Паутина прошлого - Виктория Щабельник

Пашка был в палате, что меня совершенно не удивило — ходил он с трудом, тяжело опираясь на костыли и морщась от боли и неудобства. Синяки начали сходить, окрасив его лицо в тусклые оттенки синего и красного с желтыми пятнами по краям. Ну, по крайней мере, у него есть все шансы счастливо избежать обвинений в пытках, убийстве и сокрытии трупа. Окрыленная этой мыслью, я напустила на себя беззаботный вид и вошла в палату:

— Привет, братишка! Выглядишь хреново.

— Спасибо. Я тоже рад тебя видеть, — он вымученно улыбнулся и отвел глаза. Странно! Что бы это значило?

— Я слышал о тете Клаве… Ребята вчера сказали. Извини, что не был на похоронах.

— Принято, — кивнула я, — может быть, объяснишь, какого черта тебе не сидится в палате? Захотелось приключений? Тебе мало того, что было?

— Я хотел с тобой поговорить, — он кашлянул, схватил с тумбочки стакан с водой и сделал несколько глотков. Я поняла, что он попросту тянет время, не решаясь мне что-то сказать.

— Не томи.

— Извини, в горле пересохло, — он снова отпил, и, наконец, поставил стакан на место.

— Черт возьми! Ты меня тревожишь!

— Марина! Тебе это может показаться глупым, но я…

Вихрь по имени Юля влетел в палату, заставив моего друга заткнуться, а меня разочарованно вздохнуть.

— Потом поговорим, — с нервным смешком сказал он, принимая от девушки поцелуй. Кажется, я действительно многое пропустила.

— Константин Михайлович не возражает. Поворчал, правда, немного, но, думаю, что это только для вида. В общем, я все устроила и скоро можно ехать.

— Куда ехать? — тупо переспросила я, чувствуя как моя левая бровь поползла вверх.

— Ко мне! — радостно ответила медсестра, — Павла выписывают под мою ответственность. Я, все-таки медсестра, и смогу за ним присмотреть.

С выражением глупейшего счастья на лице, Юля не сводила взгляда с лица моего приятеля. И он, к моему глубочайшему удивлению, отвечал ей полной взаимностью. Мне так и хотелось закричать: «очнитесь, люди!», но я сдержалась и попыталась скривить губы в подобии улыбки. В конце концов, сердечные симпатии моих друзей их персональная проблема. А вот наша тайна, и, пожалуй, безопасность — общая.

— Пашенька! — мягким, нежным голоском, вызвавшим неодобрительный взгляд у Юли, и удивленный у моего друга, позвала я, — можно тебя на минутку?

— Я вас оставлю… мне надо… — Юля суетливо выбежала из палаты, оставляя нас одних.

— Это глупо, рискованно! Я знаю все, что ты можешь мне сказать! Но не могу я больше здесь.

— Мальчик заскучал? Мальчик захотел пулю в башку? И тебе наплевать на эту святую наивность, которая тут кудахчет над тобой?

— Я смогу ее защитить, — твердо ответил Пашка.

— Ты себя защитить не сможешь, — довольно грубо ответила я, — или ты не знаешь, что происходит? Так я поясню — мы на крючке. И то, что мы все еще на свободе — дело времени. Если все будет так, как я опасаюсь, ты единственный, кто пока находится в более выигрышном положении. По крайней мере, твои переломы создают тебе надежное алиби, чего нельзя сказать о нас.

— Я знаю что у нас проблемы, — Пашка сделал пару шагов к койке, и я подавила в себе желание ему помочь: если он считает себя здоровым настолько, чтобы уйти, значит, ему хватит сил пересечь палату, — но пойми, я больше не могу жить в страхе. Я устал. И если мне суждено умереть — не собираюсь прятаться. Больше не собираюсь. Я рад, что вернулся. Встретил вас, познакомился с потрясающей девушкой.

— Тебе еще рано до кризиса среднего возраста. А для проклюнувшейся совести уже поздно.

— Наверное, — Пашка присел, и улыбнулся, — ты, скорее всего, права. Но есть вещи, о которых не задумываешься, пока ты здоровый и сильный.

— Видать тебя не слабо приложили в том подвале, — буркнула я.

— Иногда нужно как следует встряхнуться, чтобы что-то понять.

— Или дать себя встряхнуть кому-то другому. Ты соображаешь, что творишь?

— Да. Поэтому и позвал тебя сюда. Мне нужно…

На этот раз в палату постучали, и я, мысленно выругавшись, открыла дверь. На этот раз нас прервала незнакомая пожилая медсестра. Она сделала моему другу укол, пожелала больше не болеть, высокомерно хмыкнула, проходя мимо меня, и закрыла за собой дверь.

— Поговорим позже, — сдавшись, устало сказала я.

Сбор занял около часа. То и дело, бросая на своего друга неодобрительные взгляды, я шла следом за счастливой парочкой, все еще не понимая смысла происходящего. Пашка рвется со мной поговорить, но постоянно оттягивает это. Хорошо, признаю, что не всегда только он, но все же… Что такого важного он хочет мне сказать, и не решается?

Таксист, к счастью не уехал, и добросовестно остался ждать. Я радостно засеменила было к стоянке, но, не дойдя до автомобиля пары метров, изумлено вытаращилась на Пашку:

— Не может быть!

— Может! — он широко улыбнулся, — я забыл тебе сказать. Ее нашли три дня назад брошенной возле супермаркета. Вот, пригнали сюда.

— Поздравляю. Можно сказать легко отделался, — пробурчала я.

— Ты ведешь! — видимо, окончательно желая меня смягчить, приятель кинул мне ключи.

Расплатившись с таксистом и дождавшись Юлю с выпиской, которая, видимо, решила не покидать Пашку ни на минуту, мы тронулись в путь. Мне пришлось приложить усилие, чтобы игнорировать тот поток восторга и радости, вырывавшийся из нее. Не желая казаться брюзгой, я просто следила за дорогой.

— Марина! Мы не могли бы сначала заехать ко мне. Нужно занести Пашины вещи, — неожиданно обратилась ко мне девушка.

— Все-таки решил жить у нее? — уже ругая себя за вырвавшийся вопрос, я удивленно смотрела на парочку в зеркало заднего вида, замечая, как глаза медсестры подозрительно сужаются, а пальцы сжимают руку мужчины.

— Да, — кивнул Пашка, — и не понимаю, что тебя удивляет, сестренка — сделав ударение на последнем слове, он выразительно посмотрел на меня. Он был прав, я вела себя как озабоченная идиотка, и со стороны могло бы показаться, что ревную. Но ведь дело было в другом. И Пашка это прекрасно знал! Тогда зачем он ставит меня в глупую ситуацию? Неужели не понимает, что не сможет просто спокойно жить с любимой девушкой, не решив всех проблем? Не теперь, когда над нами навис срок и в любой момент мы можем стать жертвами неизвестного психопата.

— Если этого не понимаешь, значит, ты глупее, чем я надеялась. Извини, Юля. Ничего личного, — я снова посмотрела на девушку, отметив для себя, что она помрачнела.

— Послушайте, — неожиданно раздался ее тихий, но вполне уверенный голосок, — я понимаю, что для вас я чужая, и, возможно вы никогда не будете относиться ко мне как к другу. Никогда не понимала, что связывает вас с ребятами, и, наверное, даже чуточку завидовала. Но я люблю Пашу и сделаю все, чтобы рядом со мной он чувствовал себя счастливым и защищенным.

Да уж! После таких слов мы должны были бы крепко обняться, облобызать друг друга и не скрывавшего удовольствие Пашку и расстаться лучшими подругами. В сценарий к идеальному сюжету могла бы войти свадьба где-нибудь в местной vip-забегаловке, куча пьяных друзей и гостей, бьющих друг другу морды в конце торжественного действа. Как же много мы упустили, и, возможно еще упустим.

На этот раз мобильный зазвонил очень вовремя, потому что я не знала, что ответить девушке, а претворять в жизнь сценарий из только что увиденного не представлялось возможным. На экране высветился знакомый номер… мой номер, и я резко затормозила.

— Черт, — вырвалось у меня, и, игнорируя Пашкины вопросы, я вылетела из салона автомобиля, не желая, чтобы кто-то стал свидетелем этого разговора.

На том конце царило молчание, однако я чувствовала, что он слышит меня и мое взволнованное дыхание.

— Я не знаю где камень, — четко произнесла я, — мне все равно, что у тебя на меня есть. Плевать! Слышишь? Можешь отправлять снимки куда угодно. Я тебя не боюсь!

До меня долетел глухой звук, похожий на смех, и я готова была ругаться, сыпать проклятия и оскорбления, но…

Я услышала странный звук, больше похожий на громкий хлопок. За ним тут же последовал второй мощный взрыв. Взрывная волна была настолько сильной, что вырвала задние двери автомобиля, подняла меня в воздух и отбросила метра на два. Больно ударившись о землю, я в каком-то беспомощном ступоре обреченно наблюдала, как рядом падают осколки стекла и металла, а пламя продолжает лизать искореженную машину. Внезапно мне показалось… только показалось, этого не могло быть. Просто не могло быть! С трудом встав, я двинулась к горящему автомобилю, не замечая, как из носа тонкой струйкой течет кровь. Правая нога подвернулась, и я с каким-то равнодушием отметила, что в ноге застряла какая-то железка.

Жар, исходящий от пылающего автомобиля заставил меня на миг остановиться, но я должна быть уверена… Я должна убедиться, что крики о помощи всего лишь плод моего воображения, и Пашка с Юлей погибли при взрыве, а не горят сейчас заживо.