Такая глупая любовь - Татьяна Веденская

– Я имею в виду, чтобы успеть к публичным слушаниям, – уточнила Маша. – Я не думаю, что к этому моменту нужны реальные разработки. Но я могу составить предварительный план, разметить зоны, перечислить будущие объекты. И на базе этого создать эмоциональный срез.

– Очень хорошо, – кивнул Николай, приподняв бровь. И Маша не была в этом уверена, но ей показалось, что он улыбнулся. Не сильно, только краешками губ. Но даже в этом случае его лицо смягчалось, теряло жесткость и напряжение. Улыбка придавала Гончарову беззаботности. Он запустил пятерню в волосы и склонил голову набок. – Думаю, вы поняли задачу правильно.

– У меня остались карты. Я бы хотела обсудить с вами кое-что перед тем, как начать рисовать.

– Вы рисуете? – удивился Гончаров, заставив тем самым удивиться и саму Машу.

– А как же иначе? – ухмыльнулась она. – Любой хороший дизайнер умеет рисовать.

– Я думал, что вы все делаете на компьютере. Там же есть целые готовые схемы, проекты. Только остается расставить диваны.

– Расставить диваны… – протянула Маша. – Так большинство людей и воспринимает нашу работу. Забавно. Но смею заверить вас, что эскизы акварелью очень хороши для визуализации даже правильно расставленных диванов.

– А вы только диваны рисуете или людей тоже?

– Если будете меня дразнить, я как-нибудь нарисую и вас! – пригрозила Маша и рассмеялась. – Посмотрим, что вы тогда скажете.

– Я бы с удовольствием взглянул на это, – улыбнулся Николай. – Скажите, Маша, вы что, ногу натерли?

– Что? – Маша вздрогнула, осознав, что последние несколько минут она забылась и вовсю хромала. Она тут же густо покраснела и замотала головой. – Нет, все нормально.

– Почему вы считаете себя обязанной обязательно врать мне время от времени? Вы считаете, я стану меньше ценить ваши профессиональные качества, если узнаю, что вы просто человек и можете натереть ногу?

– Я просто… не хочу грузить вас лишними проблемами, – пробормотала Маша, стараясь взять под контроль непослушную ногу. Гончаров посмотрел на Машу долгим странным взглядом, задумчивым и каким-то уж очень глубоким.

– Кеды – это совершенно неправильная обувь. Так же, как и ваши босоножки, в которых вы приехали в прошлый раз. Ходить тут вам придется много, и обувь должна быть удобной, ходкой и желательно непромокаемой. Перекопанная земля дает чудовищную грязь, а через здешнюю глину вода не уходит в землю. Впрочем, резиновые сапоги мы вам выдадим. А пока… Хотите, я вернусь за вами на машине?

– Нет, не надо. Я… я дойду. – Маша замотала головой, прикидывая, сколько времени она отнимет, если будет тут торчать, ожидая, пока тот сходит за автомобилем и вернется.

– Я могу кого-нибудь вызвать.

– Ага, давайте. Пожарных, полицию, вертолеты…

– Смешная вы все-таки, – расхохотался Гончаров. – Ну, тогда пошли.

Однако уже через несколько шагов Маша прокляла все на свете и то, что она отказалась от щедрого и, как выяснилось, такого необходимого предложения. Идти было невыносимо, нога в кеде как-то неприятно хлюпала, острая боль сопровождала каждое движение. Маша постаралась держаться позади Гончарова, чтобы он не видел ее непроизвольных гримас. Ничего-ничего, ей бы только шаг пройти да другой продержаться. Она справится. Раз-два, раз-два. А как солдаты в армии ходят эти их кроссы по сто миллионов километров?

– Нет, это совершенно неприемлемо! – воскликнул Гончаров, снова остановившись.

– Идите без меня, я сама дойду, – пробормотала Маша зло.

– Вы в курсе, что у вас совершенно невыносимый характер? – спросил он, разворачиваясь. Чего он задумал?

– Могу сказать о вас то же самое.

– И не очень-то вы вежливая.

– Как и вы.

– Покажите ногу, – потребовал Гончаров, чем заставил Машу снова покраснеть и вытаращиться на него с ужасом.

– С ума сошли? Зачем вам это?

– Так, делайте что вам сказали и перестаньте выпускать ваши шипы. Меня они не возьмут, я и сам – тот еще крокодил. Садитесь на траву.

– Не сяду, – замотала головой Маша, но Гончаров обхватил ее за талию, потянул и аккуратно усадил на зеленую травку, наплевав при этом на потенциальный ущерб ее штанам. Маша чувствовала себя форменной идиоткой, беспомощно глядя на то, как Николай закатывает штанину, но ничего поделать не могла. Видимо, такая ее судьба – всегда валяться в траве, когда появляется этот человек. Кроме того, сидеть было так хорошо, так прекрасно, намного лучше, чем ходить. Хотелось сказать, как в старых фильмах: «Брось меня. Не дойти мне. Иди один».

– Вы ковыляете так, словно у вас перелом. Может быть, это вы меня передразниваете? Ну так знайте, у вас плохо получается, вы переигрываете, я настолько не хромаю.

– Я бы никогда! – возмутилась Маша, но Гончаров повернулся к ней, и она увидела ехидную улыбку на его губах. Все же какая заразительная улыбка и как молодеет он, становясь похожим на смешного, чуть лопоухого паренька. Но только на секунду. Затем он склонился к Маше и посерьезнел.

– Эта нога?

– Да, – покорно кивала Маша.

– Почему вы не носите нормальные кроссовки? Или хотя бы пластырь надо иметь с собой, если обувь так натирает… – Гончаров стянул расшнурованный кед и отпрянул. Маша вскрикнула от боли. – Черт! О господи! – воскликнул Гончаров.

– Обоих сразу звать нельзя! – попыталась пошутить Маша.

– Мария Андреевна, вы с ума сошли!

– Не знаю. А что там? – Маша потянулась, пытаясь разглядеть хоть что-то из-за широкой спины Гончарова. – Нога-то хоть на месте?

– Пока на месте, но не потому, что вы позаботились ее там удержать. Как же вы вообще ходили весь день?

– Я порезалась… немножко. С утра.

– Немножко? Тогда поздравляю, вы утроили ущерб. Маша, у вас вся нога в крови.

Глава тринадцатая

Легкомысленная особа

Эвакуация Маши с поля была проведена столь оперативно и вовлекла столько людей, что Маша даже рассмеялась, вспомнив кино про Эверест и то, как там спасали замерзших альпинистов с высоты восьми тысяч метров. Не то чтобы фильм был смешным. Скорее наоборот, но они ходили на этот фильм вместе со Степочкой, который испортил все впечатление от трагичного и красивого кино своими циничными комментариями из серии «реальный альпинист никогда бы так не поступил». Там, в кино, людям тоже говорили обеспокоенным тоном, чтобы они не шевелились и ждали, пока не придет помощь. Там тоже их конечности осматривали со всем возможным вниманием. Но там ведь было чего действительно бояться: ледяной ветер, пурга, нехватка кислорода на чудовищной высоте, куда не поднимается даже вертолет – слишком разреженная атмосфера. Вершина Эвереста – это как другая планета. Своя экология, своя чудовищная неумолимая статистика. Холод убивает.