Агами - Алексей Владимирович Федяров

Станислава тусклым лунным светом, почти голубым. Ночная прохлада поначалу заставила вздрогнуть, потом тело притерпелось и расслабилось. Станислав увидел Наталью Авдеевну, она сидела на низкой скамейке за калиткой, ведущей со двора, обнесённого невысоким плетнём.

Станислав подошёл ближе. Веки Натальи Авдеевны были прикрыты, но она услышала шаги и повернулась к Станиславу. Открыла глаза. Показала головой на скамью:

— Садись, сынок.

Станислав сел.

— Опасно завтра будет, — обратился он к Наталье Авдеевне.

— Ангели по дороженьки идут, к нам тоже заглянут, если ждать будем, — ответила Наталья Авдеевна. — Кому суждено, жить будет.

— Хорошо, — ответил Станислав.

Не хотелось ничего усложнять. Не хотелось легенд. Была ночь, и был завтрашний день, была эта женщина, которая похоронила сына, и были двое мужчин, с которыми он прошёл один бой, а завтра предстоял новый. Все они могут не выжить, и уж точно вряд ли выживут все. С одним пистолетом против группы бойцов УПБ шансов для всех нет. Повезти может только тому, кто не будет участвовать в схватке. Но решение принято — Станислав не оставит этих людей.

— Хорошо, — повторил он. — Я пойду сменю Диму.

— Погоди, Трофим. Посмотри сюда.

Наталья Авдеевна встала со скамейки и показала, что лежало на траве под ней. Два автомата Калашникова. В блестящей густой смазке.

— А патроны? — словно не удивившись, спросил Станислав.

Взгляд его стал рассеянным. Наталья Авдеевна едва заметно улыбнулась, она уже видела такое. В никуда смотрят опытные охотники, когда идут на опасного зверя. Такой взгляд был у отца Ивана и Спиры.

— Покойный мужик мой запаслив был, — ответила Наталья Авдеевна.

Глава 18. Арагорн

Когда увели шестерых бывших блатных, Паша встал у окна своей обжитой каптёрки. Задумался. Думал недолго.

— А чего бы и нет, — пробормотал он и вышел в коридор.

Обречённых уже заводили в умывальную комнату. Там просторно, Паша сам перестраивал, не любил, когда людям тесно мыться. Оттуда же и вход в туалет, где жизни этих бывших блатных резко и бесповоротно поменяются. Сейчас братва слегка приложится к ним. Мешать не надо, заработали крысы, можно бы и поломать, но такого тоже не нужно. Крысы тоже бывают полезны. И судьбу этих шестерых вор в законе Паша Старый решил поменять.

Зашёл в умывальную, встал у двери, прислонился к стене широким худым плечом. Витос стоял напротив выстроившихся в неровную шеренгу мужчин. С остатками бесполезной и даже вредной теперь для них дерзости они ещё поднимали головы и отвечали на взгляды Витоса. Но это ненадолго, Паша видел такое: через полчаса они будут жаться у стен, когда мимо будет проходить обычный мужик с лесоповала. Заискивать будут.

— Чё, суки! — прокричал Витос. — Власть почуяли?! На воровское глаз положили?..

Прошёл мимо главного, который ждал первого удара, но ударил самого большого и толстого, который стоял рядом со своим паханом. Людям от него досталось за вчерашний день, лютовал, нравилось ему снести мужика одним ударом и сесть своей тушей ему на грудь, давить, пока тот сознание не терял. Оттого сейчас мужики, что стояли рядом, одобрительно загудели. Витос, несмотря на свою худобу, бил правильно, по-учёному, тренировал его мастер спорта по боксу, когда-то чемпион Европы, а ныне прекрасный резчик по дереву, которого все звали Полторашка из-за его низкого — чуть выше полутора метров — роста. На погоняло он не обижался, нрава был доброго, но сейчас тоже злобно рычал:

— Дай мне, братан, дай мне тоже разок печень проверить!

Витос справлялся и сам. Печени пугавшего всех вчера блатного хватило и чёткого левого апперкота. Толстый согнулся, не дыша от боли и спазмов, встретил челюстью влетевшее в него колено. И упал, скрючившись, без сознания.

После этого включились остальные мужики. Через минуту все, кому полагалось быть избитыми, таковыми стали.

— Братва! — заговорил Паша. — Есть вопрос на общее.

Все замолчали и стали прислушиваться.

— Давить не буду, вы меня знаете. Но вопрос хочу поставить. Опустить этих чертей всегда успеем. Пусть сначала ходу воровскому послужат. Есть для них маза. Исполнят — забудем грехи. Не исполнят — вовек прокляты будут честным людом.

— Всё сделаем, слово только скажи, — прохрипел с пола старший.

Мужики молчали. Паша понимал — давить нельзя. Чёрт с ними, других найдёт для своего замысла, но давить на людей нельзя, раз уж сам испросил общего решения. Вздохнул.

— Узурпаторы! — вдруг закричал безобидный шахматист, который в споре до этого был замечен лишь раз, да и то в политическом, да и то с Димой-Чумой, а с тем кто только не спорил.

Крикнув, шахматист подбежал к одному из поднимавшихся блатных и ударил его ладонью по щеке. Получилось несильно, смазано, бить шахматист не умел, но блатной испугался и смешно прикрыл ладонями лысую голову. Громкий хохот придавил избитых к полу.

— Забирай для дела падаль, может, сгодятся, — сказал кто-то из мужиков.

Остальные поддержали:

— Забирай!

Какое дело, спрашивать не стали. Незачем.

Арсений Иванович смотрел в окно кабинета на барак, где сидел Павел Огородников. Занималось утро, подъём только что объявили. Шеф подкластера обязан быть хорошим опером, именно такие «хозяева» умели руководить зонами долго и без шума. Главное, чтобы не было шума, это вечное правило сохранялось всегда, при любых правителях. Нет из тюрьмы жалоб, не слышно о ней — значит, хороший там начальник и надо ему звания вовремя, а иногда досрочно, и всякие поощрения и награды. Есть шум — не справляется с поставленными задачами, доверия не оправдал и следует рассмотреть вопрос о его дальнейшем пребывании на должности.

Потому знал Арсений Иванович, хорошо знал, что сейчас происходит в бараке. Мужики одеваются, наскоро пьют чай, у кого есть чем перекусить, едят. Многие просто кипяток тянут, ждут столовского завтрака с баландой. Паша Старый уже побрился и помылся, прошёлся по бараку, проверил, как шконки застелены. Кто плохо заправил, того окрикнул и вернул. Это опыт — зачем ему лишние поводы для зацепок ментам давать?

Проверяющий мент должен плавно по бараку течь, как баржа по Каме, не цепляясь взглядом ни за что ненужное, а то, за что зацепится — должен же за что-то, — надо положить на какое-то не самое видное место, но куда он обязательно заглянет. Ложку железную, которая под запретом, но как-то всё равно проникает в зону, или бутыль с самогоном — из чего только не умудряются гнать. Хороший иногда получается, не отнять.

Вековые игры. Вертухай найдёт, составит акт, пойдёт довольный, день прожит, результат работы есть. Завтра в другой барак пойдёт. Всем хорошо. Люди сейчас уйдут на завтрак, а оттуда сразу на работу, до