Сокол и Ласточка - Борис Акунин

Когда до англичанина оставалось три кабельтовых, Д. вдруг заорал истошным голосом: «Поворот! Поворот! Это ловушка!»

«Смотрите! — закричал и Логан, стоявший на вахте. — У него, как у нас, порты закрашены!»

Матросы схватились за тросы, рулевые навалились на рукояти штурвала, и «Ласточка», накренившись набок, стала поворачивать под свежим бейдевиндом.

Я сначала ничего не поняла. Но потом увидела, как в чёрном борту вражеского корабля открываются квадратики, и в каждом торчит пушечное жерло.

Это было такое же корсарское судно, как наше. И прибегло оно к той же уловке, старой, как самоё охота: волк притворился овечкой.

«Мы будем драться?» — спросила я у Д., бежавшего от носа к квартердеку. В голове у меня были только колотые, резаные и огнестрельные раны, до которых мы с моим наставником ещё не добрались.

«Драпать!» — ответил он к моей великой радости, хоть это и показалось мне странным. В конце концов, британский шлюп (теперь стало ясно, что он не торговый, а военный) был не мощнее «Ласточки».

Со всех сторон раздались вопли: «Прячься! Сейчас пальнёт!»

Невесть откуда появившийся францисканец сильно дёрнул меня за руку, так что я свалилась на палубу, а он упал на меня сверху.

Послышался пронзительный свист и треск, будто сотня палок забарабанила по дереву. Потом воздух качнулся и наполнился грохотом, от которого заложило уши.

Это шлюп дал по нам бортовой залп. Прицел, на счастье, оказался высоковат. Кроме дыр в парусах и царапин на мачтах мы лишились одного из фонарей, да рулевому щепкой проткнуло руку.

Он так жалобно выл, что я сразу позабыла страх и кинулась на квартердек. Моему воображению рисовались всякие ужасы вроде открытой раны черепа или разорванной брюшной полости, поэтому, увидев, сколь пустякова травма, я чуть не расплакалась от облегчения.

Моя Клара, разбуженная пальбой, слетела со своего любимого салинга и с клёкотом села мне на плечо. Бедная пташка испугалась, что неудивительно.[25] Я успокоила её и сама успокоилась. Когда обрабатывала рану, руки у меня не дрожали.

Тем временем «Ласточка» очень чисто выполнила разворот. Британец же, потратив время на неудачный залп, потерял преимущество по ветру и здорово поотстал.

Началась погоня. Совсем как позавчера, только теперь удирали мы.

Скорость у нас и у шлюпа была почти одинаковая. Верней сказать, под ветром мы шли узла на полтора быстрее, зато он проворнее маневрировал и на галсах подбирался ближе. Когда расстояние сокращалось до пушечного выстрела, мы обменивались парой-тройкой ядер. Шлюп палил по нам из бакового орудия, «Ласточка» отвечала из двух пушек, установленных в кают-компании, где теперь распоряжался Кабан.

По фрегату за весь день ни разу не попали. Удачен ли был ответный огонь, сказать трудно. Хоть Кабан после каждого выстрела и кричал: «Есть!», на нашем преследователе это никак не отражалось.

Часа через два я соскучилась наблюдать за морским боем, который прежде представлялся мне совсем иначе.

Некоторое время провела с Д. на мостике. Капитан рассказал, что в корсарской жизни баталии случаются крайне редко. В основном приходится догонять или убегать. Если противники равны по силе, они обыкновенно расходятся миром, не тратя зря порох. Кровавые сражения происходят при следующих обстоятельствах: если один из капитанов пьян или глуп; если с той стороны пираты, от которых не жди пощады; либо же если удирающее судно не желает сдаваться, рассчитывая продержаться до входа в гавань или до наступления спасительной темноты. Д. участвовал в двадцати девяти корсарских экспедициях, но в настоящий бой попадал только дважды, а про абордажи только слышал, но сам никогда их не видывал.

Вечером я ушла к себе в каюту.

Силуэт шлюпа чернел примерно в полумиле за кормой. Думаю, за ночь он нас потеряет.

Пятнадцатый день плавания.

Как бы не так!

Утром я увидела англичанина на том же расстоянии. Оказывается, ночь выдалась лунная, и оторваться под её покровом нам не удалось.

Весь день упорное преследование продолжалось. В нас стреляли всего однажды, издалека, и ядро легло в стороне.

Страшно уже не было, лишь досадно оттого, что мы вторые сутки бежим на вест, отдаляясь от цели плавания, но тут ничего не поделаешь.

Попросила отца Астольфа поскорей перейти к курсу военной хирургии. Весь день посвятили колотым ранам.

Вчера было не до трапез, но сегодня завтрак, обед и ужин подавали как обычно, только не в кают-компании, где хозяйничает главный канонир, а в пороховом погребе. Там нет окон и нельзя зажигать огонь, зато есть деревянный стол, служащий для заправки пушечных картузов. Мне в погребе даже понравилось. При свете масляной лампы сидеть уютней, чем при свечах, а ещё приятно было в кои-то веки поесть, не вдыхая густой табачный дым. По случаю воскресенья подавали курицу. Очень вкусно.

Шестнадцатый день плавания.

Ночь опять была ясной. Погоня продолжается. Перемен никаких: та же редкая безрезультатная стрельба, те же манёвры. Только ветер с востока усилился, и нас всё дальше уносит в атлантические просторы, прочь от африканского берега.

Изучала резаные раны. Отец Астольф похвалил меня за ровность швов (я упражнялась на свиной коже).

К вечеру небо стало затягиваться облаками, на которые все смотрят с надеждой. Что-то будет ночью?

Семнадцатый день плавания.

Ночью я дважды открывала порт и выглядывала наружу. Ни луны, ни звёзд. К утру пояснело, но благословенная тьма сделала-таки своё дело: проклятый шлюп исчез, горизонт был пуст.

Тем не менее капитан объявил, что во имя осторожности «Ласточка» ещё целый день будет двигаться тем же курсом на вест, чтобы снова не наткнуться на англичанина.

Я пробовала спорить, мне невыносима мысль о том, что этот вынужденный détour[26] отдаляет встречу с отцом. Тогда Д. принялся рассказывать о знаменитой плавучей тюрьме Бристоля, куда всех нас посадят, если враги захватят «Ласточку». Во время предыдущей войны он просидел там год и два месяца, пока арматор не заплатил за команду выкуп.

Сбежать с баржи, стоящей на якоре посреди залива, невозможно. Кормят там тухлой рыбой и заплесневелыми сухарями. Но тягостней всего сносить издевательства, которым подлые англичане подвергают своих пленников. Например, всех вновь прибывших ждёт непонятная унизительная процедура: раздевают догола, а всю одежду варят в котле — якобы для истребления вшей, хотя кому и когда вредили эти маленькие безобидные насекомые?

Услышав о раздевании, я содрогнулась и больше не спорила.

С отцом Астольфом разбирали виды и лечение контузий. Оказывается, они не менее опасны, чем кровоточивые раны. Шестнадцатифунтовое ядро, пролетевшее низко над толпой, способно проложить в ней целую просеку, причём большинство ляжет замертво от летального сотрясения мозга.

Восемнадцатый день плавания.

Сегодня утром капитан сообщил, что ночью мы повернули за зюйд-ост, то есть наконец-то взяли курс на Барбарию. Крюк будет стоить нам по меньшей мере лишних десяти дней, ибо на запад мы убегали под сильным попутным ветром, а при движении на восток придётся всё время лавировать. Из-за этого ни в какой пиренейский порт заходить не станем. Порцию воды придётся урезать, а от свежего мяса отказаться, поскольку клетка для скота и курятник пусты. Я не могла не одобрить такое решение.

В экипаже все здоровы. До обеда мы с моим милым монахом проходили теорию огнестрельных ран. Во второй половине дня перешли к практике. Матросы поймали на крюк с дохлой крысой небольшую акулу и, поскольку эта добыча несъедобна, отдали её в моё распоряжение. Я выстрелила несколько раз в тушу, предварительно надев на неё старую матросскую рубаху, а потом извлекала пули и вычищала из ран частицы ткани, от которых часто происходит смертоносное нагноение и антонов огонь. Очень трудно. Не представляю, как такую процедуру будет выносить живой, страдающий человек. Отец Астольф говорит, что ему известны способы облегчения боли, но этой темы мы коснёмся позже.

Девятнадцатый день плавания.

Чистый горизонт. Ветер по-прежнему попутный, хотя ночью, по словам капитана, пришлось всё время менять галсы, из-за чего мы почти не продвинулись.

Тема занятий сегодня довольно простая — вправление вывихов. Нужно хорошо знать расположение суставов и иметь сильные руки. С последним у меня неблагополучно. Отец Астольф показал мне несколько упражнений, с помощью которых можно укрепить запястья. Теперь два раза в день по полчаса я поднимаю и опускаю пушечное ядро.