетиции он вздумал прикрикнуть на Соленика: „Что ты мямлишь! А еще талант! По характеру твоей роли ты не должен мне давать и слова вымолвить“. Дошло до представления, и Соленик не шутя не дал ему сказать ни одного слова. Он выучил обе роли: и свою и ту, что играл С-в, и проговорил обе, связывая их такими оборотами: „Я знаю, вы на это можете мне возразить то и то; но я вам скажу…“ и т. д. Да при его огне и при его веселости Соленик произвел на публику потрясающее впечатление; театр трещит рукоплесканиями, петербургский гость совсем позабыт. Раздраженный он выбежал за кулисы и обратился к Соленику с упреками: „Что ты со мной сделал? Ведь ты не дал мне и слова выговорить!“ – „Да вы же сами о том просили“. – „Я совсем не то разумел“. – „Извините, не понял!“»[205]

Сопоставление двух свидетельств показывает, что эпизод с Самойловым имел место не в Харькове, как это считалось до сих пор, а в Одессе – в тот период, о котором идет речь: Шуберт была очевидцем этого факта, а между тем она при жизни Соленика не выступала в Харькове. Но в остальном, за вычетом некоторых подробностей, оба рассказа совпадают. Интересно и то сочувственное отношение к Соленику, которое сквозит в рассказе Щепкина. Высокомерный Самойлов – он недаром при своей величественной осанке и барственных манерах с успехом играл аристократов – говорил с Солеником как «с провинциальным актером», свысока, – как же было не постоять за себя, не дать отпор «столичным претензиям» избалованной знаменитости?

Глава IX. Встречался ли Соленик с Гоголем?

В конце октября 1850 года, на шестом месяце одесской жизни Соленика, город был взволнован необычайным событием. В Одессу приехал Гоголь, который намеревался завершить здесь работу над вторым томом «Мертвых душ».

В «благорастворенном воздухе» и «ненатопленном тепле» юга к Гоголю словно вернулось прошлое. Таким оживленным, общительным, веселым его давно уже никто не видел. Забывалось, что последним произведением, которое вышло из-под пера писателя, были «Выбранные места из переписки с друзьями»…

Одесские литераторы, ученые, профессоры Ришельевского лицея были счастливы своим общением с Гоголем. Но среди них артисты чувствовали себя именинниками: автор «Ревизора» и «Женитьбы» проявлял особый интерес к одесской театральной среде.

Член дирекции театра А.И. Соколов и его друг Н.П. Ильин находились в числе «постоянных собеседников» писателя; обычно они все вместе обедали в ресторане Оттона, и Гоголь охотно делился с ними воспоминаниями об Италии, о тамошнем театре, с неподражаемым юмором рассказывал всевозможные анекдоты, «большей частью малороссийские»… Гоголь поддерживал также отношения с режиссером одесской труппы А.Ф. Богдановым, которого встречал еще в Москве у Щепкина (Богданов был женат на родной сестре М.С. Щепкина), познакомился и с актерами театра А.П. Толченовым, П.И. Орловой и другими.

В эти волнующие для одесского общества дни Соленик по-прежнему выступал на сцене местного театра. 5 ноября состоялось представление «Москаля-Чаривника», и хотя состав занятых в пьесе актеров нам неизвестен, можно с уверенностью сказать, что Чупруна играл Соленик: других исполнителей этой роли на одесской сцене в ту пору не было. 14 ноября Соленик участвовал в бенефисе Ивановой. Наконец, 19