Фокусы реальности - Ольга Войлошникова

прекрасно! К тому же отец настоятель торопит!

Он решительно прошагал за свой стол и углубился в бумаги.

21. ПАДЕНИЕ МОНАСТЫРЯ

ЗАХВАТ

Швисский монастырь. Время назад. Продолжение

Тьма

С инструментами дело пошло бодрее. Демон наблюдал, как Ансельм орудует долотом и молотком. Да, дерево саркофага было прочным. Когда-то. Всё теряет силу. Как там говорил этот чудак? Всё бренно. Что ж, и людишки иногда бывают правы…

Молоток ритмично колотил в торец долота. Вот!!! Крошечный осколок отлетел в сторону, расширив тёмную лазейку почти на миллиметр!

Давай ещё, жирный!.. Старайся лучше!

Следующий час заставил демона испытать давно забытые ощущения. Он… нервничал. Что если кто-то из монахов заподозрит неладное и успеет вызвать сильного экзорциста? Или придёт кто-то, кто наложит новые символы и печати?

До следующего сбора братии оставалось меньше двух часов.

Скорее!

Лысина монаха покраснела от усилий.

Ещё осколок!

Шевелись же, тупое животное!

Ансельм долбил, как отбойный молоток.

Напротив растущей пробоины внутри саркофага тьма свивалась кольцами, подобно приготовившейся к броску змее.

Осталось немного.

Ещё пара удачных ударов — и тонкая змейка тьмы подняла свою головку над крышкой своей тюрьмы, качнулась вперёд, к ритмично ударяющей руке… и не смогла проникнуть внутрь человека!

Он снова едва не зарычал. Тупой Ансельм боялся! Боялся демона и поэтому беспрерывно бормотал молитвы. И верил, что они его защитят от вторжения демона. И они работали!

Змейка досадливо дёрнула головой и отделилась от основной сущности, рассчитывая выбраться из храма и найти другого носителя… и исчезла. Вообще без спецэффектов, без шума, дыма или ядовитого запаха. Просто исчезла. Нельзя даже сказать, что она растаяла или растворилась, поскольку не осталось даже следов. Ничего.

Демон замер. По всему выходило, что в этом мире он может существовать только внутри своего саркофага — или внутри человека. Обязательно живого? Проверить пока не представлялось возможности. Демон поёжился.

Новое открытие поразило тьму.

Нужен надёжный носитель.

В кабинете настоятеля брат Симеус ощутил смутное беспокойство относительно того, что собрание так неоправданно затянулось.

Тьма начала свивать новое кольцо и приготовилась ждать.

Бенедикт

За полчаса до очередного молитвенного сбора настроение у отца настоятеля испортилось. Он помрачнел, хмуро завизировал документы и свернул собрание.

— Симеус, что там ещё?

Секретарь дождался, пока за последним фермером с тихим «пф-ф-ф» закроется дверь и сообщил:

— Кажется, брат Ансельм обнаружил причину пробуждения демона.

Настоятель вздрогнул и цепко уставился в лицо секретаря:

— И что же это?

— Саркофаг поразила гниль.

Бенедикт резко откинулся в кресле:

— С чего бы? Столько лет — веков! — ему ничего не делалось?

Симеус нейтрально пожал плечами:

— Возможно, перемена климата? Какие-нибудь местные… э-э-э… микроорганизмы? Кто знает?

— И ты сам проверил?

— Да. Гнилостное пятно, довольно неприятного вида. Я велел счистить к вашему приходу.

— Велел счистить? — в голосе настоятеля промелькнул ужас.

— Это представилось самым логичным. Как можно скорее устранить дефект.

— Нарушить целостность реликвии⁈ — голос настоятеля упал до потрясённого шёпота, в ушах загудел набат…

…и когда Симеус поднялся, плеснул в стакан воды и озабоченно двинулся к нему вокруг стола, Бенедикт шарахнулся от него и истерически завизжал:

— Не подходи!!!

Лицо секретаря преисполнилось сочувствия:

— Отец настоятель, вам плохо? — при этом он улыбался Бенедикту, словно душевнобольному и продолжал приближаться.

Настоятель отступал так, чтобы не выпускать своего секретаря из виду. Массивный стол по-прежнему оставался между ними. Бенедикту вдруг вспомнилась сцена из какого-то старого ужастика: а что если этот… это… бросится через стол⁈ Бенедикт невольно попятился к двери:

— Стой там, где стоишь!

Симеус, словно смирившись с абсурдностью ситуации, поставил стакан на стол и остановился у настоятельского кресла. Бенедикт постарался совладать с голосом:

— Что у тебя с глазами?

Симеус устало вздохнул и опустился в кресло — нет, развалился в кресле, презрительно улыбаясь:

— Заметил всё-таки, старый лис.

— Ты не Симеус!

— Скажем так, не вполне. Хотя его воспоминания местами занятны.

— Я загоню тебя назад в твою консервную банку!

Секретарь негромко засмеялся, и Бенедикт почувствовал, как от этого смеха вдоль хребта побежали полчища холодных мурашек:

— Кишка тонка, — Симеус — точнее, то, что владело сейчас его телом — поёрзало, удобнее устраивая руки на подлокотниках. — Видишь ли, для этого надо верить.

— А я верю! — выдохнул Бенедикт — и частичка тьмы внутри секретаря невольно съёжилась, таким жаром пахнуло от этих слов!

Экзорцист!

Хорошо что есть привычка не складывать все яйца в одну корзину.

Сквозняк холодом обдал вспотевший затылок Бенедикта.

В проёме бесшумно распахнувшейся двери стоял брат Фабрис, монастырский кастелян:

— Отец настоятель! Беда! Брат Ансельм повредил реликвию!

Бенедикт не обернулся:

— Я знаю. Он выпустил это. Брат Симеус одержим.

Фабрис топтался позади, не решаясь сделать последний шаг. Огонь родившейся в Бенедикте веры обжигал, угрожая выбить демона из его новоприобретённого тела. А значит — развеять почти мгновенно.

Рискнуть меньшим?..

Симеус бросился через стол, рыча и плюясь.

Схватка вышла совсем короткой, и демон порадовался, что все свои силы этот внезапный экзорцист бросил на секретаря.

Да, этот бы смог. Огонь, полыхающий в нём, не позволил тьме проникнуть открыто. Разве что тени тьмы. Лоскуткам теней, затаившимся на периферии внутреннего плана, в трещинках сомнений, в микроскопических отголосках неуверенности. Тьма затаилась. Здесь нужно выждать.

Лишённый сознания Симеус тихо стонал, связанный серебряной священнической цепью с массивным крестом. Двое монахов сидели рядом, опустившись на пятки и вытирая пот со лбов.

— Отец настоятель, кажется, он прокусил вам руку.

Бенедикт посмотрел на кровавые разводы, придирчиво оглядел кастеляна. Хвала Вышнему — никаких изменений!

— Позови брата Перкуса и помощников, живо, — и пробормотал уже совсем под нос: — Если Симеус сделал точную копию храма, в подвалах должны быть камеры для одержимых.

Фабрис поспешил. Тьма внутри него радовалась удаче. Действительно — никаких изменений. Чёрные глаза — редкость здесь. Главное, следить, чтобы тьма не расползалась на белки.

Новые условности несколько обескураживали тьму — не покидать человеческое тело, не удалять носителей слишком далеко друг от друга… Но всё лучше, чем столетия бездействия.

Вкуснее.

Кастелян плотоядно облизнулся и толкнул дверь, ведущую на двор.

Да, Фабрис нёс в себе столько тьмы, что едва мог удержать.

За более чем полтора часа, пока Ансельм был предоставлен сам себе, туповатый, но усердный служка успел проковырять в символах изрядную дыру.

Кастелян, будучи человеком чрезвычайно практичным и одним из немногих — вот ирония! — кто изначально верил в существование скованного демона, войдя в храм и обнаружив творящееся непотребство, незамедлительно поспешил огреть Ансельма по затылку тяжёлым молитвенником, от чего тот сразу потерял сознание. А вот дальше Фабрис совершил фатальную ошибку — он перевернул Ансельма на спину и случайно прикоснулся открытой рукой к его лицу… Частичка тьмы сменила носителя и незамедлительно внушила старому (когда-то на Матушке старому) монаху мысль, что неплохо бы проверить, каковы же повреждения саркофага.

Он шагнул вперёд и застыл, скованный чужой волей. Тьма струилась в него до тех пор, пока он мог вмещать…

Симеус

Щека упиралась во что-то холодное и твёрдое. Он открыл глаза. Ах, да. Эту партию гранита он помнил. Перкус настаивал на точном соответствии… Симеус вздрогнул, вспомнив, для каких помещений предназначался этот гранит, и сел.

Ну, конечно.

На руках и ногах были кандалы. Тяжёлые металлические цепи уходили в стену.

— А они были затейники, правда?

Симеус дёрнул головой. У выхода из камеры, прислонившись к косяку, стоял кастелян.

— Фабрис?.. — прошедшее утро крутилось в памяти, словно калейдоскоп, Симеус сморщился, потёр затылок и невольно почти точно повторил слова Бенедикта: — Ты не Фабрис, верно?

Фабрис… существо в теле Фабриса широко улыбнулось, и в полумраке камеры его рот показался пастью, полной акульих зубов.

— А ты ведь почти сообразил тогда. Почти, — после долгих лет молчания демону вдруг захотелось поговорить. — Смотри, как ловко. Видишь эти полосы на полу? Эта будет очерчивать твой нынешний круг