Млечный Путь Номер 1 (27) 2019 год - Ефим Аронович Гаммер

свои учреждения? За пару месяцев полдесятка комитетов развели!.. В общем, уехал Вильгельм Якович с этим удостоверением в экспедицию, зарисовывать образцы народной живописи в Петриковке... да как-то незаметно взял и до Парижа доехал...

- Укатился Колобок! - улыбнулся и доктор Гербильский. - Так что это выходит, шкаф с мая стоит пустой?

- И даже не закрытый, - подтвердил Яворницкий. - Там был был какой-то хитрый кодовый замок, местный умелец делал. Вильгельм Якович и его снял и увез...

...Шкаф оказался стандартным сейфовым шкафом, металлическим, герметичным, выкрашенным изнутри и снаружи черной краской. На двери красовался простой металлический засов и пустые дужки замка.

И стоял, кстати, в одном помещении с частью скифской коллекции.

Доктор облазил шкаф на коленях изнутри и снаружи. На внутренней стороне двери, косо подсвечивая ее поверхность, он обнаружил хорошо затертое пятно, а в углу сейфа на полу словно бы на секунду едко пахнуло рвотой, и этого для доктора было достаточно.

- Дмитрий Иванович! - с кряхтением разогнулся он. - Идите сюда, попробуйте меня ударить!

***

- Товариш дохтор! Товариш дохтор!

К Александру Григорьевичу через бульвар спешил низенький махновец в бурой поддевке, странной бобровой шапке, с винтовкой через плечо. Гербильский остановился.

- Товариш дохтур! Батька вас кличе. Там товаришу Стукову плохо. Трясёться весь, пена ртом идьот. Срочно, говорить Батька, Александра Григорича приведи.

- Черт побери. Только анархиста-эпилептика не хватало, - подумал Гербильский и поспешил за махновцем, которого он признал.

Родион, Родька был одним из охранников, которых Батька приставил к музею. Доктор решил завязать разговор.

- Занятная у вас шапка, любезнейший.

Шапка действительно была занятная. Дорогой бобровый мех был на верхушке грубо и неаккуратно прошит толстыми сапожничьими нитками. Даже субтильному Родьке она была мала и, сбившаяся на макушку, выглядела как известный каучуковый предмет мужской гигиены.

Родька заулыбался:

- Та то Батька ж сказал, що кожний хто хоче йсть, пыть, тепло вдягтысь, може пойти в магазин и получить безоплатно. От заходимо ми в один магазин, де мехом барыжать. И говоримо, що, мовляв, хазяин, выдай нам шапок та рукавиць. А вин такий: ничего не знаю, идите отсюда.

Ну ми говорим, ах ти ж контра, и экспроприювали его помаленьку. Вы не думайте, товаришу дохтор. Ми його не грабували. Ми лише мих взяли, щоб одежу утеплить. Да и не було там ничого цикавого, одни якись шкурки що ти собачи хвости. А мени свезло. Мени така штука перепала, шо я с нее шапку пошив. А шо, товаришу дохтор, це правда говорять, що ця штука багатим баришням идем вместо рукавиц?

Гербильский наконец понял происхождения чудной шапки махновца. Конечно же! Это ведь бывшая бобровая муфта.

- Истинно так.

- Тю, эти буржуи странные! А как в ней ходить? Руки як связанные. Краще б звычайных рукавиц нашили.

Спутник доктора оказался словоохотливым малым. Это стоило поощрить.

- А что там за переполох в Музее, вы слышали?

- Та якогось мазурика в железном шкафу прикрыли, от вин и здох. Казалось би, делов! Здох так здох - вже ничого не скрадет. А ця бильшовцька криса Петраков налетила мов жандарм при старой власти, мовлял ти Родион в той тиждень по ночам дежурил. Батькой пугав. Тільки ми ще подивимось, хто Батьке дороже, идейний анархист, чи шльондра червона.

- И что вы видели, той ночью.

- Та ничого я не бачив! - випалил Родька, осекся. И стал делать вид, что дальнейший разговор ему не интересен.

Гербильский нащупал в кармане кулек тыквенных семечек, что один из пациентов сунул ему вместо оплаты.

- Угощайтесь, Родион.

Махновец протянул ладонь, и несколько минут они шли, лузгая семечки. Впрочем, доктор скорее делал вид, что наслаждается лакомством. Вторая рука была занята саквояжем, а плевать на дорогу, как спутник, он не желал.

- Вы, Родион, я смотрю, человек любознательный. Хотите интересный научный факт?

Махновец с интересом посмотрел на врача.

- Цикаво, давайте.

- Английские ученые установили, что, когда человек много врет, в его организме выделяется серум, из-за которого барышни, потом бывают очень недовольны.

Повстанец скис:

- Шо, сильно недовольные?

- Я знал одного журналиста, он из-за этого повесился.

- Так шо, треба всегда говорить правду, так як же так...

- Что вы! Правда такая штука, не каждому расскажешь. Но эти же ученые пишут, что достаточно ее просто кому-то рассказать, и серум перестает выделятся и выходит из организма.

Убежденный анархист Родька непроизвольно перекрестился:

- Ото бисова штука оця ваша наука. Слухайте, доктор, ви я бачу людина порядна. Я вам щас шось розповим, только никому не слова. Добро?

- Не сомневайтесь.

- Тоді слухайте.

***

...Родька услышал какой-то шум в саду за музеем. Снял с плеча винтовку и выглянул из-за угла. Он увидел тени с лопатами в руках, которые, шушукаясь и матюкаясь искали что-то на земле.

- А ну руки вгору! А то перещелкаю усих!

Держа винтовку, повстанец подошел к копачам, в которых узнал бойцов из четвертой роты: фартового из Житомира, бывшего дьячка из Синельникова, и огромного матроса-черноморца.

- Шо вы, сукини родычи, тут робите?

- О, Родя. - "Фартовой" узнал охранника. - Пушку то опусти.

Боец лишь крепче сжал в руках винтовку.

- Ты эта, не кипишуй. Ты слышал? Статуя, что тут зарыта она ведь из золота была. Краской сверху только покрашена. Ну, мы думаем, раскопаем, возьмем по чуть-чуть и в Крым. - рот "фартового" расплылся в блаженной улыбке.

- Шо ти мелеш! Яке золото? Яка фарба? Я мацав цю стерву, коли ми ее в семнадцятому валили. Якись зельоний метал.

- Зеленый, говоришь? - матрос посмотрел сначала на Родьку, а потом злобно на "фартового".

- Золотая, твою мать? - Он толкнул "фартового" в грудь черенком лопаты, тот упал на землю. - Такая же золотая, как та трава была коноплей! Такая же золотая, как тот писатель богатей! Такая же золотая, как то собачье мясо! Что я когда-то еще с тобой какие-то дела имел! Балабол!

Матрос плюнул на землю, бросил лопату в лежащего на земле фартового и пошел прочь. Дьячок так же отбросил рабочий инструмент и поплелся за матросом.

В этот момент Родька ощутил скользящий по хребту цепкий взгляд. Он обернулся, за его спиной было темное окно музея, и кто-то или что-то на него смотрел оттуда. Он подошел к окну, но в темноте не смог ничего разглядеть.

"Фартовой" кряхтя поднимался с земли.

- Уйобуй звидси! Ще будешь