Трехликая. Дилогия - Ясмина Сапфир

Я собиралась уже обращаться, когда услышала голос Ковалля:

«… шшш… Рина, мы придем за тобой. Танюшку мы спрятали у знакомой ворожеи. Она умеет присматривать за маленькими. Бриолис приставил к девочке охрану. Танюшка хоть и не трехликая химера, но она обладает ценным свойством, о котором не должны узнать преступники… Она… шшш… хррр»

Связь оборвалась. Я в каком-то порыве отчаяния зарычала, изрыгнула аурное пламя, совершенно неосознанно, кажется со злости, от бессилия защитить единственную дочку. И умудрилась отправить послание – чувствовало, как оно достигло адресата.

«Ковалль, в вотчине Бриолиса предатель! Валтарь работает на преступников! От него они обо мне разведали…»

Дальше сообщения уже «не уходили». «Абонент оказался совсем недоступен». Я тяжело опустилась на пол, и голова предательски закружилась. Боже! Неужели потеряю сознание? Мутная чернота разлилась перед глазами. Надеяться мне было уже не на кого.

Лапы подкосились, превращаясь в ноги, я рухнула на пол уже женщиной, больно ударилась спиной и темечком и отключилась, казалось, окончательно. Тьма вокруг выглядела почти осязаемой: липкой и неприятной наощупь. Словно я внутри банки с гуталином. Я дернулась и попыталась двинуться. Но даже слегка пошевелиться не выходило. Перед глазами распростерлось бесконечное марево. Черное и мутное, оно слегка вздрагивало.

Внезапно я увидела белый луч, он направлялся прямо ко мне. Нет, черт возьми, это не луч – силуэт кипенно-белой. Да это же Танюшка! Моя дочурка!

Девочка моя, что ты тут делаешь?

«Мама, послушай и действуй как попрошу. Я белая химера, одна из немногих. Всего нас таких четыре девочки. К взрослым подобная аура не приживается. Всех создали в лабораториях Бриолиса. Сами химеры такими не рождаются. Мы можем лечить аурные раны. Единственные в своем роде восстанавливать энергетику. Не полностью, но достаточно для частичного исцеления. Ковалль направляет мою магию, хватай ее и питай свою ауру. Мама, пожалуйста, ты должна очнуться!»

Наверное, не новые удивительные сведения, не только магия меня вылечили – я сердцем потянулась к своей Танюшке. Ну как же я ее, маленькую, тут оставлю? Разве дочка должна расти без матери? Что за глупости! Это просто немыслимо!

Танюшка уже лишилась одного родителя. Хотя бы я должна у нее оставаться!

Я крепко ухватилась за канал энергии, и та полилась в истощенное тело. Минута, другая, и глаза распахнулись. Я не встала, а практически подскочила. Оглядела знакомую уже релаксационную, задумчиво сняла одежду с душевой и поняла совершенно отчетливо – так вот о чем говорил Ковалль!

Танюшка умеет залечивать ауру, частично, но она такая единственная. Вернее, одна из четырех существующих. Вот чего не должен узнать Олтрикс! Это же то, на что он наделся. Наверное, одна из четырех девочек частично исцелила шрамы Ковалля. И я могла этому только порадоваться. Не Таня, почему-то я это знала.

Внезапно пришла очередная информация. Наконец-то космические источники заработали! Первая созданная белая химера пробовала свой дар именно на первородным. Он выступал подопытным кроликом. Спецслужбы боялись проверять способности двусущего, которого сами же создали. Слишком опасной представлялась новая магия. И согласился на эксперимент только первородный. Поэтому он теперь и выглядит лучше. Поэтому теперь он такой красивый. Впрочем, почему-то все больше думалось, что Ковалль понравился бы мне и прежним.

И еще казалось, что первородный пошел на эксперименты не ради тщеславия. Скорее позволил себя использовать, потому что лучше других восстанавливался. И если бы что-то пошло не так, Ковалль пострадал бы меньше любого.

Возможно, я просто его идеализировала, возможно, хотела верить в лучшее. Но чудилось – я совершенно права.

Я неспешно оделась, слегка оправилась и собиралась идти в спальню, когда в помещении появился Олтрикс. Вот именно не вошел – а появился. И вид у недопервородного был такой, словно тот гнался за привидением.

Волосы разметались всклокоченной гривой, зеленые глаза лихорадочно сверкают, на лице застыло странное выражение.

Я даже не совсем поняла его… Только холодок прошелся по позвоночнику, и догадка появилась сама собой. Олтрикс не стал меня долго мучить и озвучил то, что пришло в голову.

– Я знал, что агенты с тобой свяжутся. Практически не сомневался, что очень скоро. Видел рацию внутри желтой химеры. Ваш контакт оставался вопросом времени. Даже если ты об этом не ведала.

Олтрикс подошел осторожно, медленно, словно, действительно, боялся спугнуть меня. Хотя деваться со станции некуда. Тут и мятежники, и недопервородный, и автопилот, что меняет курс и, наверняка, куча оружия, которое применят в случае необходимости. О боевых заклятьях уже и не упоминаю.

Близость мага вызывала странные ощущения: хотелось одновременно и бежать, и драться. Чувствовалось, что Олтрикс очень опасен, пусть и не настолько, как первородный, но любого другого заткнет за пояс. И жутко не хотелось подчиняться похитителю. Тем более, уже знала новые требования.

– Умница ты, однако, гостья из прошлого, – неторопливо обронил Олтрикс, обошел вокруг, словно присматривался, и обнаруживал нечто новое. – Я недооценил тебя и твою дочку. Вместе вы огого какая силища!

Вместе? Я чего-то недопонимаю? Еще недавно казалось все очень просто. Неприятно, отвратительно, но просто и банально. Олтрикс подслушал диалог с Таней и знает о ее особенном даре. Хочет вернуть потерянную руку…

Маг усмехнулся, еще раз обогнул меня, остановился напротив и резко выпалил:

– Валтарь сообщал о белой химере. Но я не подозревал, что это Татьяна. Теперь, неожиданно выяснил и другое. Вместе вы можете все восстанавливать. Ты даешь импульс к регенерации плоти, она – к полной реанимации ауры. Если вы с Таней действуете вместе – можно устранить магические повреждения. Полностью, быстро и практически бесследно. Вот что пытался скрыть Ковалль. Валтарь очень вовремя обо всем догадался. Правда, похоже его рассекретили, – Олтрикс застыл в картинной позе, словно плохой актер на помосте, что изображает ужасное расстройство, но получается из рук вон плохо. Рисуется, гаденыш. Сдал своего и даже ни капли не переживает. Эмоции отразились на моем лице. Губы непроизвольно презрительно поджались. Олтрикс заметил, но не разозлился. Скорее усмехнулся – нервно, но искренне, с каким-то неподдельным высокомерным сочувствием. Так бог реагирует на трагедии смертной о том, что сломала на работе ноготь.