Без Любви - Б. Седов

Так и жили до самой его последней посадки, то вместе, то порознь. Чаще второе. Адреса часто менялись. То, действительно, снимал что-то, то у друзей столовался, то подруг находил.

Ненасытные адвокаты, "шоковая терапия" Гайдара, которого дед-писатель, будь его воля, наверняка б зарубил кавалерийской шашкой, все остальные кидки, которые устраивало своим гражданам государство, и кризис девяносто восьмого года не оставили камня на камне от былого финансового благополучия. Сын помогал редко. Только однажды, в свои лучшие времена, подарил к дню рождения две тысячи долларов. Подарить - подарил, а потом сам же и выцыганил почти половину. Ни возраста, ни трудового стажа для получения пенсии недоставало. Кое-как оформила инвалидность - причем не липовую, а самую что ни на есть настоящую, стала получать эти жалкие крохи. На крупу и сахар хватало, но чтобы закупить лекарства и другие продукты, да и из одежды что-то иногда поменять, приходилось подрабатывать продавцом. Хозяева предпочитали молодых раскрепощенных девчонок, поэтому если и брали Антонину Петровну, то лишь для того, чтобы сэкономить на зарплате.

Периодически болезнь Антонины Петровны давала обострение. Ложиться в стационар она отказывалась наотрез - да и врачи, по правде сказать, не сильно-то и настаивали. Лечилась дома. Когда удавалось договориться, из поликлиники ей присылали медсестру, которая делала уколы и измеряла давление. Но иногда свободных медсестер не оказывалось, и приходилось выкручиваться одной. Даже обратиться не к кому было! С соседями, как на подбор, людьми молодыми и деловыми, она не общалась, контакты со старыми знакомыми давно оборвались. Те, которые появились в период занятия дефицитом, сами от нее, неудачницы, отмежевались. А перед теми, кто честно тянул лямку офицерской жены, Антонине Петровне самой было крайне неловко. Однажды, набравшись смелости, позвонила в какое-то общество ветеранов локальных конфликтов, рекламу которого гоняли по радио. Там самым внимательным образом выслушали и обещали помочь, но ограничились тем, что прислали продуктовый набор к Новому году, а накануне выборов в местный парламент дали сотню рублей за досрочное голосование в пользу своего кандидата.

Медсестры, которых присылали из поликлиники, были все время разные. В основном совсем молодые, только что из училища. Если не вообще практикантки. Сделают укол - и бежать. Некоторые даже не стыдились червончик спросить на дорогу, а одна так и вовсе сказала: дайте на курево.

Когда случился очередной приступ болезни, из поликлиники прислали Веронику, которая уже бывала как-то раньше. Антонина Петровна обрадовалась: эта медсестра не торопилась, вела себя уважительно, рука у нее была легкой, а давление она мерила тщательно и всегда записывала результат, а не говорила, как некоторые: "В норме", на следующий день забывая, что показал прибор в день предыдущий.

Но в четверг вместо Вероники явилась какая-то новенькая. Хорошенькая, светловолосая, одетая аккуратно, но дешево.

- Меня Наташей зовут, - представилась медсестра, ловко переоблачаясь в белый халат.

- А что с Верочкой? - напряженно спросила Антонина Петровна, которой гостья сразу же не понравилась.

- Ой, она вчера под машину попала! Антонина Петровна схватилась за сердце и опустилась на диван.

- Она жива?

- Жива, жива! Только ушибы, и руку сломала. Ничего страшного! Через месяц поправится.

Та легкость, с которой Наташа поведала о несчастье с коллегой, еще больше насторожила много повидавшую женщину. "Мужика они, что ли, когда-то не поделили?" - подумала она, настороженно следя за действиями медсестры.

Наташа все сделала правильно. Укола Антонина Петровна не почувствовала вообще. Показатели артериального давления и даже пульс новенькая записала в тетрадку разборчивым почерком и назвала точное время, когда ее ждать в следующий раз.

Как сказала, так и пришла. Минута в минуту. И в дальнейшем никогда не опаздывала. Постепенно отношения наладились, особенно после того, как Наташа вызвалась сходить за продуктами и прибраться в квартире. Потом они пили чай с сушками и говорили о жизни. Антонина Петровна сильно не откровенничала, Вовку вообще не поминала, про мужа рассказала только самое основное, а вот Наташа поведала массу подробностей. Хотя какие такие подробности могут быть у приличной двадцатидвухлетней девушки? Окончила школу и медучилище, мечтает в институт поступить. Сидит над учебниками, а потому на личную жизнь времени не остается. В поликлинике подрабатывает, чтобы не так сильно родителей обременять. Они у нее из простых инженеров, всю жизнь на одном предприятии отработали, зарплату платят нерегулярно, а ведь еще и младший братишка имеется, в выпускной класс перешел.

С тех пор ни одно Наташино посещение не обходилось без чаепития, а разговоры становились все длиннее и обстоятельнее. Болезнь отступала, но Антонине Петровне первый раз в жизни выздоравливать не хотелось. Она уже души не чаяла в новой знакомой и не один раз мысленно вздыхала: "Вот такую бы девушку Володе в жены. Тогда бы он образумился! А то вечно одни шалавы его окружали… Только что ж теперь говорить?" Да и где он теперь? О побеге ей сообщили. Милиционер, гипнотизируя взглядом, советовал, коли объявится, немедленно в отделение сдаться. Антонина Петровна честно ответила, что к ней он придет в последнюю очередь. Позже, когда менты оставили ее в покое, распереживалась, конечно. Наверное, это и спровоцировало обострение заболевания. Мало того: оно и не лечится очень долго, прежде такого никогда не было. Неделя, большее - две. А сейчас уже третья минула. Одно хорошо: Наташенька ходит.

В последний день они долго сидели за чаем. Смотрели альбомы с фотографиями - Наташа попросила об этом. Антонина Петровна рассказала про сына. Без утайки рассказала, всю правду. Говорила и плакала, а Наташа ее утешала и извинялась, что разбередила рану. Допоздна засиделись, а уходя, расцеловались, точно лучшие подруги. Засыпала Антонина Петровна с грустной мыслью: почему Господь ее дочкой не наградил? Ведь хотела второго ребенка. И Геннадий хотел. А все что-то откладывали, ждали, когда быт удастся наладить.

Следующий день Антонина Петровна провела дома. Грустила. Пыталась заниматься уборкой, но работа не спорилась. Вечером позвонила Наташа, и от короткого разговора на душе стало теплее. А после него раздался еще один телефонный звонок. Оказалось, что в магазинчике, где она как-то работала, уволилась продавщица и хозяин срочно ищет замену. Зарплату пообещали приличную, и Антонина Петровна дала согласие.

Полночи стиралась и гладилась, утром поехала с большим запасом во времени. Все боялась, что опоздает.

Не опоздала. Приехала вовремя.

А дальше полный бред получился.

Никакая продавщица не увольнялась, и никто ее на работу не звал. Более того, у магазина поменялся хозяин. Раньше был еврей, прижимистый, но вежливый и культурный. А вместо него теперь стал двадцатилетний азербайджанец, с трудом говорящий по-русски. Он хлопал глазами, чесал волосатую грудь, а потом предельно ясно велел убираться и не распугивать клиентов.

- Ты здэсь работать хочешь, да? Да ты на сэбя в зэркало посмотри, да! Тэбе на пен-сию-шменсию давно пора, а ты куда лэзешь?

Что верно, то верно. За прилавками томились молодые девчонки в коротеньких юбках и торговали в новоявленном "шопе" не турецко-китайской дешевкой, как раньше, а дорогущими шмотками от мировых якобы производителей.

Такого удара Антонина Петровна не ожидала. Кто мог подшутить так жестоко? Если б она немножко подумала, то единственно верный ответ нашелся бы быстро. Но ей было не до того. Выйдя на свежий воздух, она представила, как поедет через весь город, из Заозерья в свой Индустриальный район. Ноги не держат, от унижения руки дрожат, и перед глазами пелена не рассеивается; как уж тут в общественном транспорте мыкаться…

И вдруг раздался за спиной резкий автомобильный сигнал. Антонина Петровна шарахнулась к тротуару, сообразив, что в расстроенных чувствах вышла на проезжую часть в неположенном месте. Хотела уйти, не оглядываясь - не хватало еще, чтобы какой-нибудь новый хозяин жизни покрыл ее матами из своего "лексуса". Но обернулась.

Не "лексус", правда. Но и не "жигули". Какая-то прилизанная иномарка серебристого цвета, с четырьмя дверцами. Задняя правая приоткрыта, и женщина с короткой стрижкой машет из нее рукой. Вроде как подойти предлагает.

Антонина Петровна присмотрелась и ахнула. Дашка, жена капитана Максимова, сослуживца Геннадия. То есть теперь он, наверное, не капитан, до полковника дослужился, или вовсе на пенсии… Да неважно это, неважно! Максимов своей половине из Афгана тоже слал шмотки, и они с Дарьей в те золотые времена много дел переделали вместе. Дарья всегда была хваткой, не чета Антонине. Видать, не потерялась во всех этих перестройках и шоковых терапиях, ухватила удачу за хвост. Сколько ж не встречались? Да лет десять, не меньше, прошло. Ну и встреча!