Банда профессора Перри Хименса - А. Вороной

Чтобы встретиться с самим собой, как показывали прикидочные предварительные расчеты, нужна бесконечно большая энергия. Это была, на языке науки, на языке математики, сингулярная точка. Так что вопрос пока оставался открытым.

И пригласив на виллу сотрудников, Перри Хименс снова вернулся к этому парадоксу — к встрече с самим собой. Что будет, если участвующий во временном перемещении человек, мутант, убьет самого себя. Появится ли он вновь перед нами или нет?

— Все оказалось намного проще, — подвел черту под своими рассуждениями профессор, — чем многие еще сейчас думают. Таких встреч не происходит! Сколько раз я пытался забросить самого себя в свой кабинет на пять, на два года назад, и именно в то время, когда я находился дома. Ничего не получается.

Хименс сделал паузу, выверенную паузу, посмотрел на притихших в ожидании его дальнейших слов сотрудников, на Бранта, Дика, Грегори, Роя. Ричардсон изображал, что его нисколечко не волнует этот парадоксальный феномен. Грегори насупился. Брант казался спокойным, выдержанным. Джойс весь подался вперед, вслушивался. «Какие все они разные, — подумал Хименс, — и в то же самое время чем‑то схожие. Честолюбивые, уверенные, а то и рефлектирующие».

— Наш генератор работает по общим законам физики, — продолжил профессор, выпрямившись в кресле, вытянув ноги к камину. — По законам пересекающихся полей и пространств, зиждущихся на свойствах слабых взаимодействий. И чем ближе мы берем участок нашего времени для встречи с самим собой, то, как ни парадоксально это выглядит, но накопитель потребляет все больше и больше энергии и практически стремится к бесконечности, когда мы пытаемся перебросить себя в эту комнату, хотя бы вот к этому камину. Можете попробовать, коллеги.

Профессор хохотнул принужденно, распорядился, отдав приказания молчаливому слуге‑негру, толстому и добродушному, чтобы тот принес еще пару бутылок вина, сухого, марочного. Негр вышел, прикрыв осторожно массивную дверь букового дерева, волоча ноги по дорогому узорчатому ковру. А Хименс, по‑видимому, фундаментально оседлав своего научного конька, пустился дальше медленной рысью.

— Те же законы минимума энергии, то есть роста энтропии, проявляются здесь: двойник вытесняет мутанта в какое‑то другое, в какое‑то иное, пока неведомое нам, измерение. И вот нам бы и не мешало над этим и поломать голову. Куда девается двойник? Куда девается мутант? Кто из них настоящий? Если, вообще, это корректный вопрос… Мне кажется, что они оба настоящие, что они просто живут в каких‑то параллельных мирах, разделенных временными, гравитационными, пространственными и прочими полями, как те пластины гигантского конденсатора.

Хименс отхлебнул из бокала, забулькал горлом, вероятно, от жадности сделав большой глоток, вино пролилось на подбородок, он небрежно смахнул его рукавом, своей той же потертой кожанки. Слуга подал ему салфетку, но он отмахнулся, мол, не мешай, ступай. Поправил кочергой потрескивающие в огне березовые поленья. Выпучил на Джойса чуть осоловевшие от алкоголя глаза, выкрикнул:

— Я погиб! Представьте, в одном из измерений я вдруг погиб! Что тогда произойдет с моим двойником? Что произойдет с мутантом? Вот в чем еще следует нам разобраться. Но у нас все еще впереди, — захихикал он пронзительно. — Я еще жив! И мы проведем на днях в спецзале совещание и поставим на нем ряд проблем, которые должна решить наша лаборатория.

Профессор заметил, как скривилось лицо Ричардсона. «Ох уж эти аристократы, — недовольно кашлянул он, зная, что его норовистый молодой коллега плохо переносит мозговые атаки. — Им бы сразу на все готовенькое. Им бы сразу к власти прорваться, в президенты выбиться, а то и в диктаторы».

— Дик, у тебя зубы никак заболели? — съехидничал Хименс.

— Уry! — буркнул тот, отворачиваясь к камину.

Брант засмеялся, Грегори и себе, прикрывшись ладонью, заулыбался.

— Я не закончил свое маленькое выступление. Нам нужно будет на этом совещании определить задачи более низменные, более земные — как нам реализовать наши достижения в промышленности, конечно, не теряя ведущих позиций. Как нам заявить во всеуслышание о своих научных достижениях. Что можно, а что и повременит, с публикациями, что наиболее целесообразно разрекламировать.

— А не могли бы вы, профессор, более подробно рассказать о своих перемещениях во времени, о своем проникновении в далекое прошлое, — попросил Грегори Волкер; его, видимо, заинтересовали некоторые нюансы такого путешествия.

— С удовольствием! С удовольствием! — обрадовался тут же Хименс, скорчив самодовольную кривую ухмылку: он был польщен этим вопросом Волкера, подтверждающим, что эта проблема всех затрагивает. — Вас, конечно, увлек момент встречи с самим собой. Не так ли, дорогой Гpeгoри?

— Да, с самим собой, — промычал невнятно Волкер и кивнул бугристой головой, покрытой коротенькими черными волосами, как бы подтверждая ясновидение Хименса.

Прикрыв опять лицо ладонью, Грегори заулыбался; он был еще не в такой степени опьянения, чтобы тут же и раскрываться душой перед всеми, зная, как некоторые недолюбливают кругликов. Да и сам‑то профессор не лучше. Задавая этот вопрос, Грегори больше интересовался тем, как южно проникнуть в прошлое и убрать там некоторых одиозных исторических личностей, подправляя развитие общества в лучшую сторону. Ведь некоторые параноики прошлого, хотя бы вот и та, гавкающая в микрофон с трибуны, личность с коротенькими под носом усиками, объявившая тогда себя чуть ли не пророком ницшеанского мировоззрения, передового, прогрессивного, на Земле должны жить сильные и породистые люди, они дадут лучшее развитие будущей мировой культуре, а хилые и разные там больные должны уступить им место — а свой народ мессианским, божьим помазанником, принесли вместо счастья и гармонии, еще одну, уже последнюю, мировую войну. Сколько было уничтожено людей! Сколько их погибло в разных, разработанных учеными, камерах и лагерях… Даже наша старая ведьма, отправившаяся уже к своим близким в ад, наша «Вдовушка» и та бы погубила значительно меньше… Хотя, не приходится и сомневаться, последствия от взрыва ее были бы тоже огромные, непредвиденные, мрачные.

— Ха‑ха‑ха! Я угадал, — зареготал Хименс, чуть не погасив своим дыханием свечу на журнальном столике. — Да, я проделал уникальные опыты над самим собой. Я изучил свою родословную. И я понял, что с теми, кто дальше отстоит по времени от меня, требуется для встречи о ними все меньше и меньше энергии. Вероятность встречи с ними увеличивается, с незначительными флуктуационными отклонениями. И, по‑видимому, дальнейшая их жизнь, перемешанная случайными знакомствами, событиями, опять же приведет к тем же результатам, к тому, что в будущем, в нашем времени, буду существовать я! Да, я, профессор Перри Хименс!