Внебрачная дочь продюсера - Анна Литвиновы

– Давно бы так! – звучно поддержала ассистента Манирова, оттягивая внимание присутствующих на себя. – Хотя все равно ума не приложу, как мне играть весь этот бред?!

– Актеры, на исходную! – прокричал уже самолично режиссер.

Все на площадке засуетились, и только один из тех мужиков, что сначала, на лестнице, обхаял за глаза режиссера, а потом отпускал ехидные комментарии в адрес Манировой, остался рядом с Лесей. Он шепнул ей, улыбаясь:

– Вот и не понадобился никому твой подвиг Геракла.

– Как?! – воскликнула Леся.

– Ты чего, не слышала, что главный сказал? Решили, что текст будут по-русски говорить, поэтому транскрипция твоя на фиг никому не нужна…

– Слушайте, – шепнула Леся, – неужели здесь никто французский не знает? Специально переводчика ждали, и никто транскрипцию не смог написать?

Мужчина отвечал туманно:

– Знаешь, здесь кино, а не общество спасения на водах… Да ты, я смотрю, в первый раз на площадке. Хочешь, я тебе все про кино расскажу?

Леся хоть и была раздосадована, что ее титанический труд никому не пригодился, однако сумела выдавить улыбку:

– Прямо вот все-все?

– И даже больше, – прошептал мужик, приблизившись к ней. – Я семнадцать лет на студии, с Михалковым и Германом работал, поэтому знаю про кино от альфа до омеги, от Антониони до Феллини.

Мужик не производил впечатления близкого соратника Германа и тем более Антониони. От него попахивало густым табачным духом, несвежей рубашкой и вчерашним перегаром.

– А вы кто? – спросила Леся, имея в виду, какую киношную профессию представляет ее новый знакомый, однако тот сделал вид, что не понял смысла ее вопроса, и шепотом представился:

– Я Владимир Дмитриевич, для вас можно просто Вова.

Леся назвала себя и тихонечко спросила:

– А почему сцену в техцентре снимают?

– Мы были в Париже, – небрежно заметил «просто Вова», – натуру там к этой лаже снимали. Заодно глянули, как французские ментовки выглядят. Оказывается, точь-в-точь, как наш офис средней руки после евроремонта.

– А что, в Москве офисов мало?

– Полно.

– А почему именно в автосервисе снимают?

– Наш линейный продюсер здесь свою машину чинит, вот и дал своим корешкам подзаработать.

– Подзаработать – на чем? – не поняла Леся.

– Думаешь, нас забесплатно сюда пустили? Знаешь какие деньги группа хозяевам офиса отвалила, ого-го-го! Линейный с них еще и откатик получит.

Между тем на площадке все замерло. В центр ее, куда уставились кинокамеры, засветили софиты и устремились взгляды, оказались по разные стороны стола актриса Манирова и актер с пышными седыми усами. Карта Парижа на стене и еженедельник «Франс футбол», небрежно брошенный на стол, призваны были уверить будущих зрителей, что действие и вправду происходит во французском околотке.

– Тишина в студии! – скомандовал главный режиссер. – На исходную!

– Карта криво висит, – вдруг звучно и капризно заметила Манирова.

Режиссер тут же откликнулся громовым голосом:

– Бутафор, поправьте карту!

Лесин собеседник немедленно отпрыгнул от нее и помчался выполнять команду.

«Значит, мой новый друг всего лишь бутафор, – весело подумала девушка. – А важности-то сколько!.. Да и я хороша. Иду по нисходящей. Сперва, в субботу, за мной ухаживал генеральный продюсер, потом, в понедельник, главный редактор… Вчера мы встречалась с исполнительным продюсером (Петей), а теперь я и до бутафора добралась… Наверно, следующим будет тот мужик, что тележку с кинокамерой таскает… Хотя нет, я еще с Манировой должна пообщаться, а она какая-никакая, а звезда. Во всяком случае, мнит себя ею».

Бутафор Вова к Лесе не вернулся, а режиссер снова прокричал:

– На исходную! – И потом: – Приготовились!.. Камера!..

– Пошла камера! – откликнулся кто-то.

Действо чем-то напоминало последний отсчет перед запуском космического корабля.

– Звук! – скомандовал режиссер.

– Звук пошел!

К камере подбежала девушка с хлопушкой, щелкнула ею перед объективом и скороговоркой прокричала:

– Эпизод два – двадцать два, дубль один, план один!

– Начали! – отдал приказ режиссер, и усатый актер грозно спросил, обращаясь к Манировой:

– Вы признаете себя виновной, мадемуазель?!

Манирова, только что бывшая на площадке настоящей самовластной примой, теперь вдруг приняла жалкий вид, съежилась (Леся не могла не отдать должное ее способности перевоплощаться) и пролепетала:

– В чем, гражданин начальник?

Работа – настоящая киношная работа – закипела на площадке, и Леся в какой-то момент вдруг явственно поняла, почему капризничает Манирова, и успела слегка позавидовать ей: все-таки актриса сейчас находится в центре всеобщего внимания, на нее направлены софиты и камеры, для нее командует режиссер, ради нее замер вокруг многочисленный обслуживающий персонал!.. Актерам, наверное, представляется в минуты съемки, что они – центры Вселенной, пупы Земли… Наверно, это столь упоительно и захватывающе, что ради того, чтобы подобное чувство повторялось снова и снова, они готовы и спать с кем угодно, и интриговать, и подличать… И, наверное, даже убивать…

Леся не отрываясь следила за происходящим в центре площадки.

Актеры сыграли всю сцену целиком, потом им поправляли грим, переставляли свет и камеру. Затем последовали те же команды, и опять зазвучало:

– Вы признаете себя виновной, мадемуазель?

– В чем, гражданин начальник?

А затем снова и снова, дубль за дублем, и тут уж Леся стала жалеть актеров: мало того, что нужно одни и те же слова по тридцать раз повторять, им еще всякий раз приходится перевоплощаться, входить в образ: одному – в грозного заморского полицейского, другой – в несчастную русскую девушку. А Леся знала по своему недолгому самодеятельному опыту, насколько тяжело и сложно дается перевоплощение…

В какой-то момент она настолько увлеклась процессом съемок – все-таки ужасно интересная это работа, кино! – что даже почти забыла, ради чего она здесь. И только когда прозвучала команда режиссера: «Стоп! Снято!» – а потом: «Всем спасибо, все свободны!» – Леся спохватилась и двинулась в сторону Манировой. В это время ассистент режиссера захлопал в ладоши и прокричал: «Перерыв на обед, полчаса! Затем переезжаем на другой объект!»

Народ вокруг засуетился. Все пришло в движение. Давешний бутафор Володя стал снимать со стены и скатывать карту Парижа, осветители развинчивали и складывали софиты, костюмеры понесли к выходу вешалки с одеждой. Седоусый актер, исполнявший роль ажана, отправился курить. Никто не обратил ни малейшего внимания на то, что к Манировой подошла Леся.

– Пока они там утробы свои обедами услаждают, я должна в гриме два часа париться! – капризно сказала актриса, повела очами из стороны в сторону и обнаружила, что ее реплику никто не заметил – никто, кроме Леси. И тогда она милостиво улыбнулась девушке, сделав вид, что именно ей эти слова и адресовались.

Леся ответила на улыбку радушно и радужно и сразу взяла быка за рога:

– Меня просили вам передать.

– Что же? – милостиво и звучно спросила Манирова.

– Вот это, – и Леся вытащила из рюкзачка свой то ли аксессуар, то ли реквизит – можно называть как угодно – короче, копию тех самых ключей, что нашла в вечер убийства в прихожей Брагина. Сегодня утром на станции «Выхино» она продемонстрировала ключи (не вынимая из полиэтилена!) кавказцу в металлоремонте. И тот, на глаз, сделал с них довольно точный слепок. Во всяком случае, сама Леся вряд ли различила бы – где настоящие ключи (возможно, с отпечатками пальцев убийцы), а где копия.

– Что это? – отчетливо произнесла актриса, уставившись на металлическое изделие с таким выражением, словно она увидела ядовитую жабу.

– Как – что? Ключи, – беспечно ответила Леся, внимательно отслеживая реакцию Манировой. И добавила, понизив голос: – Ваши ключи.

– С чего вы взяли, что они мои? – царственно нахмурилась актриса.

– Вы их забыли, – любезно пояснила девушка, внутренне обмирая от собственного блефа. Ее рука с ключами повисла в воздухе.

– Забыла? Где?

– В квартире Брагина, – мило улыбнулась Леся.

Выражение лица Манировой, секунду назад высокомерно-снисходительное, немедленно сменилось на недоумевающее и грозное. Она громко переспросила:

– Где?!

– В квартире у продюсера Брагина, – оставаясь по-прежнему любезной (между тем сердце у нее бешено колотилось), пояснила Леся. – В прошлую субботу.

– Что?! – переспросила актриса. Она ничуть не испугалась, ничто в ее глазах не дрогнуло – они, напротив, стали метать молнии. – Кто вас просил это передать?

– Один человек, – пробормотала Леся заранее заготовленную фразу. – Он пожелал остаться неизвестным.

– Запомните, крошка, – начала Манирова зловещим шепотом, – что я никогда, слышите, никогда, – с каждым словом она все больше форсировала голос, – не была на квартире у Брагина! Тем более в прошлую субботу!!