Моргемона (СИ) - Ирина Аркадьевна Орлова

Пока она говорила, Эван становился всё более хмурым. Он сжимал зубы. И в конце концов просто указал глазами на свиток, что принёс с собой.

— Послание от неё, — с хрипотцой произнёс он. — Сказала, что не признает коронацию в Мелиное, потому что я пытаюсь отнять титул брата. И поддержит её только в том случае, если я прибуду в Рааль.

«А вот это уже не капризы, а сильное политическое заявление», — заметила про себя Гидра. Она удивлённо подняла брови и протянула:

— Но ведь вы не претендуете на титул Энгеля.

— Разумеется, не претендую. Он и так мой, — вдруг жёстко сказал Эван и рывком поднялся на ноги. В его голубых глазах пылал доселе не проявлявшийся драконий огонь. — Я не прощу ему измены и отказ признавать мою коронацию. Конечно, — он коротко закатил глаза, — казнить святого Энгеля в такие времена будет глупостью с моей стороны. Но с этих пор он больше не марлорд Мелиноя.

«А со мной что станет?» — Гидра широко распахнула глаза. Она хотела задать вопрос, однако Эван уже вышел за дверь и закрыл её с таким же грохотом, с каким доселе открыл.

— Чума, — прошептала она и боязливо потёрла свои плечи. — Диатрин Эван озверевший.

Она бросила взгляд на оставленный им свиток. Обтёрла масляные руки о Лесницу и присела на пол, чтобы посмотреть, что там написано.

«Дорогой сын,

Титул марлорда Мелиноя создан и заслужен твоим братом и назначен твоим отцом. Завещания, о котором ты говорил, не существует, а его последние слова могли произвести впечатление лишь на других марлордов, которые всё равно приняли твою сторону. Кроме того, мне ведомо, что ты сам встречался с барракитами. Что заставляет моё сердце дрожать при мысли, что всё могло произойти по твоей воле.

Если ты мой сын, и если предателей нет при твоём дворе, оставь это безумие и возвратись в Рааль, где мы возложим на тебя корону. Не гневи богов и не терзай память отца.

С надеждой,

Любящая тебя диатрис Монифа»

— Чума… — повторила Гидра, широко распахнув глаза. Она сама не слишком задумывалась над тем, кто отравил диатра Эвридия. Но на мгновение представила, что это сделал Эван. Всё выглядело весьма складно: измученный слухами, раз за разом видящий доказательства родительской нелюбви, задетый в своей астрагальской гордости, Эван подсыпал яд в пищу отцу, не дожидаясь, что тот объявит о завещании; потому что это был его последний шанс получить то, что ему причиталось по праву. А завещание могло быть уничтожено, если оно и было.

«Если бы мне предложили убить моего отца с правом занять его титул, я бы не раздумывала ни секунды», — признала Гидра. — «Но всё-таки диатр Эвридий — совсем не поганый шакал, как Тавр. Убивать такого человека должно быть… стыдно?»

Она пожала плечами.

«Меня, похоже, ждёт монастырь или изгнание куда-нибудь на фронт к Энгелю», — подумала она. — «Стоит подумать, могу ли я что-нибудь сделать. Похоже, диатрис Монифа пока что на стороне Энгеля — что неудивительно — и хорошо было бы заполучить козырь, который даровал бы мне её благосклонность, если придётся искать пути отступления».

Сидя на полу, Гидра обернулась к Леснице. Та сердито слизывала кунжутное масло со своей шёрстки. Диатрисса сконцентрировалась и подумала, старательно воображая нужную картину: «Я хочу знать, кто этот предатель при дворе».

В конце концов, лестью добывать чужое расположение она не умела, а вот какие-нибудь грязные факты вполне могли сыграть ей на руку. Если бы коты указали на Эвана — что ж, это было бы интересно.

На следующий день с острова Дорг прибыло ещё больше столичной знати, а на день после — сам Иерофант Рхаат в зелёных одеждах, помазанник Великой Матери на земле. Одно его появление говорило о том, что во власти произошёл раскол, раз диатрис и Иерофант разных мнений об Эване.

Вместе с Иерофантом прибыл и диатрийский трон. Украшенный золотом и бриллиантами, со спинкой в виде двух свивающихся драконов, он был поставлен в главном зале Лорнаса.

На коронацию Гидре пришлось одеться по-столичному, чтобы не привлекать нежелательных взглядов к голому животу. Для этого она выбрала лёгкое и довольно свободное розово-сиреневое платье. Аврора же, что помогала ей уложить волосы, напротив, облачилась в тёмно-зелёный наряд.

По случаю своей коронации Эван запретил кому-либо быть в трауре, но тёмным оттенком одежды Аврора упрямо пыталась выразить свою позицию.

— Коронуется в ссоре с братом… — сдавленно шептала она, мягкой щёткой делая волны на волосах диатриссы. — Не выдержав даже семидневного траура по отцу… Будут гневаться боги, ох будут…

«Главное, чтоб не на нас», — мысленно отвечала ей Гидра.

Коронация прошла по протоколу с присутствием лорда-распорядителя, которым был назначен адмирал Хойя. В основном зале Лорнаса, в присутствии всех лордов Рэйки, Иерофант провёл долгое вступление, обращаясь к милости богов. А потом лорд-распорядитель спросил:

— Марлорд Благовеста, Вазант Мадреяр, заверяете ли вы право диатрина Эвана Астрагала на престол?

— Заверяю, — кивнул Вазант, одетый в красно-сине-золотые цвета своего рода. Полы его сюртука и его плащ занимали место как целая свита.

— Марлорд Аратинги и Лавиля, Тавр Гидриар, заверяете ли вы право диатрина Эвана Астрагала на престол?