Сыскное бюро Ерожина - Андрей Анисимов

– Я никак не нащупаю, что вам идет, стиль не пойму. – Капризно ворчала продавщица, разглядывая очередной наряд на покупательнице. И неожиданно попала. Оказалось, что Татьяне Петровне идут мягкие женственные ткани, которые способны подчеркнуть фигуру, а вовсе ее не скрывать.

– Да вас совсем не надо прятать! – Изумилась Лида: – Меня сбил с толку ваш старческий настрой. А у вас вполне приличная фигура и это надо использовать.

Татьяна Петровна смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Она сразу помолодела лет на пятнадцать, глаза проявили блеск и цвет, и даже осанка изменилась. У женщины появилась шея, в движениях проступила грация и вообще она стала привлекательна.

Прощалась Татьяна Петровна с Лидой со слезами на глазах. Продавщица тоже чуть не плакала. Такое превращение клиентки из бабульки в привлекательную женщину продавщицу поразило. Она присутствовала при колдовстве, и сама ощутила себя колдуньей.

– Вот что значит одеть бабу. – Сказала она товарке Зое из соседней секции:

– Наши русские бабы выглядят старухами, потому что не могут тратить деньги на свой стиль.

– Тоже мне новость? – Усмехнулась Зойка. Ей было завидно, что у Лиды сегодня такая выгодная клиентка. Восторг подруги она приписала ее неожиданному заработку. «Еще бы! Лидка всучила бабе халат, три кофты, два платья, плащ и четыре юбки. И это не считая трех пар обуви. Долларов пятьдесят в карман положила» – Прикинула Зойка. Воображения и чувства прекрасного напарница Лиды была лишена.

Татьяна Петровна не потащилась на метро с огромным баулом. Она подняла руку, сначала, робко, потом посмелее, и водитель фургончика довез ее до дому. Шоферу было под пятьдесят, и он не без игривости поглядывал на свою пассажирку. Это еще больше подняло настроение Голиковой и она вошла в свою квартиру что-то весело напевая. Дома она развесила обновки в шкаф, надела новый халатик, изрядно покрутилась у зеркала, чего не делала много лет, и улеглась с книжечкой.

На другой день ровно в одиннадцать тридцать знакомый черный лимузин подкатил к подъезду дома на Кожуховской. Татьяна Петровна стояла на тротуаре и улыбалась. Нора не обратила на Голикову никакого внимания. Он женщину не узнала. Татьяне Петровне пришлось подойти к машине и постучать в стекло. Выражение лица Норы, когда она поняла, что перед ней ее пожилая подруга, заставил Голикову весело расхохотаться. По дороге к дому Фридриха Эдуардовича Нора ехала молча. Такое сильное впечатление произвело на нее превращение ее «подруги». Фридрих Эдуардович ждал дам у подъезда. Он был в черном фраке, при бабочке, с букетом белых гвоздик и в перчатках.

Татьяна Петровна, создавшая в своем воображении образ сгорбленного старца, обомлела, и раскрыла рот. Но довольно быстро справилась с собой и мило поздоровалась.

– Приятно видеть, что твой жених красивый мужчина. – Пошутила она, когда Нора представила ее, как свою тетю. Синеокая красавица хотела пересадить женщину к водителю, но Татьяна Петровна не согласилась:

– Ты милочка, еще с ним насидишься, а сегодня мой день. Как никак, а невеста все таки я. – Пошутила женщина, и профессору пришлось сесть между двумя дамами. В доме бракосочетания, где Нора за приличные деньги сократила срок ожидания с месяца до недели, церемонию не затягивали. Свидетелями выступили сама Нора и ее водитель. Дама с лентой через плечо, надела «молодоженам» кольца и искренне отметила, что они прекрасная пара. Праздновать регистрацию поехали в ресторан «Центральный». Ресторан находился на Тверской недалеко от дома профессора и Фридрих Эдуардович заказал там столик. Профессора здесь знали, и повара и официанты старались, как могли. Мюллер был в ударе и совершенно очаровал свою новую «супругу». Татьяна Петровна смеялась до слез над его шутками и каламбурами, а Нора сдержанно улыбалась. Она никак не могла переварить перемены в Татьяне Петровне. Ей даже показалось, что старик не без интереса поглядывает на свою законную «жену». Нора держалась, но в ее сердце капал яд. Фридрих Эдуардович был счастлив и совсем не догадывался, что каждый, пусть и шутливый комплемент, высказанный в адрес новоявленной профессорши, укорачивает ему жизнь. В сумочке синеокой красавицы в черном футляре лежал видеофильм «Болеро», а в качестве свадебного подарка, по своей просьбе, Нора получила телевизор с огромным экраном и видимагнитофон. Оба подарка уже стояли в спальне. Вспомнив об этом, Нора улыбнулась, и подняла свой бокал:

– Я хочу выпить за любовь. – Предложила она, и томно посмотрев на профессора своими темно синими, бархатными глазами, чокнулась с ним и Татьяной Петровной.

– Какой прекрасный тост! – Воскликнул Фридрих Эдуардович.

Я вам завидую и от души желаю счастья. – Сказала Татьяна Петровна и, оглядев «влюбленных» в первый раз до конца поверила Норе. «В этого старика, и вправду, ни грех влюбиться» – Подумала женщина и медленно выпила свое шампанское.

Марина Васильевна с утра затеяла генеральную уборку. До визита генерала, друга ее покойного академика, женщина давно квартирой не занималась. Она, конечно, подметала полы, протирала тряпкой на швабре линолеум в кухне, и стирала пыль с комода. Но приняв гостя в золоченом генеральском мундире и брюках с пампасами, вдова академика застыдилась, что запустила квартиру и решила убраться по-настоящему. Начала она с окон. Вымыть три больших окна, если учесть, что в гостиной имелась еще и застекленная дверь на балкон, работа не маленькая. Но Марина Васильевна работы не боялась. В общественном туалете, где ей после закрытия приходилось убираться, она получила хорошую закалку, поэтому к уборке в квартире приступила как к празднику. Она засыпала в ведро с теплой водой, пол пачки соды, настругала туда немного хозяйственного мыла и прошлась по окнам. Потом промыла их по второму разу чистой водой и насухо протерла газетами. Скрип бумаги по стеклу переворачивал внутренности, но женщина довела дело до конца. К полудню эта самая неприятная и трудоемкая часть уборки осталась позади. Окна сияли. Глядя через них, казалось, что стекла нет вообще. Немного передохнув и попив чаю со свежим сливовым вареньем, которое она приготовила из плодов собранных на даче академика в скорбный день его смерти, хозяйка принялась за полы. Марина Васильевна отодвинула диван и кресло-тахту в маленькой комнате, где стелила генералу, и подмела по углам, а уж потом сняла юбку и, оставшись в розовых трусах и голубом атласном бюстгальтере, принялась полы намывать. К двум в квартире пахло влажными досками и не осталось ни одной пылинки. Марина Васильевна прошлась по дому, оглядела результат своих трудов и удовлетворенно вздохнув, направилась в ванную. После такой работы помыться горячей водой, особое удовольствие. Марина Васильевна мылась не торопясь. Натирала себя мочалкой, смывала пену и снова брала мочалку в руки. Затем она промыла голову, забрала волосы в пучок и, закутавшись в полотенце, румяная и горячая, вышла остывать в гостиную. С удовольствием осмотрев чистое окно и застекленную дверь, глянула во двор и вздрогнула. Из большой черной машины, какой раньше в их дворе она не помнила, вышел крупный мужчина и направился к ее парадному. Хоть мужчина и был в штатском, Марина Васильевна его сразу признала. Это был тот самый генерал, что совсем недавно приезжал к ней помянуть своего друга, ее покойного академика. Марина Васильевна метнулась к шкафу, скинула с себя полотенце, путаясь от волнения в рукавах, натянула халат, и только успела повязать косынку, как в прихожей зазвенел звонок.

Лицо генерала на этот раз было строгим и даже сердитым. Никаких цветов и тортов в руках у него не было.

– Я на пять минут, Марина Васильевна. У меня к вам разговор. – Грозно сказал гость и протопал в ботинках в гостиную.

– Я вас слушаю, но может чайку? – Тихо спросила испуганная его видом женщина.

– Обойдемся без чаев. – Отрезал Иван Григорьевич и уселся в кресло. Марина Васильевна пристроилась на краешек дивана и не знала, куда деть руки.

– Вот, что, гражданка Понтелеева, я все знаю. Никакая ты не жена моему другу. Все это комедия и комедия невеселая. Но с тобой об этом говорить толку нет. Ты пешка и должна сделать следующее. Позвони своей Дине и скажи, если эта шлюха не поделиться со мной при продажи дачи и квартиры, я ее засажу в тюрьму. Вот адрес гостиницы и номер, где я завтра вечером буду ее ждать. Если эта тварь не придет, на следующее утро я отправляюсь с заявлением в милицию. Все поняла?

Марина Васильевна побледнела, руки ее задрожали, а на глазах выступили слезы. Грыжин поднялся, и пошел к двери. Перед тем, как выйти, он обернулся и тем же страшным голосом добавил:

– И скажи этой твари, что я знаю, кто застрелил Кирилла.

Марина Васильевна вскрикнула, сделалась белая как мел и медленно повалилась на пол. Грыжин бросился к ней, с трудом успел поймать женщину, растерянно постоял, взяв ее на руки, затем, неловко зашагал в комнату и положил Марину Васильевну на тахту. Вдова в сознание не приходила. Грыжин побежал в ванную, намочил полотенце и, вернувшись, протер женщине лоб, шею и грудь. Она вздохнула и застонала. Иван Григорьевич не стал дожидаться, пока хозяйка откроет глаза, и выбежал из квартиры.