Вернуть всё - Татьяна Герцик

Александр яростно посмотрел на нее. Ну, какое ей дело, чем он занимается?

Не обращая внимания на его сердитый вид, Клавдия Петровна умильно продолжала:

– Как я тебя понимаю! Мне Фиса все говорит: как не повезло мальчику, как не повезло! Такой парень, такой парень, такой падле достался! И ведь правда! Эта Наталья твоя – дура набитая! Ничего не умеет, ни еду приготовить, ни дом обиходить, только строит из себя невесть кого! И надо же было такому случиться, чтоб именно ты ей в руки попался! Ей-то все равно было, кого окучивать. Просто ты из всех наших парней был самым перспективным. Богатый, красивый, высокий. Вот она и позарилась. Хотя и не любит тебя.

Александр невольно отметил, что в приоритете ценностей у Клавдии Петровны стоит богатство. Хотя насчет этого можно бы и поспорить. В их селе мужики есть и пообеспеченнее него. Но слова о том, что жена его не любит, зацепили. Наталья и в самом деле никогда ему о своей любви не говорила. Что он ей тоже в любви не признавался, у него из головы как-то вылетело.

– Клавдия Петровна, вам-то что за дело? Вы-то что в мою жизнь лезете? – Александр постарался сказать это спокойно, хотя внутри все клокотало от бешенства.

– Ох, я ведь тебе не чужая! Как у меня сердце-то надрывается, когда я вас вместе вижу! Ты подавленный весь, несчастный, а эта твоя женушка от самодовольства вся прямо-таки светится, как лампадка! Конечно, такого парня захомутала, лучшего парня у нас на селе! Сколько девчонок по тебе убивались, и все зря! И что? Разве она это ценит? Разве она тобой дорожит? Хоть слово доброе о тебе когда кому сказала? Хает ведь только! Тебя у нас в селе кто только не жалеет!

Жалеет? Александр почувствовал, что готов пришибить вредную старуху. Жалость он всегда считал худшим видом оскорбления. Что Наталья никому про него и про свою жизнь ничего плохого не говорит, Александр не знал. Он вообще никогда не задумывался, что о нем говорит жена, и слова вредной бабенки больно царапнули сердце. Не будет же она зря говорить? Что Наталья с ней разговаривать не будет, он знал, значит, она что-то слышала от баб.

– Хватит, Клавдия Петровна! Мне домой пора! До свиданья! – он попытался обойти ее по сугробу, но она бесцеремонно ухватила его за рукав.

– Что, не хочешь правду-то о женушке послушать? Боишься?

Александр попытался стряхнуть ее костлявую ручонку с рукава, но она вцепилась в него, как клещами.

– Чего вы добиваетесь, никак не пойму, вам-то до моей жизни какое дело?

– Да просто жалко мне тебя, только и всего! – слезливо заявила старушонка. – И Анфису жалко, она вся извелась, на твои мучения глядючи! Неужели ты Наталью-то восвояси отправить не можешь? Ты же с ней не венчан! По нашим законам, ты с ней в блуде живешь!

Александр все-таки тряхнул ее прилипчивую руку с рукава и широко зашагал дальше, рявкнув на прощанье:

– Не лезьте в мои дела!

Клавдия Петровна еще что-то кричала ему вслед, но он ее не слушал. Эта неприятная встреча выбила его из колеи. Он уже смирился со своей женитьбой, ему даже нравилась Наталья, но выслушивать такое было выше его сил. Он считал себя сильным мужчиной, которому завидовать надо, а уж никак не жалеть. А тут, как выяснилось, его полсела жалеет. А остальные что делают? Смеются над ним? Что его заезжая разведенка поймала и захомутала?

Он постарался успокоиться. Прав Павел, надо забыть прошлое и жить настоящим. Тем более, что прошлого-то и не было никогда. Что на него накатывает? Наташка жена хорошая, умная, никогда глупостей не говорит. И, если честно, с ней ему по-настоящему хорошо. Душевно, как говорит дед. Так почему же он никак не может выпустить из сердца старую боль? Из глупого упрямства? Или все-таки из-за матери, постоянно ему толмившей, что его изловила хитрая разведенка? Но ведь он взрослый мужчина, не глупый же мальчишка! Но внутри все горело, злые слова Клавдии Петровны терзали душу, и он напрасно пытался их обуздать.

Вернулся домой. В его пристрое ласково пахло пирогами и свежей елкой. Навстречу выскочила Уля и радостно сообщила:

– А дедушка нам елку принес! Мы ее наряжали!

– Елку? – Александр усмехнулся. Он знал, что Наталья против рубки живых деревьев для потехи. Надо будет как-то об этом отцу сказать, да искусственную елку купить.

Прошел в большую комнату, где стояла лесная красавица. На нее со скорбной жалостью смотрела Наталья, такая красивая и домашняя, что у Александра потеплело на душе. Захотелось обнять жену, но он сдержал порыв. Ни к чему ее баловать, особенно если она и впрямь дурные вести о нем по селу разносит.

К нему важно подошел Ваня. Он подхватил сынульку на руки.

– Привет, как дела? – и поцеловал сына в пухлую щечку. Тот что-то невнятно ответил. Александр обратился за разъяснениями к жене. Сын еще говорил плоховато, требовался переводчик.

– Он сказал: нормально. Ты же всегда так отвечаешь.

Александр засмеялся.

– Маленький попугай! Но уже поздно, вы почему не спите?

Дети нехотя пошли в ванную, откуда тут же послышался сердитый голос Ули:

– Это моя зубная щетка! Не трогай ее! – звук удара и громкий, на публику, рев Вани.

Александр рванул туда, и Наталья услышала:

– Ульяна, я сколько раз тебе говорил, чтобы ты его не била!

Наталья невольно подумала: а говорил ли бы он с ней таким злым тоном, если бы она была его родной дочерью?

Дети вышли из ванной и поплелись в свою комнату. Александр уложил их спать и вернулся на кухню. Посмотрел на грустное лицо жены и рявкнул:

– Конечно, я бы обращался с ней по-другому, если б она была моей дочерью! А ты как думала?

Наталья помертвела. Ну, зачем он так? Ей с таким трудом удавалось поддерживать в их семье хрупкое равновесие, и вот опять! Она с укором посмотрела на мужа, безмолвно прося его остановиться.

Но он останавливаться не хотел. Злые слова Клавдии Петровны висели на душе, требуя выхода. И он скандально заявил:

– Если тебе не нравится такая жизнь, то никто тебя здесь не держит. А я тебе другой предложить не могу! Кстати, скажи мне, что ты нашим бабам про меня говорила?

Наталья удивилась. Когда и с кем она о нем говорила? Припомнить не могла, а он ее заминку принял за признание вины. Дожидаться ответа не стал, ушел в большую комнату, с сердитым стуком притворив за собой комнату. Наталье послышался тихий шорох за спиной, и она быстро обернулась. Все было тихо, но ей показалось, что за дверью, ведущей в родительскую часть дома, что-то скрипнуло. Анфиса Николаевна? Она давно подозревала, что свекровь не чурается подслушивать их разговоры, и всегда старалась на кухне ни о чем серьезном не говорить. Хотя что мешает той пройти на кухню, когда там никого нет, и уже из нее слушать разговоры в комнате?