Дело смеющейся гориллы - Эрл Гарднер

— Конечно, нет.

— Отлично, — сказал ей Мейсон, — тогда собирайтесь.

— Что вы имеете в виду?

— Я собираюсь отвезти вас туда, — сказал Мейсон, — где вы будете какое-то время в безопасности. Вы просто с ума сошли, решив, что вас не смогут найти в таком месте, как это. Вы оставили достаточно четкий след для того…

— Я думала, что сделала все, что могла, — сказала она, — но я была… ну, в общем, я была слишком расстроена и… и, честно говоря, мне никогда не приходило в голову, что Бенни решит раскрыть все свои карты и жениться на мне. Я надеялась, что он будет поддерживать ребенка, ну, я не знаю, я думала, он сможет им гордиться.

— Им?

— Да. У него чудесный здоровый мальчик, — сказала она. — Он будет такой же умный, как и Бенни, и, если я буду хоть немного с ним заниматься, а я думаю, что буду с ним заниматься вполне достаточно, у него, в отличие от Бенни, не будет никаких фобий. Видите ли, мистер Мейсон, Бенни совершил большую ошибку. Он попытался убежать. А когда человек убегает от чего-то в своей собственной жизни, у него неизбежно возникает целая цепь из комплексов и страха. Мой сын не будет таким. Он будет смотреть опасности в глаза!

— Отлично, — сказал Мейсон, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь.

— А что вы собираетесь делать? Что вы можете делать?

— Вам нужно собираться, — сказал Мейсон. — Делла Стрит перевезет вас и вашего ребенка в другой мотель и сама зарегистрируется в этом мотеле. Вы будете ее сестрой. Вы не будете упоминать имя Эддикс. Вы не будете использовать имя Барнуэлл.

Мейсон взглянул на часы.

— У вас, вероятно, пятнадцать или двадцать минут. Я не стал бы испытывать удачу дольше. Делла поможет вам упаковаться.

— Если уж говорить откровенно, мистер Мейсон, то почему бы мне не начать жить по-новому прямо с этого момента? Я вдруг поняла, что собираюсь делать то же самое, что и Бенни. Я начну убегать…

Мейсон резко оборвал ее:

— Есть разница между временным отступлением — пока вы не сможете дать бой в нужном месте и в нужное время — и обыкновенным бегством. Сумасшедшая женщина хочет убить вашем ребенка. Быть храброй — это, конечно, прекрасно, но давайте-ка сначала разузнаем побольше об этой женщине, перед тем как рисковать юной жизнью, которую вы обязаны охранять.

Она помедлила мгновение, затем собрала кое-что из одежды, прошла в ванную, сказала:

— Мне нужно одеться, — и закрыла дверь.

— Шеф, — сказала Делла Стрит, — ты действительно хочешь ее спрятать?

— Я должен ее спрятать, Делла.

— Почему?

— Потому что если газеты получат от нее всю эту историю о том, что миссис Кемптон убила Бенджамина Эддикса, это может вызвать цепную реакцию в общественном мнении. Я не хочу рисковать.

— Разве это не преступление — прятать свидетеля?

— А чему она свидетель?

— Ну, всему тому, о чем она тебе рассказывала.

— Она рассказывала мне довольно много об исчезновении Элен Кэдмас, — сказал Мейсон, — и она рассказывала мне кучу всякой всячины о прошлом Эддикса, но это отнюдь не значит, что она является свидетелем всему этому. Она может разболтать все это газетчикам, но она не может свидетельствовать перед судом присяжных. Она не является свидетелем, если не может подтвердить что-нибудь под присягой. А расследуем мы в настоящее время убийство Бенджамина Эддикса. Она ни черта не может утверждать по этому поводу под присягой.

— Все равно, если полиция узнает…

Мейсон усмехнулся.

— Вспомни, что гласило предсказание в рисовой булочке, Делла: храбрость — единственное противоядие опасности.

16

Интервью Мейсона газетным репортерам вызвало мгновенную реакцию.

Сидней Хардвик, как юрист, представлявший интересы Бенджамина Эддикса при его жизни, и как юрист, представляющий государственное обвинение, немедленно осудил интервью Мейсона как «чистые домыслы, в которых желаемое выдается за действительное, попытку заменить суть дела; пылкое воображение, отчаянно пытающееся найти хоть какую-нибудь лазейку для своего доведенного до отчаяния клиента».

Окружной прокурор Гамильтон Бергер охарактеризовал его еще более резко: «Это попытка ускользнуть от ответственности, очернив репутацию покойной девушки, которая не может больше защитить себя. Это подлая, презренная попытка, зачатая во лжи, рожденная в отчаянии и не способная, в конечном итоге, принести клиенту ничего, кроме вреда».

Мейсон, с газетами под мышкой, вошел в здание суда, чтобы присутствовать на предварительном слушании дела «Народ против Джозефины Кемптон».

Джеймс Этна придвинулся к нему и тихо проговорил:

— Я думаю, у нас не будет больших проблем, чтобы добиться отсрочки разбирательства, мистер Мейсон.

— А кто хочет добиться отсрочки? — спросил Мейсон.

— Боже мой, не хотим же мы оказаться на судебном разбирательстве сейчас, при нынешнем положении вещей, верно?

— Мы, возможно, и не хотим оказаться сейчас на судебном разбирательстве, — сказал Мейсон, — но я лично хочу услышать, что они могут предъявить в качестве улик на предварительном слушании.

— Ну что ж, вы — босс, вам виднее, — сказал ему Этна, — но мне известно, что окружной прокурор собирается отложить разбор дела. Разумеется, он хочет, чтобы его об этом попросил защитник.

Судья Манди занял свое место на скамье. Суд потребовал внимания.

— «Народ против Джозефины Кемптон», — провозгласил судья.

— Защита готова, — сказал Мейсон.

На лице окружного прокурора Бергера отразилось раздраженное недоумение:

— Насколько я понял, защитник хотел попросить отсрочки слушания дела, и обвинение готово согласиться на предоставление отсрочки.

— Я не знаю, почему вы так решили, — сказал Мейсон.

— Мне это стало известно из разговора с человеком, беседовавшим с Джеймсом Этной, адвокатом, ведущим вместе с вами дело.

— В самом деле? — удивился Мейсон. — А кто был этот человек и что именно он сказал?

— Я предпочел бы не раскрывать источник моей информации.

— Я не просил о предоставлении отсрочки и совершенно уверен, что мистер Этна тоже не просил, — возразил Мейсон.

— Я не утверждал, что он просил о предоставлении отсрочки.

— Защита имеет право начать процесс, если у нее нет возражений, — вмешался судья Манди.

— Мы готовы начать, — мрачно сказал Гамильтон Бергер.

— Очень хорошо, начинайте.

В качестве первого свидетеля Бергер вызвал одного из полицейских, принявших по рации вызов в Стоунхендж. Полицейский описал обстановку, которую обнаружил там, рассказал о ночном охраннике, бегавшем вокруг дома с револьвером, о собаках, загнавших гориллу на дерево, о двух других гориллах, бродивших беспрепятственно по дому, об открытых клетках, о теле, обнаруженном в комнате на втором этаже, и о заключительной суматохе, вызванной попытками загнать в клетки огромных горилл. Наконец с помощью двух специалистов из зоопарка, напичканных снотворным фруктов и объединенных усилий полиции и пожарных частей обезьяны были возвращены в клетки перед самым рассветом.

— Можете начинать перекрестный допрос, — сказал окружной прокурор.

Мейсон улыбнулся.

— У защиты нет вопросов.

Бергер вызвал патрульного полицейского, видевшего Мейсона и миссис Кемптон, как он выразился, «пытавшихся сбежать по Роуз-стрит». Позднее к ним присоединилась Делла Стрит. Он заявил им, что они должны быть доставлены в Управление полиции для допроса.

— Начинайте перекрестный допрос, — сказал Бергер.

— Насколько я понял, — сказал Мейсон, — вы утверждали, что подзащитная и я пытались сбежать по Роуз-стрит.

— Да, сэр, именно так я и утверждал.

— И вы посадили нас в машину.

— Да, сэр.

— Откуда вы узнали, что мы пытаемся сбежать?

— Ну, по тому, как вы себя вели, шли очень быстрым шагом и все время оглядывались назад.

— Понятно, — сказал Мейсон, — значит, вскоре после того, как вы посадили нас в машину, вы сбежали в Управление полиции, не так ли?

— Что я сделал?

— Вы сбежали в полицейское Управление.

— Я доставил вас в полицейское Управление.

— Вы оставили позади ад кромешный, явные признаки опасности. Вы уехали от дома, где бродили на свободе гориллы, где лаяли собаки, выли сирены.

— Я сделал так, потому что выполнял приказ.

— Но вы сбежали, не так ли?

— Нет.

— Но вы уехали, оставив позади всю эту суматоху?

— У меня был приказ уехать оттуда, чтобы доставить вас в полицейское Управление.

— И все же, несмотря на тот факт, что вы не бежали, вы оглянулись несколько раз назад, через плечо, не так ли?

— Ну, я взглянул два или три раза в зеркало заднего вида и…

— И оглянулись назад, через плечо?

— Ну, может быть, и оглянулся — очень быстро.

— Естественно, очень быстро, — сказал Мейсон, — иначе и быть не могло, ведь вы вели машину, но все же вы оглянулись несколько раз через плечо.