1894. Часть 1 (СИ) - Владимир Голубев

- Возьми что-нибудь из шкафа, - ледяным тоном попросил Ершов.

- Здесь нет моей одежды, я спала вместе с Рашель.

- Быстро! Возьми! Лапсердак! - залепил Ершов Марте звонкую пощечину.

- Грязная, черная свинья, - вернула ему удар по лицу толстушка, открыв свою роскошную грудь, и смело полезла в окно обнаженной. Марта ухватилась за веревку, а Ершов стал спускать её, ругая себя, дурака, матом на всех известных ему языках. Голова у Николая кружилась, но он не бросил веревку. У него хватило сил, чтобы сдернуть с постели одеяло и бросить его вниз.

Ершов скользнул по веревке, сбивая о неровности стены колени и локти, и больно ударился ногами о мощеную камнем дорожку у стены. Марта стояла босиком на холодной земле, согревая на груди ребенка. Николай набросил на неё одеяло, помогая укутаться.

- Пошел прочь, черномазая обезьяна, - Марте показалось, что разбойник-негр пристает к ней.

- Ухожу, ухожу, ухожу, - ответил Ершов, осматривая окна дома. Флигель наконец-то разгорелся по-настоящему, и стало светло, как днем.

Большое окно на втором этаже, недалеко от Николая, распахнулось, и оттуда выглянул тучный мужчина с пухлыми губами на высокомерном полном лице.

- Эй, нигер, поможешь хозяину, он тебя спасет от виселицы.

- Спасибо за помощь, красотка, - обрадовался Ершов подсказке о месте нахождении цели. Он чмокнул Марту в грязную щечку и похлопал её по мягкому месту, воспользовавшись тем, что её руки заняты ребенком.

"Хозяин" начал выбрасывать из окна вещи. Некоторые сумки, явно очень тяжелые, падали со звоном и грохотом. Из комнаты валил дым. Изредка мелькала женщина, помогавшая мужу. Хозяева двигались всё хуже, спотыкаясь, падали, пропадая в дыму. Наконец толстяк свесил ноги в окно и свалился, а не спрыгнул, упав на спину.

Николай тихо подошел к нему, держа толстяка на прицеле. Глупо рискуя, наклонился, потрогал пульс.

- Красотка, твой хозяин умер, - тихо, но отчетливо сказал Ершов.

Марта сунула девочку в руки Николаю и заметалась у окна, смешно подпрыгивая, в глупых попытках достать до второго этажа. Ершов закутал Рашель в одеяло и усадил её к стене. Затем Николай приступил к мародерству: снял с толстяка роскошный халат, и сдернул теплые глубокие тапки с высокими задниками.

- Накинь халат, бесстыдница, - остановил он Марту.

- Она там ... сгорит.

- Я сам спущу вниз твою хозяйку. Одевайся. Я жду.

Марта с отвращением взяла халат и тапки, а Николай, с ещё большим отвращением, забрался на второй этаж.

"Женщина в белом" лежала у окна, потеряв сознание. Убивать её Ершову не хотелось. Одно дело муж, который казался Николаю классическим богачом-злодеем, другое дело беспомощная хрупкая женщина. Если в борьбе с буржуями, Ершов считал себя чем-то вроде Робин Гуда, то тут совсем другой случай.

Не видя ничего в густом дыму, Николай попытался сорвать штору, но та держалась крепко. Недолго думая, Ершов спустил женщину из окна, держа её за руку и высунувшись до пояса.

- Марта!!! Лови свою хозяйку. Она легкая.

Толстушка протянула вверх руки и почти коснулась ступней "женщины в белом". Ершов сразу же отпустил руку, и стал спускаться сам.

Трель автоматных очередей приблизилась. Из темноты вынырнули все три казака, с черными лицами и руками. Демоны с горящими глазами. Они подбежали к Ершову, тот, молча, указал им на хозяйские сумки.

"Женщина в белом" мгновенно очнулась, глубоко вздохнула:

- Я отдам вам деньги. Вы сохраните мне жизнь?

- Мы заберем и деньги, и ценности. Никто не нуждается в твоем разрешении.

- Вас будут разыскивать все детективные агентства, вся полиция!

- Ты хочешь умереть? Чтобы нам было проще.

Ершов сделал шаг к хозяйке и ударил её по голове так, что та надолго потеряла сознание. Марта сама далась ему в руки, бросившись когтями выцарапывать "негру" глаза. Николай легонько ткнул её пальцем, а затем деликатно уложил на землю.

- Пару минут полежи спокойно, красотка, - Ершов поцеловал Марту в левый глаз, из которого выкатилась слезинка.

- Уходим, - махнул рукой казакам Николай.

* * *

- Доброго здоровьичка, Петр Силыч, - уважительно поздоровался казак, и перекрестился на красный угол.

- В ногах правды нет, - Петька указал на лавку, - поснедаем, чем бог послал.

- Благодарствую.

- Как сходили? Успешно? А то Николай Николаич даже Гусеву ничего не говорит, заперся и пьёт горькую.

- Эт, точно. Капитан из нас всю душу вынул: что, да как. А мы тогда порознь воевали, что там было никто из нас не видел. Дворец сожгли, всех, окромя двух баб и ребятенка, убили, трофей взяли.

- Странно. Когда уезжали, Николай Николаич аш горел весь от нетерпения. Вернулись - горькую пьёт.

- Эт, точно. Горькую пить они мастера!

- Да-а, сколько не выпьют, а трезвые, как стеклышко. Что один, что другой. Жидок, странно дело, тоже пьющий, - удивился казак.

- Говорят, завтра снова к янки? Гусев всех забирает в набег?

- Только вернулись, а тут гонец. Торопиться надо, не то уйдут сучьи дети, перепрячутся. Капитан мастак, всё по полочкам разложит, одно удовольствие с ним воевать, - казак причмокнул и покачал головой, показывая свой восторг.

- Он пять лет учился на офицера!!! За это время любой мастером станет.

- Не скажи. Нет. Совсем не так это. Да тебе и не понять, мужик - одно слово, - отмахнулся казак, - К тому же, капитан ... нюхом чует опасность.

- А по мне, удача Николай Николаича - поважнее будет, - не согласился Петька.

Казак помолчал, даже откусил кусок курицы и тщательно прожевал.

- Если золотишко мыть, соглашусь. Только мы к янки воевать идем.

* * *

Гусев увел всех казаков в набег. Ершов настоял, поскандалил и ушел с ними. Вернулся он через две недели, Гусев с казаками из США направился прямиком на Аляску. Ершов стал мрачнее тучи, вяло занимался делами, хотя и просиживал на заводе сутки напролет.

Но тут тоска навалилась на него так, что целых два дня он сидел дома. Не пил и не ел, вяло читал газеты и книги. Даже бутылка стояла неоткупоренная.

- Помолись, легче станет, - предложил ему Петька.

- Месть. Этот кровавый путь только из-за желания мести? Хотел ли я отомстить ..., отомстить так кроваво? Нет, но из того пламени ненависти, что пылало во мне, вырос этот ужас. Зачем я это сделал? Джулию не вернешь!!! Её доброта...

- Тогда сходи на завод. Там проблемы с двигателем для катера возникли. Ломается через каждые пять-шесть часов работы, то одно, то другое из строя выходит. Капризная штука, не то, что трактор.

- На доводку двигателя до ума требуется время. Год-другой и наработка на отказ увеличится в десять раз.

- Николай Николаич, может тогда на Аляску поедем. Там ваши друзья.

- Мой друг Гусев - мясник. Безжалостный, жестокий ... профессионал. Володя хотел бросить это ужасное, мерзкое занятие еще там ..., - Ершов запнулся, - Тебе не надо знать ...

Николай замолчал. Петька был не рад, затеянному разговору.

- Нельзя воевать в белых перчатках!!! Не выходит! Никак! Я, именно я затащил здесь Володю обратно в эту бойню. А потом упрекал... Поссорились мы, разругались, - горько проговорил Ершов.

Мужчины сидели молча. Николай опять развернул газету.

- О чем пишут? - попытался уйти от неприятного разговора Петька.

- О нас. Столько дней прошло, а статьи о зверствах банды "Кровавые нигеры" не прекращаются, - горько усмехнулся Ершов.

- Мэри, сестра Лизы, попросила меня, попросить тебя..., - сделал вторую попытку Петька.

- Ну! Рожай, наконец.

- Лиза просится к Гусеву.

- Каждую неделю ты отправляешь на Аляску то группу крестьян, то казаков. Пристрой её к ним.

- Она думает, что Гусев подумает, что она в дороге... Сам понимаешь столько голодных мужчин рядом, а она, как бы... в прошлом..., - мялся Петька.

- Бывших шлюх не бывает! Лизка влюбилась? Глаз на Вовку положила. Нет. Думаю, захотела прокатиться с удобствами, первым классом. Хорошо, я закажу для неё билет. Только, боюсь, Гусев оседлал певичку Зузу. Горячая штучка. Я ему, помню, в самом начале все уши прожужал о ней.

- Клячкин раньше уехал. У Лизы есть шансы, что Гусев свободен.