Хадамаха, Брат Медведя - Кирилл Кащеев

– А Донгар – тот и вовсе Хакмара убил! – продолжала девчонка. – В смысле, тогдашний Донгар убил черного кузнеца. Тогдашнего.

Донгар почему-то неприязненного взгляда не удостоился, зато сам черный шаман застыдился, запечалился, повесил голову, виновато забормотал что-то…

– А я убила Донгара! – закончила она.

Донгар повесил голову еще ниже и снова забормотал, явно извиняясь за то, что тысячу Дней назад ей пришлось так утруждаться.

– А теперь мы снова встретились! – продолжала девчонка. – Сперва Донгар с Хакмаром, потом я, теперь вот ты… Думаешь, случайно ты из своей тайги глухой в Сюр-гуд попал?

– Я в Сюр-гуд попал, безусловно, не случайно. А по приглашению от городской команды каменного мяча, – обиженно буркнул Хадамаха. – Прям, думаете, мы, Мапа, в тайге сидим – ничего не знаем, нигде не бываем… Не хуже других! Да разве только мы? Вон, богатырка твоя школьная, про которую ты говорила, что на верховных работает, – из соседей наших, из Амба!

– Тигрица? – настороженно спросил черный шаман, а девчонка ахнула и вытаращила глаза.

Умгум, этого она не знала. Интересно.

– Сестра тигра, – косясь на ошеломленную Аякчан, поправил шамана Хадамаха. Много знает этот Черный. Например, кто такие Амба. Наверное, и про Мапа тоже. – Коли оба родителя – люди, у них больше одного ребенка за раз не рождается. А у нас, Мапа, и у соседей наших, Амба, коли близнецы, так один – как я, человек, который может превращаться в медведя. А брат у меня…

– Медведь, который может превращаться в человека, – закончил Черный.

– Только человеку среди медведей легче, чем медведю среди людей, – грустно добавил Хадамаха.

Черный шаман поглядел на него сочувственно – похоже, знал, что гонит порой людей в глухую тайгу и откуда берутся человеческие жены медведей да тигров, от которых и пошли все Мапа да Амба.

– Ну вот видишь, как все хорошо сходится! – с удивлением девчонка справилась, а на сочувствие тратить время не собиралась. Храмовница! – Теперь мы должны сесть и хорошенько подумать, что можно сделать со здешним храмом и как нам к нему подобраться…

– Теперь я должен хорошенько подумать, где вас запереть, чтоб не сбежали, – сообщил ей Хадамаха. – А там свои шаманские байки жрицам рассказывайте – и про Рыжий огонь в их храме, и как его разрушить надо… Они тебя да-авно ищут… мать-основательница, – с едкой издевкой процедил он.

– Не верит! – выдохнула Аякчан.

– Можно подумать, ты сразу поверила, – проворчал Хакмар. – Кто кричал – я ни при чем, я не буду ни в чем участвовать? – тоненьким бабским голосом, совсем не похожим на командный тон девчонки, передразнил он. – Зачем нам вообще этот топтыгин косолапый? – кивая на Хадамаху с равнодушной надменностью, как на вещь безответную, спросил он. – Может, пошли отсюда и без него справимся?

Хадамаха поглядел мрачно – а он этого скуластого еще жалел, дескать, рука раненая. Да за топтыгина косолапого он ему все имеющиеся руки-ноги повыдергивает!

– Нужен, – неожиданно строго отрезал черный шаман. – Я видение на Великой реке смотрел, его там видел, и Калтащ-эква сказала: он – наш четвертый, «путь от человека к зверю и обратно, дорога по Средней земле». Значит, нужен.

Умгум, великая Калтащ-эква, мать Умай-земля, с верхних небес на Огонек к черному шаману забегала и сказала…

– Так, все трое идете со мной! – поднимаясь, скомандовал Хадамаха, стараясь спрятать легкую дрожь неуверенности в голосе. Сумеет ли он справиться с этой троицей? И удержат ли их подвалы караулки – хотя бы до возвращения тысяцкого? Дальше пусть уж старшие с ними разбираются.

– Конечно, идем! – согласился черный шаман так легко и радостно, что Хадамаха сразу понял – ловушка! – Только бубен свой возьму.

Хадамаха не успел. Он знал, что должен удержать, остановить, но… Глаза тощего мальчишки снова превратились в два бездонных черных омута, в глубине которых жарко и страшно задышал Алый огонь. Бросок черного был стремителен, как у змеи, но Хадамахе казалось, время застыло, Черный движется ме-едленно-ме-едленно. Но все равно неумолимо. Вот его пальцы приподнялись. Вот начали опускаться. Вот ударили в тугую кожу бубна…

Бон-н-н-г! – долгий оглушительный звук хлынул со всех сторон.

С криком Хадамаха зажал уши руками… Тягучий и вязкий, резко пахнущий поток черной воды подхватил его, закружил и поволок прочь – прямо в зыбкую серую мглу.

Свиток 18,

о невероятном путешествии в Нижний мир по Великой реке и обратно

– А-а-а! – мяслянистая вонючая черная вода заливала горло. Растопырившегося, как лягушка, Хадамаху швыряло то в одну сторону, то в другую. Черные, блестящие, не отражающие ни единого луча света волны вскипали буйным водоворотом. Парень снова попробовал закричать, но неспешно клубящаяся вокруг вязкая муть вдавила крик обратно в рот. Его завертело и понесло дальше, больно колотя о слепленный из серой мглы берег, на ощупь твердый, как скала, но расползавшийся под его судорожно цепляющимися пальцами.

– А-а-а! – сквозь брызги он разглядел захлебывающуюся Аякчан.

– А-а-а! – Хакмар пытался ухватить ее за тяжелые от черной воды волосы, но его все время относило прочь.

– А-а-а! – цепляясь за бубен и крутясь вместе с ним, как волчок, мимо пронесся Донгар. Глаза черного шамана были выпучены, как у совенка.

– Ты куда нас забросил? – вцепляясь наконец девчонке в косу и подтягивая полузахлебнувшуюся Аякчан к себе, прокричал Хакмар.

– Это Великая река! – также отплевываясь, заорал Донгар. – Между мирами! Нас сносит вниз!

Вниз?! – ужаснулся Хадамаха Значит… в Нижний мир? Куда уже тысячу Дней не спускался никто, кроме умерших? Проклятый Черный, затянул-таки повелителю Нижнего мира на съедение! Впереди начали пробиваться багровые отблески. Мальчишка неистово забился в воде, пытаясь выгрести против течения, – куда угодно, только прочь отсюда! Поток с сокрушительной силой швырнул его обратно. Хадамаха почувствовал, что летит…

Черная вода рухнула вниз ревущим водопадом. Из немыслимой глубины дохнуло сокрушительным Жаром. В окружении изломанных и покореженных, как зубы у ветерана каменного мяча, черных скал открывалось громадное пространство… сплошного Рыжего огня. Огненные волны облизывали скалы, гибкие прожилки то золотистого, то бордового извивались в хищно клубящемся Пламени. Эта убийственная, смертоносная красота словно прыгнула навстречу Хадамахе… Воздух мгновенно исчез – мучительно пытающиеся вдохнуть легкие закупорило непереносимым жаром. Он почувствовал, как трещит его кожа и скручиваются волосы…

– Пш-ш-шах! – два сверкающих сапфирово-голубых потока, несущих спасительную прохладу, с грозным гулом промелькнули мимо него…

Хватанув ртом воздух, Хадамаха глянул вверх. Аякчан падала следом за ним. Ее голубые волосы развевались, а с вытянутых рук били струи… Хадамаха так и не понял – чего! Вроде бы Голубого огня, перемешанного со… льдом? Мимо Аякчан со свистом пролетел Донгар – его растрепанная, как щетка, неопрятная косица стояла торчком. Шаман размахнулся и швырнул вниз звенящий медными колокольчиками бубен.

Хадамаха зажмурился, подвывая от ужаса – ой, мамочка, мамочка! И всем своим естеством, и человечьим и медвежьим, умоляя только об одном – вспыхнуть сразу и чтоб боль была недолгой.

Ляп! Он свалился на что-то, слегка прогнувшееся под его тяжестью, и заскользил куда-то… Мальчишка широко распахнул глаза… Они, все четверо, сидели в круглых санях с кожаным дном и медными колокольцами по гнутому ободу. Под неумолчный трезвон невиданные сани скользили по тонкой ледяной корке, сковавшей бушующее Пламя. Узкая полоска «берега» у черных скал неслась им навстречу. Хадамаха обернулся… Лед мгновенно и беззвучно таял позади них, и клубящееся всеми оттенками рыжего и золотистого Пламя вскипало, норовя пожрать беглецов. Спасительная цепь скал уже близко… Тонкий, как писчая береста, прозрачный лед затрещал под ними. Трезвон колокольчиков разладился, как в испуге, лед хрупнул… и сани провалились вниз, в бурлящее Пламя. Но за какой-то удар сердца до этого Хакмар и Донгар слаженно ухватили Хадамаху… Толчок!

– А-а-а! – мотыляя руками и ногами, он пролетел над Огнем и… упал на спасительный бережок. Откатился прочь от тянущихся к нему Огненных волн, поднялся на колени, протирая слезящиеся от Жара глаза, плюясь сухой золой…

Держа на руках поникшую Аякчан, Хакмар бежал к выжженному берегу. Прямо по клубящемуся Рыжему огню! Хадамаха отчетливо видел, как его сапоги погружаются в Пламя! Следом, размахивая дымящимся бубном, вприпрыжку несся Донгар.

Хакмар торопливо выскочил на узкий бережок, опустился прямо в золу и пепел, поддерживая бессильно свисающую голову девочки, дрожащей рукой коснулся ее бледной щеки: