Сумеречный мир - Ольга Гусейнова

      Закурский перехватил меня чуть повыше локтя, дернул на себя, заставляя встать на цыпочки. Долгую минуту внимательно окидывал взглядом с ног до головы, потом вкрадчиво произнес:

      — Лапочка моя, я готов внимать твоим эмоциям, но исключительно в постели. Разрешаю там не сдерживаться. Почему-то уверен: нам обоим понравится.

      Второй рукой провел по моему плечу, намеренно задев большим пальцем грудь. Если он думал, что таким образом пробуждает мое либидо, то ошибся. Исключительно — отвращение и ярость.

      Запах Савы стал густым, тяжелым: возбудился мужчина не на шутку. А я уже задыхалась, наверное, будучи еще не совсем матерым оборотнем, на чувствительное обоняние которого свалилась масса испытаний. Но тем не менее, я четко «разнюхала»: не мой «зверь» этот тигр! Хозяином моя рысь, как рассказывала Меланья, его не выберет.

      Дальше перекаченный рыжий котище полез ко мне целоваться, а я начала вырываться, злобно шипя ему в лицо, словно заправская кошка. В ответ раздался такой злобный рев, что волосы зашевелились. Сава удвоил напор, явно намереваясь «пометить» меня прямо сейчас. Его хватка усилилась, намертво лишая меня маневра. Но на этот раз вместе с привычным желанием дать эмоциональный отпор более сильному зверю, проявилась моя рысь. Может, обиделась, что ее беспомощным котенком посчитали?

      Все произошло одновременно: я стеганула Закурского отвращением и услышала, как треснул пояс на талии. По паркету покатилась пуговица от юбки. А в следующий миг я очутилась на четвереньках... на четырех лапах, путаясь в жакете. Выскользнув из сковывающего меня костюма, отпрыгнула в сторону от мужчины и зарычала, низко припадая к полу, готовясь драться до последней капли крови.

      Мы стояли напротив, рыча от ярости, примериваясь как лучше вцепиться зубами в глотку друг другу. Оборотень немного трансформировался, увеличившись в размерах и покрывшись рыжей шерстью, но секунда-другая — он замер и быстро вернул себе прежний вид. И пока я, внезапно осмелев, угрожающе рычала, Сава, во все глаза уставившись на меня, почему-то с трудом сдерживаясь от смеха, отметил:

      — Потрясное нижнее белье! Обожаю бантики на женской попе. И белое кружево смотрится весьма заманчиво... Только хвост рысий, забавно торчащий из трусов, коротковат.

      Мгновенно прекратив рычать, я опустила морду вниз и оглядела себя. Красивый лифчик и маленькие симпатичные трусики, которые я с таким восторгом вчера купила на деньги Эрика, до обидного глупо смотрелись на мохнатом теле рыси.

      Устыдившись своего прямо-таки циркового наряда, быстро села, прижав попу к полу, потом легла, чтобы не светить лифчиком. И с трудом удержалась, чтобы еще и лапой морду не прикрыть. Вот досада! Рыкнула зло и сконфуженно на озабоченного тигра.

      А оборотень, уже не сдерживаясь, хохотал, запрокинув голову, от чего мощный кадык ходил ходуном. Вытерев слезы, он махнул рукой со словами:

      — Ладно, прости меня. Думал: ты слабая, ляжешь под любого, кто сильнее. Видимо, ошибся. Но если захочешь спустить пар и мужчину, то... — я вновь зарычала, напрягаясь всем телом. — Нет так нет, — подмигнул мне и, закрывая дверь, добавил, — может, позже...

      Даже в ипостаси рыси я всхлипнула от накатившего сумасшедшего облегчения. Глаза опять на мокром месте. С трудом сдержавшись, чтобы не завыть, захватила одежду пастью и потащила в ванную. Там, сменив облик на человеческий, быстро закрыла дверь и, опустившись на пол, разрыдалась. Так и просидела с полчаса, спрятав лицо в ладонях и судорожно всхлипывая. Великовозрастному придурку весело было, а я... я готовилась вновь умереть. А теперь мне до смерти стыдно из-за этого белья, да из-за всего. И сама же виновата: только простили за эмоциональное воздействие, а я — на те же грабли второй раз. Поняла ведь, что в мире серых слабому приходится сдерживать характер. Женщины здесь даже не на вторых ролях — игрушки.

      Я привела себя в порядок и посмотрела в зеркало. Глаза и губы чуть припухли от слез. Золотые крапинки заполонили карий цвет радужки и сияли ярче обычного. Кожа, и так бледная, покрылась на скулах едва заметными красными пятнами. Да, хороша Маша, слов нет.

Выйдя из ванной, подняла с ковра амулет и присела на кровать. Покрутила бесполезное теперь средство связи: причину, по которой я добровольно позвоню кому-либо из троих, в страшном сне представить невозможно. Так и сидела, тоскливо глядя на блестящее сердечко и думая, как бы избежать отправки в клан. Зачем им секретарь, когда вон какая дамочка есть?! С весьма примечательным бюстом. А я, к тому же, неблагонадежная. Обмануть совместно с конкурентом пыталась.

      Шмыгнув носом, решительно отложила амулет в сторону и в этот момент увидела перед собой золотой набалдашник черной трости в красивых сильных руках. Егор!

      — Успокоилась? — тихо прохрипел он, словно наждаком проехавшись по оголенным нервам.

      — Д-да, — едва не взвившись с кровати, я вытаращилась на неожиданно появившегося перед носом главу клана.

      — Больше Сава тебя не тронет. Обещаю, — бесстрастно уведомил он, затем едва заметно поморщился. — Он иногда хватает через край с проверками и... но ты теперь вне его компетенции.

      — А в чьей?

      — В моей. Глеб, если что, тоже присмотрит.

      У меня, наверное, вся кровь от лица отхлынула.

      — Я... я никогда не обману и не предам, и работать буду на совесть... — мой испуганный лепет вызвал у Егора легкое недоумение, хотя внешне у него на лице ни одна мышца не дернулась.

      — Он тебя так пугает? Почему?

      И что ему ответить? Что видела, как волк казнил вампиров?

      Черная трость сместилась чуть в сторону, блеснув золотой головой какого-то животного. А я дернулась назад, отлично запомнив скрытый в ней смертельный клинок.

      — Глеб без моего приказа тебя тоже не тронет, не бойся, — не без раздражения произнес Егор. — И успокойся, наконец. Ты под защитой клана и...

      Я подалась всем телом к оборотню. Не раздумывая, коснулась его руки лежащей на трости и взмолилась:

      — Не отдавайте меня в клан. Я вас очень-очень прошу. Не надо. Пожалуйста... — Но он молчал, изучая меня пронзительным желтым взглядом. Поэтому я продолжила, сжимая его руки все сильнее от внутреннего напряжения и страха. — Я понимаю, что не заслужила снисхождения, пришла сюда с нечестными намерениями. Конечно, вам после предательства любимой женщины идти на уступки очередной обманщице не резон, но поверьте...

      — Любимая женщина? — удивление прорвалось не только в его голос, но и в эмоции, обнадежив меня: не бездушный и можно пробить на чувства. — Ты о ком?