Размышления странника (сборник) - Всеволод Овчинников

Итак, какова же она, Чио-Чио-сан XXI века? За четыре десятилетия с тех пор, как я написал свою книгу «Ветка сакуры», выросло совершенно новое поколение японок. Они образованы не хуже мужчин, зарабатывают не меньше их, так что экономически независимы. И когда приходится делать выбор между материнством и карьерой, часто жертвуют первым ради второго.

Важный прорыв: японские женщины занимают уже почти 10 процентов управленческих постов в бизнесе. И хотя в Англии этот показатель составляет 33 процента, а в США — 44 процента, сам факт, что каждый десятый менеджер в Стране восходящего солнца стал «боссом в юбке», еще недавно был немыслимым в этом царстве мужчин.

Три истока

В китайском характере слились конфуцианство, даосизм и буддизм

Чжунго — Срединное государство. Так именуют китайцы свою страну с тех пор, как император Цинь Шихуан в 221 году до нашей эры объединил семь враждовавших княжеств в бассейне Хуанхэ и построил Великую стену для защиты от набегов кочевых племен.

Китайский иероглиф «чжун» (середина) напоминает букву «Ф», ибо символизирует мишень, посредине пробитую стрелой. Китайцы с глубокой древности привыкли считать свою страну центром Поднебесной, а на другие народы взирать как на варваров или своих вассалов. Этот наивный эгоцентризм наложил глубокий отпечаток на национальный характер.

Под его воздействием в сознании китайских правителей укоренилось пренебрежение к остальному миру — изоляционизм и консерватизм. А это привело к роковым последствиям, когда с середины XIХ века Китай стал объектом колониальной экспансии западных держав и Японии.

Если Китай — центр Поднебесной, а Пекин — столица Срединного государства, то центром столицы должен быть императорский дворец. Мало найдется в мире городов, являющих собой столь безупречное воплощение единого архитектурного замысла.

Своей расчерченностью и симметрией город отражает присущий китайскому характеру рационализм, склонность к субординации и порядку. Именно такую столицу должен был построить себе народ, который возвел в ранг религии то, что мы привыкли называть «китайскими церемониями».

Три «великих учения»

О том, как сложились эти черты, помогут понять три ключа к китайской душе. Это, как говорят жители Поднебесной, «три великих учения» — конфуцианство, даосизм и буддизм. Их зарождение совпадает по времени с расцветом древнегреческой цивилизации. Но в отличие от Древней Греции, философия в Китае существовала не сама по себе, а была непосредственно подчинена политической практике.

В наибольшей степени это относится к конфуцианству. Строго говоря, это не религия, а морально-этический кодекс. Его главная цель — нравственное совершенствование человека.

Конфуций появился на исторической сцене 25 веков назад, в эпоху Сражающихся царств, в смутное время нескончаемых междоусобиц, когда главным стремлением людей была жажда мира, стабильности и порядка. Проблемы управления государством, отношений верхов и низов общества, нормы нравственности и морали — вот стержень учения Конфуция.

Если конфуцианство родилось как протест против смутного времени, то даосизм можно считать реакцией на деспотию власти. Основатель этого учения Лаоцзы называет словом «дао» (буквально — «путь») естественный ход возникновения, развития и исчезновения всех вещей, а также поведение, соответствующее природе человека и законам Вселенной. Даосизм осуждает не только деспотический произвол, но и моральные заповеди. Это призыв сбросить оковы власти, бремя обычаев и традиций, вернуть народ к примитивной простоте и неведению.

Главными принципами поведения Лаоцзы называет естественность и недеяние. Для сильных мира сего это означает «управлять не управляя», избегать принуждения, не делать лишних усилий. Когда Лев Толстой описывал в «Войне и мире» поведение Кутузова накануне Бородинской битвы, он находился под впечатлением книги Лаоцзы, которую перевел на русский язык.

Даосизм был в Китае как бы диссидентской идеологией. (Зачем постоянно напрягаться, пытаясь совершенствовать себя? Каждое существо должно оставаться таким, каким его создала природа.) Если конфуцианство служило моральным компасом верхов общества, то даосизм отражал мировоззрение низов и потому может считаться народной религией.

Культ нежелания

В отличие от конфуцианства и даосизма, буддизм родился не в Китае, а пришел из Индии. Там он возник как протест против кастовой системы. Символом буддийского вероучения служит «колесо жизни»: замкнутый круг причинно-следственных связей. Проще говоря, день сегодняшний есть следствие дня вчерашнего и причина дня завтрашнего. Проявляется это в перевоплощении душ. Если человек несчастлив, он расплачивается за грехи, совершенные в предыдущей жизни.

В основе учения Будды лежат четыре истины. Первая: жизнь полна страданий. Вторая: причиной их служат неосуществленные желания. Третье: чтобы избежать страданий, надо избавиться от желаний. Четвертая: дабы достичь этого, нужно пройти путь из восьми шагов. Нужно сделать праведными свои взгляды, представления, слова, поступки, быт и, наконец, стремления, мысли, волю. Тот, кто пройдет эти восемь шагов, достигнет просветления, или нирваны.

Итак, даосизм проповедует недеяние, а буддизм — нежелание. Это привело к их своеобразному сосуществованию на китайской почве. В древности не существовало четкой грани между религией, философией и наукой. Применительно к Китаю можно сказать, что «три великих учения» как раз и олицетворяют эти ветви духовной культуры. Буддизм — прежде всего религия. Даосизм — диалектическая философия. Конфуцианство — наука, именуемая этикой.

За одиннадцать лет жизни в Поднебесной я вновь и вновь убеждался, что китайский национальный характер — это река, в которой слились три истока. С конфуцианством связана склонность расставлять все по своим местам, вести себя по предписанным правилам, возвеличивать ученость.

Но в глубине души каждый китаец также и даос, считающий, что бессмысленно вмешиваться в естественный ход вещей, а лучше плыть по течению в лодке без весел.

Китайской натуре присуща и некая богобоязненность, связанная с буддийскими представлениями о том, что благие поступки будут вознаграждены, а за грехи придется расплачиваться.

Тайна перуанского плоскогорья

Потрепанный четырехместный самолетик туристской авиакомпании «Кондор» — этакий летающий «Запорожец» — стукнулся о грунт, дважды подпрыгнул и побежал по пыльной посадочной полосе. Я распахнул дверцу открытой кабины, осторожно поставил ногу на колесо шасси и ступил на буровато-серую землю.