К черту! Но если ты сделала все эти глупости… - Наталья Ручей

Вилла хотела пояснить голосу, куда ему идти и на сколько, но, как ни старалась, ничего едкого произнести не смогла. Рот открывался, закрывался, но молча! После третьей попытки Вилла с ужасом услышала свой голос, который на повторное предложение прийти за ответами, произнес елейно:

— Премного вам благодарна!

И вдруг почувствовала непреодолимое желание выпрыгнуть из окна и мчаться, мчаться, причем неважно куда, главное — прочь. Подальше от Дона… Но зачем?! Голова напоминала сдувшийся мяч, переживший не одно футбольное поле, и казалось, только и ждал свистка тренера, чтобы глотнуть воздуха, выпрямиться и…

Прыгнуть, прыгнуть… не смотреть вниз… прыгнуть!

— Дон! — вцепившись в подоконник, закричала Вилла. Что-то невидимое подталкивало ее, настойчиво, требовательно, убивая сопротивление, а асфальт, прикрывшись смогом, врал о мягком приземлении. — Дон!

Пальцы онемели, почти охрипнув, Вилла снова позвала на помощь, и начала соскальзывать с подоконника. Чудесная ночь, не правда ли? Почему бы не полетать без крыльев? Смерть длиною в три этажа — экстрим для тех, кому не спится.

Истошный вопль, короткий полет и приземление в руки грозного незнакомца.

— Б-лагодарю в-вас, — восстановив дыхание, выдавила Вилла.

— Что?!

Наверное, он не ожидал, что кто-то свалится ему в руки, потому и застыл изумленно. Или действительно плохо слышит?

— Я говорю: большое спасибо! — на всякий случай, Вилла подалась к уху спасителя и сказала громче. Он посмотрел на нее как на ненормальную, а потом сам расхохотался как сумасшедший.

— За тобой должок.

— Да, конечно.

— Два раза.

Вилла могла бы поспорить, что падала только раз, но благоразумно смолчала.

— Не забудь, — предупредил спаситель. — А пока нужно поторопиться.

— Куда?

— Хороший вопрос, — послышался голос Дона.

Незнакомец обнял ее крепче, замер, выждал несколько секунд, недоуменно покачал головой, перевел взгляд на вышедшего из подъезда Дона. Дернулся, словно собираясь бежать, но не сумел двинуться с места. Неужели своим падением она, как гвоздик в дерево, вбила его в небо?

Тяжелый взгляд незнакомца не отрывался от приближающегося Дона.

— Останься, — попросил тот, лучезарно улыбаясь, — я сам верну все, что она задолжала.

Глава № 12

Очередная бессонная ночь?

Вилла подошла к окну. Все так же, как вчера: мост, фонари, облака, ползущие белой ватой по небу. Никаких изменений, за исключением незначительных: ссадины на ее руках и сломанные ногти, которые послужили зарубкой на памяти.

Падение, незнакомец с молочного кофе глазами и Дон.

А потом?

Воспоминания обрывались.

Вилла прошлась по притихшему дому, не зажигая свет. Комната, в которой живет Чуп, дверь закрыта. Комната, которая всегда закрыта. Гостиная, пугающая габаритами и пустотой, где поселилось эхо. Две смежные комнаты, в одной из которых жил Дон. Кухня с железным столом по центру, длинными лавками и недавно обосновавшимся запахом кофе.

Изъеденные молью ковры заговорщически скрадывали шаги, камин, успевший соскучиться по жарким объятиям пламени, с удовольствием подставил свой бок под уставшую от сна спину. Не одни сумерки окутывал сон, иначе бы спина не ныла, и ноги не радовались недолгой прогулке.

— Вилла?

Она смотрела в пустоту перед собой, пока перед взором не возникли ноги.

— Ты… — Он присел на корточки, хотел, как часто позволял себе, провести ладонью по щеке, но она отвела голову. — Я…

Она не понимала, что плачет, пока он не сказал:

— Я не могу видеть твои слезы.

И пока, вопреки сопротивлению, не повернул ее лицо к себе и не вытер слезы холодными ладонями. И пока не потянулся к ней как будто бы в поцелуе и не дернулся как от прокаженной. Отвернулся, отошел к окну.

Он не может видеть ее слезы, а она вовсе не хочет плакать. Это слабость, это недостойно даже обычной корри и тем более той, которая хотела стать легал. Но она никогда не была сильной, и воля ее что безволие — легко подавить любому.

Он не мог дышать, уже нет. Но она слышала его дыхание или ей так казалось? Ей как-то много кажется в последнее время, в какой-то момент даже вообразилось, что она — нечто значимое.

Война, застывшая на горизонте. Отец, вдруг вспомнивший об отцовском долге. Лучший и самый любимый друг, который и после смерти нашел возможность быть рядом. Адэр, с которым у них взаимное притяжение, настолько сильное, что условности посылаются к черту, и даже после всего, что он сделал, она думает о нем.

Но ничего этого нет, не так ли?

— Я не могу тебя отпустить… — Голос Дона звучал как сухая ветка, на которую наступил неопытный охотник. — И не могу ничего сделать со своей сутью. Контролировать, подавлять, принуждать чарами, запугивать — я готов на все, чтобы ты осталась. Я знаю, ты быстро скидываешь морок, — смешок, — но все равно к нему прибегаю. Ты поняла, да? Опять вспомнила?

Молчание Виллы послужило ответом.

— Я снова хочу это сделать. День, два, пока ты будешь со мной, пусть даже спящая… Смотреть, как разметались твои волосы на подушке и сожалеть, что я не могу лечь рядом, не могу пропустить пряди сквозь пальцы и ловить губами золотистые всполохи. Следить за твоим дыханием и знать, что разделить его с тобой не сумею, что когда-нибудь другой, кто-то другой так же глубоко и сонно будет дышать у тебя под боком… Ловить едва различимый стон, и мечтать хоть раз оказаться в твоем сне, потому что хотя бы там, возможно, я мог быть… по-настоящему быть с тобой, а не рядом.

Вилла повернула голову. Фонари, жалобно вскрикнув, позволили тьме обнять Дона. Ласково, умиротворенно, так, как она обнимала его. Мелькнуло чувство, эхом отдающее ревностью, но это глупо, ревновать того, кого нет — к той, которой не существует.

— Ты не принадлежишь мне.

Слова, простые слова, ударили хлестко.

Она не принадлежит ему. Он принадлежит смерти, или и есть смерть… Но для нее останется, как и раньше, Доном.

А она для него?

Пожалуй, и прежде догадывалась, что видел в ней не только приятеля. Даже когда бросал очередную пассию и находил новую. Даже когда смеялся, что из-за ее ревности и обостренного чувства собственности Вилла никогда не будет ни с кем связана. И даже когда застал ее целующейся с соседским мальчишкой и посоветовал наиграться в куклы, пока не стала куклой кому-то другому.

Зеленый город, который их познакомил, откроется только для одного. А второй…

Она подошла к Дону, всматриваясь, как в первый раз, в унылую улицу. Город, где жители — демоны и бестелесные, а развлечение — отрывать лепестки у ромашек. Город, в котором нет места для слабости, потому что это бесполезная ноша, мозоль на пятке. Когда-нибудь Дону надоест, и она превратится для него в камень, и он избавится от нее, как избавился Адэр.