И будет день - Ранджит Дхармакирти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Господи, да что же это делается! Опять на нас неприятности посыпались! Я совсем уж немощной стала. Упекут тебя в эту Эхэлиягоду, а случись со мной что, так некому будет и воды дать напиться!
Ясомэникэ немножко кольнуло то, что мать нисколько не посочувствовала ей, а думала только о себе. Однако сетования матери на свою немощность натолкнули ее на одну идею.
В школу тем временем прислали нового директора. Почему-то в учительской сразу же решили, что у него хорошие связи в министерстве просвещения. Правда, было несколько странно, что при своих связях он оказался в Эпитакандэ, но, возможно, для этого были причины. Ясомэникэ решила с ним поговорить. Как-то раз она задержалась после уроков и, дождавшись, пока учителя уйдут из школы, направилась в кабинет директора. Дверь в кабинет была открыта, и еще из коридора Ясомэникэ увидела, что директор сидит за письменным столом, склонившись над какими-то бумагами. Пиджак он повесил на стул, ослабил галстук и расстегнул воротник рубашки. На огромной лысине — голый череп обрамлял только венчик жиденьких волос — блестели капельки пота. Лицо, с которого на людях не сходило раздраженное и даже, можно сказать, злое выражение, было сейчас мягким и добрым.
— А, Ясомэникэ. Заходи, садись, — приветствовал он Ясомэникэ, вынимая изо рта сигарету. — Из-за железной крыши тут настоящее пекло. — Господин Раджапакша — так звали нового директора — взял носовой платок, лежавший на краю стола, провел им по черепу и откинулся на спинку стула. Сняв очки, он положил их поверх бумаги, которую читал, и улыбнулся. Это было уж совсем необычно, и Ясомэникэ подумала, что, пожалуй, первая удостоилась улыбки нового директора. Ясомэникэ села на краешек одного из стульев, стоявших перед письменным столом, и только собралась объяснить цель своего прихода, как господин Раджапакша наклонился вперед, положил локти на стол и сказал:
— Я думал о твоем переводе, Ясомэникэ. Эхэлиягода на другом краю земли, а ты ведь не замужем. Несладко тебе там будет.
— Об этом-то я и пришла поговорить, сар. — Хотя господин Раджапакша был преподавателем сингальского языка, дослужившимся до должности директора, и к нему следовало бы обращаться на сингальский манер «локу махаттая» — «большой господин», Ясомэникэ заметила, что такое обращение ему не очень-то по душе. — Сар, — продолжала она. — Дело не в том, что я незамужняя. Моя мать — старая и больная женщина, и я никак не могу оставить ее одну. Если бы вы смогли помочь, сар…
Некоторое время господин Раджапакша сидел неподвижно, о чем-то размышляя. Вверх от плотно зажатой в губах сигареты тянулась тонкая струйка дыма. Ясомэникэ сидела не шевелясь. Внезапно он шумно вздохнул, словно нашел решение для трудной задачи, и на его лице вновь появилась улыбка.
— Вот что надо сделать. Напиши мне заявление и укажи все причины, по которым ты не можешь ехать в Эхэлиягоду, а я отвезу его в нашу контору. Может быть, нам и вдвоем придется съездить в Коломбо…
— Как вы скажете, сар.
— Посмотрим, посмотрим. Прежде всего напиши заявление. Поподробнее. Напиши, что мать больна и, кроме тебя, за ней некому присмотреть. Что еще? Напиши, что ты не замужем, что до сих пор работала хорошо и никаких претензий к тебе нет. Обо всем напиши. Еще что-нибудь придумай.
Ясомэникэ четыре раза переписывала заявление, прежде чем решила, что смогла убедительно изложить причины, по которым ей необходимо остаться в Эпитакандэ. Она вручила заявление господину Раджапакше, и через неделю он вызвал ее к себе.
— Я показывал твое заявление в конторе. Там говорят, что получили распоряжение из министерства и сами не в состоянии ничего изменить. Но не надо отчаиваться. У меня в Коломбо есть друг. Важная птица, и нужных знакомств у него полно. Я ему звонил, и он мне сказал, что надо приехать и все толком ему объяснить.
— Хорошо, сар.
— Тогда в пятницу. В час. Я отвезу тебя на своей машине.
— Спасибо, сар, вы очень добры. Но зачем вам беспокоиться — я и сама как-нибудь доберусь до Коломбо.
— Никаких возражений! Я отвезу тебя в Коломбо и привезу обратно. Только никому не говори, по какому делу мы едем. И домашним не говори, куда и с кем едешь, а просто скажи, что в пятницу нужно отлучиться из дому, и все. Итак, в пятницу ровно в час я подъеду к воротам монастыря. Будь в это время там. Нечего нам ждать друг друга и мозолить людям глаза.
21
В четверг вечером Ясомэникэ тщательно выбрала сари и кофточку для завтрашней поездки и еще раз продумала то, что она скажет влиятельному другу господина Раджапакши.
Рано утром она проснулась от шума во дворе: Вималядаса гремел подойником и ругал Рыжуху. Вероятно, Рыжуха, своенравная корова, которую Вималядаса недавно приобрел, опять капризничала и не хотела стоять смирно, пока ее доили. Решив, что снова заснуть ей не удастся, Ясомэникэ поднялась и вышла во двор. День обещал быть дождливым — небо на востоке затянулось тучами.
Ровно в час Ясомэникэ была у ворот монастыря. Моросил мелкий дождик. Прошло пять минут. Десять. А господин Раджапакша все не появлялся. Ясомэникэ нервничала и поминутно поглядывала на часы. По дороге то и дело кто-нибудь проходил и заговаривал с ней. Наконец показался автомобиль господина Раджапакши. Затормозив рядом с Ясомэникэ, господин Раджапакша открыл заднюю дверь.
— Садись, садись, Ясомэникэ. Еле завел свою колымагу. Аккумулятор, что ли, сел? Пришлось заводить ручкой.
Ясомэникэ захлопнула дверцу, и они тронулись в путь. Ведя машину по блестящей от дождя дороге, господин Раджапакша болтал не умолкая:
— Это ничего, что мы немного задержались. Гаджадира обещал, что после полудня он никуда не поедет и обязательно будет дома. А если дождь пойдет, то он вообще носа из дома не высунет. А бывает, что на работу не ходит — все распоряжения отдает по телефону. Он-то может себе это позволить. Но моя просьба для него закон…
По ветровому стеклу лениво двигался дворник. Он не успевал стирать падавшие на стекло капли дождя, и господин Раджапакша время от времени останавливал машину и протирал ветровое стекло тряпкой. Когда в Коломбо они проезжали мимо глазной поликлиники,
