Неповторимое. Книга 5 - Валентин Варенников

У Зинкевича брови вначале удивленно поднялись, а затем он, как и все стоящие возле нас, расплылся в улыбке. Я посмотрел на всех — просто зоопарк: все, как один, «толстяки» — под стегаными куртками или шинелями бронежилеты, лица грязные, многие не бриты, на голове каски. Глядя на них, я сам не выдержал и от всей души расхохотался. А они, глядя на меня, — тоже, но уже по другой причине: видать, подействовали те «выводы», которые я сделал от падения.

Если бы кто-то глянул на нас со стороны, то подумал бы, что все нуждаются в осмотре психиатра: кругом все грохочет, свистят пули и осколки, а они хохочут. У нормальных так, наверное, не бывает? Да нет! Как раз именно у нормальных именно так и бывает: в самую критическую, тяжелую минуту надо сказать то, что сразу снимет все напряжение.

Зинкевич пошел по траншее вперед, мы за ним. Командно-наблюдательный пункт был оборудован на северной окраине кишлака Бараки. Обзор был удовлетворительный, полковник докладывал с показом на местности, а там, где не видно, то по карте, что позволило разобраться в обстановке быстро и детально. Мы начали готовить решающий бой.

Схватка началась утром. А во второй половине дня мотострелковый полк 108-й дивизии все-таки прорвался и деблокировал части афганцев. Стрельба же из всех видов оружия с обеих сторон то утихала, то вновь разгоралась до остервенения. И так в течение всего дня.

Наконец, когда обстановка начала стабилизироваться, мы набросали рабочий план дальнейших действий совместно с афганцами. По всему было видно, что афганские друзья не хотели бы опять оставаться один на один с Ахмад Шахом. Они были крайне заинтересованы в присутствии наших войск. Учитывая, что здесь этот вопрос не решить, я до наступления темноты вылетел в Кабул и с вертолетной площадки сразу отправился в Генштаб Афганской армии. Там вместе с Главным военным советником генералом армии Г. И. Салмановым стал убеждать начальника Генштаба в том, что в Панджшере советским войскам делать нечего, там должны стать гарнизонами только правительственные войска. Мы договорились, что когда завершится этот эпизод и будет закончена подготовка к проведению полномасштабной операции в Панджшере (а она штабом армии уже подготовлена), то командарм вместе с заместителем министра обороны ДРА проведут эту операцию. Так и случилось. Однако операцию проводил уже генерал И. Н. Родионов.

Позже, когда все улеглось, я поставил вопрос: «А зачем нам вообще Панджшер? Нужен ли он или можно было бы на каких-то условиях договориться с Ахмад Шахом о том, что он пойдет на определенные уступки по части основной дорожной магистрали (не будет обстреливать), а мы выведем советские и афганские войска и станем гарнизонами при входе в ущелье? Вначале эта идея не была воспринята. Однако потом, разобравшись, пришли к выводу, что нам действительно нечего соваться в Панджшер, ничего мы там не оставили и никакого влияния на общую военно-политическую обстановку в стране он не имеет. Другое дело, что там родина и место базирования Ахмад Шаха и его отрядов. Но его отряд — это местные жители. Они в конце концов имеют право жить на своей земле. И мы пришли в Афганистан не покорять этот народ, а помочь ему успокоиться, покончить с междоусобицей, стабилизировать ситуацию в стране и жить мирно. Другое дело — нападения на колонны, следующие по магистралям Термез —  Кабул, или угрозы в адрес центральной власти. Но, во-первых, для того и существуют переговоры, чтобы устранить все эти трения, и, во-вторых, чтобы Ахмад Шах не разросся в непреодолимую силу, надо перекрыть караванные пути из Пакистана в Панджшер, по которым переправляются оружие, боеприпасы и т. п., вплоть до французских врачей и журналистов, даже женщин.

На этом, пожалуй, и закончилась эпопея с Панджшером, начатая еще в 1980 году. Удалось сохранить многие жизни, а главное — начала действовать правовая основа, силовые же факторы стали уходить в тень. Откровенно говоря, для Ахмад Шаха Панджшер был нужен не только потому, что он там родился, имеет корни родства и признан вождем, но и по экономическим причинам. В верховьях этого ущелья, там, где оно подходит к провинции Бадахшан в районе Сарысанга, (южнее и восточнее) разрабатывается лазурит. Это редкий ценный поделочный камень. Имеет темно- и светло-синюю, фиолетовую и зеленовато-голубую окраску. Из лазурита также изготавливается ультрамарин — краска удивительной синевы. Этот синий камень, хоть и строгий и холодный, удивительно притягивает взор человека.

Естественно, в планах Ахмад Шаха лазурит играл не последнюю роль. Он его потихоньку разрабатывал. И хотя лазуритовые копи находились в районах, где Гималаи поднимались до 4,5 и даже 6 тысяч метров и представляли собой самое примитивное производство (были данные, что там работали пленные афганцы, находившиеся в положении рабов), но доход казне Ахмад Шаха давали значительный. Для переброски лазурита в Пакистан он имел и тайные, известные только ему и ограниченному кругу лиц караванные пути, выходящие к истокам реки Инд и Гилгит (кстати, эта река берет начало там же, где и река Кунар).

Время показало, что решение в отношении района Панджшера и лично Ахмад Шаха было принято правильное. И если кто-то сейчас еще считает, что зря мы не уничтожили этого лидера, то он глубоко заблуждается, как заблуждался и в то время, когда всячески подталкивал меня к его ликвидации. Помню, как во время одного из последних (до завершения вывода наших войск) посещений Кабула председателем КГБ В. А. Крючковым у нас с ним разговор фактически свелся в основном к этой проблеме. Естественно, Наджибулла нажимал на Крючкова (да он и без нажима приехал из Москвы с этим заданием), а последний — на военных. Поскольку сам Владимир Александрович Крючков человек деликатный, да и ведомство у него другое, он взял с собой «пробойника» — назначенного вместо него на должность начальника Первого Главного управления (внешняя разведка) КГБ генерала Л. Шебаршина. На эту тему у нас с последним состоялся нелицеприятный разговор в резиденции КГБ, а затем был продолжен и во время поездки по Кабулу — Владимир Александрович решил посетить некоторые афганские предприятия, в том числе авторемонтный завод. Так вот, Крючков ходил с группой афганских и наших товарищей, осматривал, беседовал с ними, а мы с Леонидом Шебаршиным отставали и, чтобы никто не слышал, выясняли отношения. Несомненно, он говорил не от своего имени.

— Ведь это же, — горячился Шебаршин, — откровенное предательство — оставлять Ахмад Шаха, а самим уходить. Это все равно, что набросить петлю на шею Кабулу, а второй конец отдать главарю — когда хочешь, тогда и затягивай.

— Не надо сгущать краски и преувеличивать опасность, —   парировал я. — Это во-первых. Во-вторых, афганской армии, органам МГБ и МВД Афганистана надо же когда-нибудь действовать?! Вот и пришло это время. Мы обязаны их вдохновить и мобилизовать, а не подстраиваться под хныкающие просьбы некоторых руководителей. В-третьих, надо выполнять свои решения.

— Вопрос стоит прямо: смогут или не смогут Вооруженные Силы Афганистана гарантированно защитить главную магистраль Термез —  Кабул и в первую очередь Саланг? — спрашивал Л. Шебаршин и сам же отвечал: — Я считаю, что не смогут. Ахмад Шаху достаточно в одном месте перехватить дорогу — и миллионный город, а вместе с ним и власть в Афганистане обречены. Сейчас нельзя рисковать и проводить какие-нибудь эксперименты.

— Какие эксперименты? — возражал я. — Вы и все те, кто рьяно поддерживает высказанную вами линию, просто не знаете истинного положения дел. Конечно, Наджибулле и его соратникам лучше бы и дальше «загребать жар чужими руками». Но пусть он это делает, наконец, своими руками. Возникает резонный вопрос: «Что мы здесь, в Афганистане, делали почти десять лет?»…

— Вот именно, — перебил меня Шебаршин, — десять лет проторчали и даже не смогли уничтожить Ахмад Шаха…

— Извините, но этот упрек вам надо отнести в свой адрес и КГБ в целом, — в свою очередь перебил его я. — Задача 40-й армии — это стабилизировать обстановку в стране, а с января 1987 года — вместе с государственными органами проводить политику национального примирения, а не разжигать вражду и отстреливать авторитетов афганского народа. Вы сегодня совершенно не представляете возможности и способности Вооруженных Сил Афганистана. За эти десять лет мы не только предпринимали усилия по оказанию помощи народу и правительству Афганистана в значительной стабилизации обстановки (кстати, мы бы добились большего, если бы не вмешались США), но и создавали новую сильную армию, новые Вооруженные Силы в целом. Если говорить только об армии, то это современная военная организация государства Среднего Востока. Здесь и пехота, и артиллерия, и ракетные части, и бронетанковые войска, и части специального назначения «Командос», и военно-воздушные силы. Все они имеют то же вооружение, что и наша армия. Мало того, весь офицерский состав армии — это выпускники военных училищ и академий, т. е. они имеют в основном высшее образование и практику обучения и воспитания личного состава, подготовки и ведения боевых действий. Конечно, афганской армии далеко до Советской Армии. Но ее надо сопоставлять с теми, с кем ей приходится бороться. А это ее соотечественники. Они такие же, как и наши афганцы, только более фанатичны (лучше обработаны) и материально заинтересованы — им хорошо платят. Но это компенсируется вооружением и численностью. Поэтому проливать слезы, что они, наши афганские друзья, обречены, нельзя. Нет для этого оснований! Нам надо всем вместе подтолкнуть их на решительный поступок — полностью взваливать на свои плечи судьбу Афганистана. А мы их не бросим — поможем оружием и материально, и тогда здесь будет полный порядок.