Женщина, которая легла в кровать на год - Таунсенд Сьюзан Сью

— Бри, пришло время принести документы Поппи, — властно распорядилась Брианна.

Брайан-младший глянул на сестру, словно умоляя быть с ним поуважительнее, и с тяжелым вздохом скрылся в своей комнате.

Когда брат вернулся с пухлой зеленой папкой, Брианна повелительно взмахнула рукой:

— Раздай их.

— В случайном порядке?

Она кивнула.

Брайан оделил присутствующих различными документами. Это были распечатанные на принтере листы, скрепленные степлером.

Минут на пять повисла тишина, пока собравшиеся вникали в содержание бумаг.

— Ну, я дважды прочитала и все равно ничего не поняла, — возвестила Руби.

— Мы что, обязаны вроде как экзамен сдавать этим умникам? — возмутилась Ивонн.

— У тебя свидетельство о рождении, бабуль, — успокаивающе сказала Брианна. — Прочти его вслух.

— Перестань командовать мне как собаке, словно я дворняжка какая-то! Когда я была маленькой…

— Ага, когда ты была маленькой, то писала мелом по грифельной доске, — перебила Брианна.

— Извинись перед бабушкой, — приказала дочери Ева.

Брианна буркнула:

— Извини.

— В общем, здесь написано, что это свидетельство о рождении ребенка по имени Пола Гибб, 31 июля 1993 года, отец Дин Артур Гибб, сторож на парковке, а мать — Клэр Тереза Мария Гибб, служащая боулинг-клуба.

Брайан-младший захохотал и прогнусавил с карикатурным американским акцентом:

— На хер эту фигню, чувак, погнали в боулинг[19].

Прежде никто из членов семьи не слышал, чтобы Брайан-младший ругался. Ева даже обрадовалась неожиданному свидетельству, что сын может сквернословить как нормальный подросток.

Брианна повернулась к брату:

— Бри, прошу тебя, не надо фразочек из Лебовски. Мы тут о серьезных делах.

— У меня отчет соцработника, — сказал Александр. — Когда Поле было три с половиной года, ее временно забрали из семьи и отдали под опеку.

Ева подняла глаза от своих распечаток.

— У меня справка о поступлении в университетскую больницу, датированная одиннадцатым июня 1995 года, и полугодовой отчет социального работника Дельфины Ладзински. — Ева просмотрела бумаги. — С чего бы начать? — Она откашлялась и зачитала то, что сочла самым важным, словно сообщала прогноз погоды: — Медицинское обследование пациентки выявило сигаретные ожоги на тыльных сторонах ладоней и запястьях, лишай, педикулез, струпья. Девочка истощена и не умеет говорить. Боится пользоваться туалетом.

Ивонн встала:

— В общем, не знаю, как вы, но с меня хватит. Сегодня День коробочек! Я хочу поесть сэндвичей с индейкой и поиграть в мистера Картофельную Голову, а не копошиться в этом грязном белье.

— Ивонн, сядь! — прикрикнула Руби. — Есть вещи, которым нужно взглянуть в лицо. У меня полицейский рапорт о поджоге в детском доме в Рединге. Полу Гибб допрашивали, но она заявила, что лишь пыталась прикурить сигарету зажигалкой «Зиппо», а потом испугалась и бросила зажигалку в игровую комнату, где та упала на бильярдный стол…

— Мне от всего этого дурно! — страдальчески перебила Ивонн.

— Это все объясняет, — кивнула Ева.

— Но вовсе не оправдывает ее нынешнее поведение, — возразил Стэнли.

Александр кивнул:

— Мама запирала меня в темной комнате. Не знаю, куда она уходила. Она приказывала мне держаться подальше от окна и угрожала, если заплачу, выгнать из дома, поэтому я делал, как было велено. Но я вырос нормальным.

Он поднял глаза на Еву, которая сверлила его взглядом, будто видела впервые.

Ивонн пробурчала несчастным голосом:

— Если бы я знала, что в этом доме поселится помешанная, — ну, еще одна помешанная, — то ноги бы моей здесь не было!

— Я не сумасшедшая, Ивонн, — возразила Ева. — Напомнить вам, что ваш сын — и мой муж — прямо сейчас внизу ссорится с любовницей?

Ивонн опустила глаза и поправила кольца на скрюченных артритом пальцах.

— У меня аттестаты Полы Гибб из средней школы и о полном среднем образовании. У нее двенадцать предметов в аттестате средней школы, оценки не ниже тройки, а вот во втором аттестате всего два предмета — пятерка по английскому и пятерка с плюсом по религиоведению.

— Значит, она не просто психопатка, — сказал Александр, — а довольно умная психопатка. И это пугает.

Все подскочили и уставились на дверь спальни, потому что внизу хлопнула дверь и тут же в вестибюле раздался топот тяжелых башмаков.

— Я хочу с ней поговорить, — сказала Ева. — Брайан-младший, пожалуйста, попроси нашу гостью подняться сюда.

— Почему я? Я не желаю с ней разговаривать, не желаю на нее смотреть, не желаю даже дышать с ней одним воздухом.

Все переглянулись, но никто не пошевелился.

— Я схожу, — вызвался Александр.

Он спустился в гостиную и нашел Поппи — укрывшись красным пледом, она притворялась спящей на диване. Поппи не открывала глаз, но по подрагивающим векам Александр догадался, что девушка не спит.

Он громко произнес:

— Ева хочет тебя видеть.

Поппи изобразила, будто только что проснулась. Александр и жалел ее, и презирал.

Поппи, она же Пола, жизнерадостно воскликнула:

— Должно быть, я закемарила! Утро выдалось таким утомительным. Все в приюте хотели получить толику внимания Поппи.

— Ну а теперь толику внимания Поппи хочет получить Ева, — сказал Александр.

Войдя вместе с Александром в комнату Евы, Поппи оказалась под прицелом обличительных взглядов. Но она уже много раз бывала в подобных ситуациях. «Веди себя как ни в чем не бывало, детка», — посоветовала Поппи сама себе.

Ева похлопала по кровати и сказала:

— Садись, Пола. Тебе больше не нужно лгать. Мы знаем, кто ты. И знаем, что твои родители живы. — Она подняла лист распечатки: — Здесь сказано, что твоя мать ходила в департамент труда и пенсий двадцать второго декабря и просила ссуду, утверждая, что у нее нет денег на Рождество. Ведь Клэр Тереза Мария Гибб твоя мать, не так ли? Между прочим, ты Поппи или Пола?

— Поппи, — ответила девушка, нервно улыбаясь. — Прошу, не называйте меня Полой. Пожалуйста. Не зовите меня Полой. Теперь у меня другое имя. Не зовите меня Полой.

Ева взяла ее за руку:

— Хорошо. Пусть ты Поппи. Почему ты не пытаешься быть собой?

Поппи собралась было пустить слезу и всхлипнуть: «Но я не знаю, кто я!» Потом ей стало любопытно, а кто же она? Пожалуй, пора избавиться от этого писклявого голоска соплюшки. Она глянула на свое винтажное вечернее платье, и оно вдруг показалось ей совсем не таким очаровательно-эксцентричным, как винтажные наряды Хелены Бонэм-Картер.

И тяжелые ботинки с болтающимися шнурками больше не придавали ей «характера». Поппи попыталась переключить мозг в нейтральное положение и выждала несколько секунд, чтобы посмотреть, что получится. Опробуя новый взрослый голос, она попросила:

— Пожалуйста, вы позволите мне остаться у вас до начала занятий?

— Нет! — хором завопили Брианна и Брайан-младший.

— Да, можешь остаться у нас до начала семестра, — кивнула Ева. — Но соблюдая правила поведения в этом доме. Во-первых, больше никакого вранья.

— Никакого вранья, — повторила Поппи.

— Во-вторых, никакой праздности на диване в нижнем белье. И в-третьих, никакого воровства.

— Вчера я нашла в ее сумке наш таймер для яиц, — не унималась Брианна.

Поппи села на пол у стены рядом с Александром.

— Тебе дали отличный шанс, — сказал он. — Не проморгай его.

— Значит, вот так? — расстроилась Брианна. — Ее простили, да?

— Да, — кивнула Ева. — Точно так же, как я простила папу.

Стэнли поднял руку:

— Могу ли я вставить пару слов? — Он посмотрел на Поппи: — Я не особо сердобольный и не могу даже выразить, насколько я зол на тебя за твою татуировку-свастику. Постоянно о ней думаю. Знаю, ты молода, но, думаю, ты изучала современную историю и в курсе, что свастика символизирует величайшее зло. Только не надо говорить, что твоя фашистская татуировка означает какое-то индийское божество или другую ересь. Мы оба знаем, что ты выбрала свастику или потому, что симпатизируешь нацистам, или потому, что хотела тем самым выделиться из приличного общества и шокировать окружающих. Ты могла бы выбрать змею, цветок или птичку, но выбрала свастику. У меня дома имеется коллекция видеозаписей, документальной хроники Второй мировой войны. Один из фильмов посвящен освобождению концентрационного лагеря Берген-Бельзен. Слышала о таком?