Возвращение короля - Джон Толкиен

Один из воинов вынул древко королевского знамени из зажатой руки павшего знаменосца Гутлафа и поднял его. Феоден медленно открыл глаза. Видя поднятый флаг, он взглядом показал, что его надо дать Эомеру.

— Привет… тебе, Король Рубежного Края!— сказал он. — Веди войско… к победе… Прощание… Эовине….

С этими словами он умер, так и не узнав, что Эовина лежит рядом с ним. Люди громко плакали, повторяя:

— Король Феоден! Наш Король Феоден!..

Тогда Эомер сказал:

   Не плачьте, сейчас не время для слез!   Велик был павший славной смертью.   Пусть потом над курганом женщины плачут.   Нас сегодня зовет война!

Он говорил это, сам не сдерживая слез. Потом добавил:

— Пусть королевские гвардейцы останутся здесь и с почетом вынесут с поля останки Короля, пока снова не грянул бой. Пусть позаботятся обо всех павших из его свиты.

Он смотрел на лежавшие вокруг тела, называя по именам боевых товарищей. И вдруг увидел свою сестру Эовину и узнал ее. На мгновение он замер, перестав дышать, как человек, на полуслове уязвленный стрелой в сердце. Смертельная бледность разлилась по его лицу, гнев остановил кровь в жилах. Сначала он не мог сказать ни слова, потом словно обезумел.

— Эовина, Эовина! — закричал он. — Эовина, как ты здесь оказалась? Я сошел с ума или это чародейство? Смерти! Смерти! Пусть смерть возьмет всех нас.

И без рассуждений, без раздумий, не ожидая, пока приблизятся полки, высланные из города, он вскочил на коня, бешеным галопом помчался один навстречу целому вражескому войску, громко трубя в рог и скликая своих воинов. Над полем звенел его сильный отчаянный голос:

— Смерти! Вперед, на смерть, пусть наступит конец света!!

Войско рохирримов двинулось за ним. Больше не было песен. Крики воинов слились в один громовой клич: «Смерти!!», который раскатился по полю, перекрывая топот копыт. Волна всадников пронеслась мимо павшего Короля и захлестнула южный край поля.

А хоббит Мерриадок так и остался стоять, ослепнув от слез, на том же месте. Никто его не позвал, никто его даже не заметил. Потом он вытер глаза, нагнулся над зеленым щитом — даром Эовины — и закинул его себе на плечо. Стал искать меч, который потерял, когда ударил Черного Короля, — тогда у него вдруг онемела рука, и он теперь мог шевелить только левой. Свое оружие он нашел, но с удивлением увидел, что лезвие меча дымится, как сухая ветка, вынутая из огня, потом оно стало гнуться и коробиться, пока не рассыпалось в пепел.

Так перестал существовать клинок из Могильников, выкованный некогда людьми с Заокраинного Запада. Но древний оружейник мог бы гордиться своей работой, когда ковал его в Северном Королевстве, когда дунаданы были молодым и сильным племенем, а их главным врагом было страшное королевство Ангмар и Чернокнижник, его Король. Никакое другое оружие, даже в более сильных руках, не нанесло бы врагу раны, рассекшей призрачное тело, разорвавшей колдовские чары, которые связывали невидимые мышцы с источником злой воли.

Из копий, накрытых плащами, воины сделали носилки и понесли Короля в сторону Города, а за ним на таких же носилках осторожно несли Эовину. Остальных павших воинов, среди которых был Деорвин, начальник гвардии, рохирримы сложили подальше от вражеских трупов и от тела убитого чудовища и воткнули вокруг копья. Потом вернулись и сожгли труп летающей гадины, а для Снежногривого вырыли могилу и отметили ее камнем, на котором впоследствии по-рохански и по-гондорски была высечена надпись:

   «Конь легконогий преданным был слугой —   Стал Снежногривый хозяину злой судьбой».

Буйная зеленая трава выросла потом на могиле Снежногривого, но навсегда черной и бесплодной осталась земля в месте, где сожгли крылатое чудище.

Медленно тащился Мерри вслед за скорбной процессией, не замечая, что вокруг продолжается сражение. Он чувствовал себя разбитым, усталым, его мучила боль и била дрожь, как в лихорадке. Ветер с Моря принес сильный дождь, словно весь мир оплакивал Феодена и Эовину потоками серых слез. Дождь гасил пожары в городе. Сквозь слезы и завесу дождя хоббит увидел, словно в тумане, первые ряды защитников Минас Тирита.

При виде печального шествия князь Имрахил придержал коня и приподнялся в стременах.

— Кого несете, друзья рохирримы? — спросил он.

— Короля Феодена, — ответили ему. — Он погиб. Войско ведет Король Эомер, ты узнаешь его по белому султану на шлеме.

Князь сошел с коня, опустился на колени перед носилками, отдавая честь павшему Королю, и не сдержал слез. Потом встал и, увидев на вторых носилках Эовину, безмерно удивился.

— Но ведь это женщина, — сказал он. — Неужели даже жены Рохана пришли с оружием к нам на помощь?

— Нет, только она одна, — ответили рохирримы. — Это королевна Эовина, сестра Эомера. Мы не знали, что она среди нас, пока не нашли ее на поле битвы, и горько ее оплакиваем.

Красота девушки, хотя она была очень бледна, тронула князя, он нагнулся и взял ее руку в свою.

— Друзья!— закричал он вдруг. — Среди вас нет лекаря? Она ранена, может быть, смертельно, но еще жива!

Он снял с руки полированный браслет и приложил к губам Эовины. Блестящая поверхность металла легко, почти незаметно затуманилась.

— Времени терять нельзя, — сказал князь, отправляя конного гонца в город с распоряжением оказать раненой немедленную помощь, а сам, низко поклонившись еще раз павшему Королю, вскочил в седло и помчался на битву, ведя за собой войско.

Теперь на всем поле Пеленнора снова гремела жестокая битва, звон оружия разносился под небом вместе с криками людей и ржанием коней. Играли рога и горны, громко трубили мамуны, понукаемые к бою. Под южной стеной гондорская пехота обнаружила новое скопление больших сил, пришедших из Моргула. Но всадники помчались на восточный край поля, на помощь Эомеру: Хьюрин Стройный, Хранитель Ключей и Правитель Лосарнака, Хирлан с Зеленого Нагорья и красавец Имрахил в окружении своих солдат.

Вовремя подошла эта помощь к рохирримам. Враги обезумели, а воинственность Эомера обернулась сейчас против него. Ярость первого натиска разбила ряды врагов, рохирримы широкими клиньями врезались в толпу южан, сбивая с седел конных, давя копытами пеших. Но туда, где были мамуны, кони идти не хотели, храпя, поднимались на дыбы и бросались в стороны. Огромные звери царили над полем битвы, как крепости, на которые никто не осмеливался напасть, а харатцы теперь сгрудились вокруг них. Еще в самом начале битвы харатцев было втрое больше, чем рохирримов, и все новые отряды Врага подходили со стороны Осгилиата.