Человек в бандане. История онкологического пациента, рассказанная от первого лица - Александр Михайлович Беляев

не вариант ничем болеть, даже насморком. Хотя я умудрился где-то слегка простыть, и насморк не отвязывался недели две. Моя девушка привезла мне тайский ментоловый ингалятор для носа.

И вот я как-то постепенно к такому привык. Болезнь меняет привычки. Утром валяешься в постели. Чтобы досыпать, как в больнице и потом дома во время реабилитации. Думаешь, что хочешь валяться в постели – точнее, не хочешь вставать, – на самом деле тело и мозги уже требуют какой-то активности. Хотя бы пост написать, хе-хе. Вот приходится напоминать себе, что хочешь что-то делать, а проваляться весь день в постели – не лучшая идея. Как в песне Cure Gone![15]:

If you do that you’ll be missing the world

Because it doesn’t stop turning whatever you heard[16].

Но уже какое-то время есть силы даже на то, чтоб эспандер порастягивать, но ты всё тянешь время подъёма, опасаясь, что как будто вот сейчас встанешь и упадёшь сразу. Плохая привычка! Надо её ломать. Ну да, по лестницам бегать и на турниках болтаться рановато. Я тогда думал, что, может, и не придётся больше такой физкультурой заниматься. Но вот уже какое-то время тягаю лёгкие гантели на бицепс и отжимаюсь от брусьев. Очевидно, что когда силы прибавляются, то и мозги снова меняются. Такая вот взаимообусловленность. У Марселя Пруста об этом есть: больной через силу встаёт на прогулку и на улице понимает, что выздоровел. Пруст всю жизнь болел, полжизни просидел в самоизоляции. Он знал, о чём пишет.

Или вдруг аппетит пробился. А жрать много невозможно физически. Или: не было аппетита, привык к кусочкам, а надо уже более или менее нормально питаться, а то мало того что вес падает, так ещё и кровь ухудшается, а это что за лечение при таком раскладе? И вот половина энергии мозга расходуется на мысли о себе – что с собою делать. Следить за собой и так далее.

Так вот, когда с О. Е. решили продолжать иммунотерапию, я съездил, сдал кровь, дождался результатов. Нормальные. Восстановилась. Уф… В этот же день мне поставили капельницу очередную.

А в больнице теперь – странно, непривычно. Не сразу понял почему. Ах да: мало народу. Мне-то удобно, поскольку обычно толчея и в лифтах, и перед лифтами, и, в общем, там по коридорам и кабинетам ходить – это отдельная морока. А тут прям никого почти. На входе измеряют температуру. У меня 36,2. Хм. Шедшей передо мной тётке намеряли 36,3. Это нормально, уверили меня. Хм, ну ладно.

Кровь на анализ берёт одна сестра, а раньше были две. Я её спросил, что, всё время так мало народу? Из-за того, что тут ковид нашли месяц назад? Да, сказала она, нашли тогда, только на восемнадцатом этаже. Но у нас на двадцать втором он тоже есть, ха-ха. «Вирус теперь повсюду, – заключила она. – Вот у нас тут завотделением заболел. Вы думаете, пандемия – это далеко и никого она не касается? Ошибаетесь, это всё очень близко!»

Чем я занят в июле 2020 года, помимо писания и читания текстов и слушания джаза, классической музыки, The Cure и Suede? В конце июня я наконец-то собрался и пошёл оформлять инвалидность. В Первом онкодиспансере – нет, не избежал я этой больницы, потому что наш район к ней прикреплён, – и там мне выдали список из девяти пунктов, чего собрать. От врачей поликлиники до выписок из медкарты в РОНЦ и характеристики с места работы. Заверенная копия трудовой книжки у меня уже была на руках, заранее её получил, чуть ли не зимой ещё.

23 июня я в кои-то веки выехал в город не по лечебным делам. Ну не совсем по лечебным. Скорее по социально-бюрократическим. Начать оформлять инвалидность, проще говоря.

Заметил вот что – как изменилось отношение к ходу времени (iPad меняет на забавное «к холоду времени»): поездка не нервирует. Хотя тащишься по жаркой Москве… Ну просто выезжаешь заранее, а в машине можно послушать подкаст на иностранном языке или аудиокнигу.

В очереди можно что-то написать (этот конкретный фрагмент написан в ожидании приёма у врача по поводу инвалидности) или почитать. Хотя, конечно, напряг всё равно: сидишь, как в песне, «ожидая напряжённо», вызовут когда, чё… И глазами рыскаешь. Напряжённое безделье выматывает.

Между регистратурой и врачом сбегал в «Бургер Кинг» на Спартаковской. Рядом со мной парень с девушкой долго выбирали в автомате что-то, решали там обед свой сложный. Я же сразу капучино с ванилью, поскольку мне больше ничего нельзя из их меню. А BG[17] я до болезни очень любил. Потому что там мясо сочное в бургерах и пиво дешевое и холодное! Но! Вот теперь я смотрел на этих долго выбирающих людей и думал уже безо всякой зависти: люди, какое же адское месиво вы в себя сейчас будете запихивать. И как, в общем-то, хорошо, что я теперь понимаю, что диетическая еда – лучше! Даже не лучше, а просто – нормально.

К врачу в итоге попал почти вовремя. Просидел в кабинете минут сорок. Получил кучу бумажек и направлений на обследования. Буду собирать потихоньку. Но хотя бы уже встал на учёт, завёл карту. Дальше – долбить систему. Вдруг правда что-то хорошее выйдет?

Глава XI. Промежуточные итоги

Итак, хожу по врачам поликлиники, собираю справки для получения инвалидности. Лучше б не ходил, честное слово! Здоровье, конечно, подпорчено. Вопрос – насколько. Любую жалобу врач записывает. Невролог: «Судороги есть?» Я: «Ну вроде в ноге бывает, после химии, наверное». Запись: жалуется на судороги в конечностях. Молоточек по коленке пробивает плохо. Я, наверное, с ума сошёл заодно, не знаю. Сойдёшь тут.

До сих пор мне иногда, особенно в депрессивное вечернее время суток, когда мутные сумерки за окном, в голову заползает скользким червём мысль: а вот был бы я сейчас здоров, а что если б не заболел? Глупо: болезнь и так отняла у меня столько времени и сил, что если я ещё дальше буду оплакивать некую другую, неслучившуюся жизнь, то это будет не жизнь, простите за тавтологию.

После химии финальной не прошло ещё даже года. Это я к тому, что после химиотерапии заводить детей нельзя два года. Ну и у меня сейчас не очень получится, честно говоря. Ощущения, как будто тебя изнутри высушили. Так что про потомство у меня вопрос открытый. И про семью вообще.

Подсознательно я всё-таки беспокоюсь. Беспокойство прорывается в снах. Мне регулярно снятся места общественного пользования – душевые в бассейнах и спортзалах. И туалеты. Или и то и другое вместе. Это неприятные сны, но