Звезда заводской многотиражки - Саша Фишер

в актовом зале административного корпуса состоится награждение по итогам победителей поэтического конкурса „Наш завод во все времена года“…»

«Товарищеский суд постановил объявить Малееву Г. Р. и Макаренко З. Н. из подготовительного цеха строгий выговор…»

Фельетоны высмеивали пороки. Передовицы были бодрыми и вдохновляющими. Лица завода — ответственными и уверенными.

Читаешь — и в груди вскипает гордость, хочется стоять на носу ледокола, уверенно прущего к победе коммунизма сквозь льды непонимания, санкций и капиталистической отравы… Нет, кстати, без дураков, хочется. Даже жаль выныривать из идеального мира газеты в реальность.

К счастью, первой пришла на работу очаровательная Даша. Впорхнула в редакцию, стряхнула подтаявший снег с песцового воротника зимнего пальто.

— Опять там метет, красота! — сказала она. — На селекторе что-то интересное было?

— Я на всякий случай все записал, — я захлопнул толстенный том подшивки, стал из-за стола и вернул его на место, к остальным таким же.

Даша повесила свое пальто на плечики и прошла к своему столу. Чуть пританцовывая, будто в ее голове играла какая-то задорная песенка. Села на стул, щелкнула замком на сумочке, извлекла зеркальце и принялась поправлять макияж.

— Вот блин, тушь размазалась! Надо было здесь накраситься… — она смешно сморщила носик и стала похожа на недовольную белочку. — Фотографию принес?

— Что? — встрепенулся я. Смысл вопроса до меня дошел не сразу, потому что я был занят разглядыванием девушки.

— Фотографию для стенда, — тоном учителя, в третий раз объясняющей примитивные истины тупящим старшеклассникам, сказала она. — Тебе же вроде вчера сказали, разве нет?

— Нет, — я покачал головой. — Да и я бы все равно не успел сфотографироваться.

— Ну может у тебя уже была, наверняка же делали для доски почета в университете, — она пожала изящными плечиками, не отрываясь от своего отражения.

— Дашенька, если бы мое фото висело на доске почета, то вряд ли я бы оказался в Новокиневске, — хохотнул я.

— А мне нравится здесь работать, — заявила она и как будто обиделась. Хотя она права, я бы тоже обиделся. — Если что, наш фотограф, Миша, сейчас в актовом зале. Он будет снимать профком, но пока у него никого нет. Если сбегаешь, то успеешь щелкнуться до начала рабочего дня. Десять минут у тебя есть как раз.

— Актовый зал — это прямо до конца, потом вниз по боковой лестнице? — уточнил я.

— Вот видишь, не успел устроиться, а уже все знаешь, — она посмотрела на меня. — Ну что ты сидишь, беги быстрее!

Ну, надо так надо. Даже если это какой-то розыгрыш-посвящение, мы над новичками в редакции часто шутили, заставляя их тащиться на другой конец города то сделать репортаж с выставки ослов, то встретиться с суперзвездой инкогнито, то еще что-нибудь эдакое. Интересно, здесь есть такие традиции? Начало похожее…

Я спустился на один этаж и вошел в неприметную дверь с какой-то совершенно крохотной табличкой «Актовый зал». Внушительным размерам помещения она ну никак не соответствовала. Даже как-то неожиданно — открываешь простенькую дверь с узкой боковой лестницы, и оказываешься в эпицентре пафосной социалистической торжественности. На сцене, широко расставив ноги, стоял плечистый мужик в клетчатом пиджаке.

— Ниже, ниже опусти! — он махнул рукой куда-то наверх. Потом услышал шаги и повернулся ко мне. — А вы, собственно, кто?

Глава шестнадцатая

Мишка

Как там? Смешанные чувства?

Вот именно их я сейчас и испытывал, потому что передо мной стоял совершенно живой, здоровый и молодой Мишка Фаустин. Мы познакомились в девяносто третьем, во время очередных городских беспорядков. Я про них писал, а он, соответственно, снимал. Потом мы вместе прятались в подворотне, стали лучшими друзьями. И были ими до две тысячи третьего, пока его не убили. Квалифицировали как ограбление, но я до сих пор уверен, что это из-за меня. Темная история.

И вот сейчас он стоял передо мной, живой и здоровый, в щегольском клетчатом пиджаке и узких джинсах. С вечной своей козлиной бородкой, которую он наотрез отказывался сбривать.

— Мишка?.. — пробормотал я.

— Мы что, знакомы? — он нахмурился и потрепал эту свою бестолковую бородку.

— А, нет-нет! — я замахал руками. — Просто Даша сказала, что фотографа зовут Миша, а я как раз фотографа и ищу. Мне нужно фото для стенда, я новый журналист. Иван меня зовут.

— Аааа! — лицо его просияло. — Так бы сразу и сказал! Да, я Мишка, только ко мне скоро должна прийти делегация из профкома, так что…

Он резким движением поднял руку и посмотрел на часы на запястье. Каждый его жест был знакомым. Я почувствовал, что у меня даже слезы на глаза навернулись. Заррраза, да я даже если бы с отцом своим нос к носу столкнулся, не был бы в таком шоке! Это же Мишка. Михась. Михуелло. Мишаня. Живой и настоящий.

— Да что ты топчешься, как больной страус? — Мишка подтолкнул меня в сторону стоящего на сцене стула. — Садись давай, нащелкаю по-быстрому, пока никого нет! Эх, на тебя бы каску и робу, такой бы получился героический сталевар, хоть скульптуры ваяй!

Походкой контуженного Буратино я подошел к стулу и сел. В лицо мне ударил луч прожектора. Черт, надо же, какой я оказывается, сентиментальный!

— Прямо на меня смотри! — командовал Мишка. — И лицо посуровее сделай, а то у тебя улыбка глупая.

— А ты штатный заводской фотограф или это шабашка такая? — спросил я.

— Штатный, ага! — сказал он, и его фотоаппарат снова щелкнул. — Летописец-светописец. Я сюда слесарем вообще-то устраивался сразу после армии. Голову не поворачивай! Вот так… А фотографировать еще со школы любил. Сначала просто так снимал все подряд, а потом мои снимки кто-то директору показал. Ну вот с тех пор и… Тебе не рассказывали, как Мордюков из газеты истерику устроил? Нет еще? А, ну значит расскажут еще. У редакции был штатный фотограф, капризный и истеричный, жуть. Больше его нету, теперь для газеты я снимаю. Ну и не только для газеты. Так, подбородок двинь вперед, а то ты на хомяка будешь похож.

Луч прожектора сместился. Я как будто сразу ослеп, перед глазами поплыли темные пятна. Я заморгал.

— К пятнице напечатаю, — сказал Мишка, надевая на объектив крышечку. — И в редакцию занесу.

У входа в актовый зал раздались чьи-то голоса.

— Ладно, бывай, Иван, — Мишка «сделал ручкой». Тоже до боли знакомым жестом. Он точно так же сделал и в тот день. Когда мне пришлось опознавать в морге его тело.

Ну что ж, можно меня поздравить с первым полноценным рабочим днем. Сегодня я составил дайджест из архива газеты о событиях двадцатилетней давности. По