Трудно украсть бога - Николай Леонов

При всем этом они и друг другу не слишком доверяли…

– Ты лучше скажи: она сбежала? С иконой? – наконец не выдержал и задал мучивший его вопрос Крячко.

– Да. Но ты не волнуйся, далеко не убежит, – усмехнулся Гуров. – Я же поймал ее сообщника, а он, когда понял, что ему теперь отдуваться за все их совместные «подвиги», выложил мне план их побега. Думаю, просто не хотел, чтобы она одна смогла насладиться удачей в то время, как он будет корпеть на нарах… Короче говоря, они собирались бежать за границу. Билеты уже были куплены, но теперь она явно возьмет другие…

Тогда я позвонил генералу Орлову, помнится, у него был друг, занимавший в последнее время солидную должность в таможенной полиции… Они сумеют договориться о том, как лучше ее поймать. Скорее всего, будут брать с поличным, по описанию и фото задержат при пересечении границы. С особой тщательностью обыщут, найдут реликвию и тогда уже привлекут к ответственности.

– Думаешь, это будет так просто?

– Все, хватит, я об этом больше не думаю и тебе не советую, – запротестовал Гуров. – Тебе же сказали – нужен покой. А у меня, между прочим, отпуск почти закончился. Опять я толком не отдохнул…

В этот момент у него в кармане зазвонил телефон.

– Ну, милый, как отдыхаешь? – раздался в трубке бодрый голос Марии. – Я уже соскучилась… Что ты там сопишь? У вас все в порядке?

– Да можно и так сказать, – хмыкнул Гуров. – Это долгая история…

Эпилог

1904 г., железная дорога

Казалось, что колеса поезда стучали по чугунке торжествующе. Их ритм радовал и попадал в унисон с ритмом сердца.

Как же тут было не радоваться? Поезд из Санкт-Петербурга в Вену, а не казанский пропыленный и второразрядный. Вагон первого класса, а не третий, в котором на деревянных лавках спят вповалку грязные и грубые люди из глубинки.

Но и сама она сейчас была совсем не та, что несколько дней назад, когда покидала Казанский вокзал. На Варваре Андреевой, самой обычной мещанке города Казани, сейчас были надеты дорогие кружевные манжеты, поверх шелковой блузы из модного петербургского магазина. А уж кожаные сапожки с полурасстегнутыми пуговицами хотелось рассматривать в каждой витрине и каждом зеркале, до чего были хороши.

Все это, включая еще и юбку дорогого сукна, что была сейчас на ней, и целый чемодан прочих красивых нарядов и украшений, она успела приобрести за несколько дней, проведенных в столице. Теперь она вполне могла сойти за купеческую вдову или богатую мещанку из столицы.

Всего лишь хорошая одежда и прическа, и вот уже никто не может сказать, что еще недавно она работала на кухне в монастыре, чтобы заработать себе на пропитание.

Этот мир никогда не был справедливым местом, по крайней мере для Варвары. Ей не повезло родиться богатой или красивой. Все это досталось кому-то другому. И до поры до времени она смирялась с этим, принимала как должное.

Еще год назад не задумывавшаяся ни о чем женщина вдруг осознала, что жизнь ее проходит и конец уже виден впереди. Это случилось совершенно неожиданно, когда она осталась единственной, кому довелось утешать умирающую от чахотки соседку.

Мысль эта с тех пор засела в голове у Варвары и не желала уходить. Ей было уже за сорок, а что она получила от жизни? Ни мужа, которому она была бы нужна, ни детей, о которых можно заботиться, ни родителей, которые ждут ее поддержки. И впереди теперь была только одинокая, жалкая старость и смерть в чужом доме или больнице. Хорошо, если быстрая и безболезненная.

Она не знала, что можно сделать, но впервые в жизни действительно захотела перемен. И вдруг судьба, как будто дожидавшаяся этого момента, привела в благополучный монастырь пару жуликов, которые присматривали место будущего ограбления.

Она заприметила их еще на колокольне. Двое мужиков долго толклись там, что-то обсуждали и рисовали в блокноте. Глядя на их плутоватые физиономии, Варвара сразу заподозрила, что они тут не видом любуются. Однако не стала поднимать тревогу и сама подошла к молодым мужчинам.

Те сначала пытались от нее избавиться, но она, понимая, что другого шанса у нее в жизни не будет, вцепилась в них мертвой хваткой. Когда наконец они признали, что им нужен помощник внутри, который смог бы открыть ворота и незаметно провести их к собору, она назвала свою цену.

Все это бесполезное богатство, которое сверкало внутри храма, могло принадлежать тем, кому это действительно нужно. Оно пылилось там годами и даже столетиями. А теперь они заберут его и используют как им вздумается. Призрак одинокой старости в нищете растворится, как туман.

Все осуществилось так, как было намечено, и Варвара ни разу не жалела о том, что сделала. Не ее вина, что остальные оказались достаточно глупы, чтобы попасться, и теперь сгниют на каторге.

Десять и двенадцать лет каторжных работ – это худший из смертных приговоров! Смерть будет медленной и мучительной. Но и она чуть было не попалась…

Это было единственное мрачное воспоминание, которое портило ее восторженное настроение во время ее краткого пребывания в столице. Стоило ей отвлечься от магазинов и прочих интересных дел, как перед глазами возникал тот, кого ей пришлось убить ради этого всего, что было теперь ее собственностью.

Она не собиралась этого делать. С самого начала ее радовало, что вся эта кража не унесла ничьей жизни. Но тут, перед самым началом судебного процесса, ею начал интересоваться какой-то молодой мужчина, по виду служивый.

Она сразу поняла, что он из полиции, хоть был одет во все штатское. Она сделала вид, что ей некогда, и назначила ему встречу вечером того же дня возле монастырской стены, тянущейся вдоль речки. Там была укромная тропинка, по которой она обычно ходила домой напрямик, через заросшие бурьяном и деревьями места.

И он пришел вовремя, и начал задавать всякие неприятные вопросы, из которых стало ясно, что девчонка Кучерова все ему рассказала. Неблагодарная. Ну что ж, раз он пришел с ней поговорить лично, а не вызвал в полицейский участок, значит, сам не уверен в том, что знает. Или, может быть, готов все забыть, если и ему достанется кусочек от этого богатого пирога?

У нее было что предложить. Ей, как она и надеялась, удалось продать старинные иконы старообрядцам, которые готовы были пойти на большие расходы ради того, чтобы получить в свое распоряжение настоящие древние святыни. Варвара была не прочь поделиться, лишь ради того, чтобы ее оставили в покое.

Но ее щедрое предложение было встречено с презрением. Она выдержала его испепеляющий взгляд и поняла, что только что сама себя выдала, и больше он уже не сомневается в ее вине.

Это было как мгновенная вспышка. Он провел ее! Заставил поверить, что ищет выгоды, и она, желая самого легкого выхода из ситуации, пошла у него на поводу. И теперь он торжествует! Доволен собой!

Варвара даже не успела подумать, что ей теперь делать. Ее захлестнула волна ни разу не выходившей на поверхность ярости. Она даже не огляделась, не убедилась, что их никто не видит. Просто бросилась на него, и он упал с крутого берега прямо в воду.

Она навалилась сверху всей тяжестью своего дородного тела и удерживала его лицо под водой, пока были силы. Варвара чувствовала, как яростно он сопротивляется. Но для них обоих это была борьба за выживание. Для него буквальное, а для нее… для нее тоже. Она не могла позволить этому полицейскому с аккуратными усиками разрушить все, что ей удалось сделать для того, чтобы прожить остаток жизни по-человечески.

Когда он затих, она расправила затекшие плечи и поднялась из воды. Мертвец лежал прямо рядом с тропинкой. Это было очень опасно. Варвара ухватила его за шиворот и потащила на середину речки, где течение подхватило бы его и унесло вниз, подальше от города.

От ее движений пиджак покойника съехал на сторону, и она увидела какие-то тетради, торчащие из внутреннего кармана. На всякий случай она забрала их себе, даже не читая. Вдруг там было что-то о ней? Обшарив карманы убитого, она отпустила его плыть по реке дальше и, выбравшись на берег, поспешила домой обычным путем.

На следующий же день, решив, что ждать дальше опасно, она сказала, что собралась в паломничество, и ушла с работы. Чтобы не вызвать подозрений, дорогу до столицы проделала как обычно – в третьем классе.

И теперь в вагоне первого класса, во всех этих кружевах и шелках, она по-прежнему вздрагивала при воспоминании о его лице под водой. Тогда, когда она топила его, страшно не было. Страшно стало много позже, когда опасность, казалось бы, миновала…

Мерный стук колес поезда вдруг сменился скрежетом и скрипом тормозов. Вагон стал заливаться на бок и сжиматься, будто был из картона. Варвара вскочила, но не знала, что делать и куда бежать.

Все вдруг закружилось, ее ударило неизвестно откуда взявшейся металлической скобой, и она упала на кожаный диванчик первого класса и некоторое время еще наблюдала, как по коже расползается красное пятно. Боли она не чувствовала, только обиду и разочарование, но вскоре и оно перестало ее беспокоить.