Логофет Василевса - Александр Сапаров

Воины спешились. Один из них легко подхватил барана, лежащего связанным у него за седлом, и понес к статуе, окруженной большим кругом вкопанных камней. Внутри круга, уже начала расти трава. Только старое кострище еще выделялось темным пятном. Воины быстро развели небольшой костерок, собрав сухие лепешки кизяка, Баран был разделан и кости шкура и голова положены к подножию статуи. Гзак осторожно смазал ее рот кровью жертвенного животного.

-Предок,- мысленно говорил он,- пусть наше кочевье будет удачным. Мы пойдем к урусутам, убившим моего брата. Будем жечь их жалкие постройки, и насиловать их женщин. Люди, которые ранят землю, не достойны, жить свободно, их судьба быть нашими рабами. Как всегда при мысли, что он будет резать и насиловать женщин, у него появилось возбуждение, и Гзак, оглянувшись на своих спутников, присел, чтобы они не заметили торчавших бугром штанов.

Они жарили на прутиках кусочки жирной баранины и кидали их в рот, когда один из них вскочил и с возгласом удивления показал на запад.

Гзак, моментально, раскидал недогоревший кизяк, и присоединился к остальным, жадно рассматривающим, длинную вереницу странных повозок.

Его товарищи возбужденно переговаривались, обсуждая, что это может быть. А Гзак для себя уже все решил:

- богатые купцы собрали караван и идут в Дербент. Они, думают, что куманы испугались урусутских коназов и попрятались по ущельям.

В его голове уже появились картины товаров, которые наверняка есть в этом караване.

-Если их удастся взять,- думал он,- наш род опять займет свое место в степи, будет кочевать, где захочет сам, а не там где укажут на совете.

Джурай хан, сидел на кошме около своей кибитки и пил кумыс из оправленного в серебро черепа, когда раздались крики и к нему через кольцо охраны на коне промчался младший сын. Ловко спрыгнув с коня, он припал к ногам хана:

- Отец, мы обнаружили в степи купеческий караван, он идет прямо на нашего балбала.

Он очень большой, отец, предки посылают его в наши руки.

Хан нахмурился, его лицо явно показывало напряженную работу мыслей.

-Сын, ты точно уверен, что это купцы? очень странный путь они себе выбрали. Они что совсем не боятся идти по нашему кочевью?

-Отец, там шесть десятков огромных повозок, а между ними идет охрана, нам не удалось посчитать ее. Но их всего не меньше тысячи.

-Ха, как удачно началось летнее кочевье, боги посылают нам неразумных урусутов. Спасибо Гзак, ты принес хорошие вести.

Хан допил кумыс и встал. Он сделал жест рукой и к нему тут же подскочил старший охраны.

-Поднимай воинов, нас ждет битва.

Мы, с Ратибором стояли метрах в ста впереди по ходу нашего движения. Он, сорвав, травинку, периодически ее откусывал, рассказывая о своих сражениях происходивших в этих местах. Неожиданно он встрепенулся и, упав, приложил ухо к земле. Я немедленно последовал его примеру и услышал ровный гул. Ратибор, глядя на меня, сказал:

-Не меньше тьмы всадников.

Когда мы повернулись обратно к каравану, над передней повозкой уже реял красный вымпел, а остальные быстро разъезжались в разные стороны.

-Да,- подумал я,- тренировки даром не прошли.

Мы проехали восставленный для нас проезд, и его немедленно закрыла очередная повозка. С грохотом падали откидные щиты, для того, что бы закрыть низ повозок, гремели цепи, накидываемые на прочные кованые крюки. Арбалетчики, усевшись на специальные сиденья, деловито проверяли свое оружие и укладывали поудобней болты. Кони все были выпряжены и привязаны под щитами, защищающими их от навесного огня. Я пробежал к телеге с пушкарями, пушка уже была заряжена, а запальная кочерга лежала на стойке в небольшом костерке. Все свободные воины работали лопатами. Колеса повозок были уже почти на половину закопаны в землю, и только тогда с двух сторон большого кургана появилась сплошная стена всадников, их визг и улюлюкание наполнил воздух.

Когда Джурай хан увидел почти правильное кольцо урусутских кибиток , его в первый раз кольнуло неприятное чувство, будто он что-то сделал не так. Но, отступать было поздно, и он отбросил это чувство, выхватив лук, наложил первую стрелу, и с гортанным кличем пришпорил коня.

Половцы наступали полукругом, на ходу они подняли луки и тысячи стрел взлетели в воздух. Раздался жесткий стук в защитные щиты, но ни одна стрела не смогла пробить дубовую древесину.

-Интересно,- подумал я,- наверно сейчас снаружи телеги станут похожи на гигантских ежиков.

Половцы все приближались, старший расчета с напряжением глядел на командирскую кибитку. И вот на ней появился желтый вымпел. Со стуком упали щитки, закрывавшие бойницы, и тут же раздались, с интервалом в несколько секунд, три пушечных выстрела, над телегами, где были укреплены пушки, поднялись клубы дыма. Мне тоже ни черта не стало видно. Из-за белой пелены слышалось дикое ржание лошадей и выкрики кочевников. Через полминуты дым рассеялся, и мы увидели, как только что единая в своем порыве надвигающаяся лавина всадников беспорядочно разбегается по степи. А метров за сто не доезжая до нашего вагенбурга, тремя широкими полосами лежат убитые и раненые половцы вперемежку с конями.

Вступили в дело арбалетчики, и всадники, не успевшие выехать из зоны поражения, начали десятками сыпаться на землю.

Сзади меня послышался крик, я обернулся. Ратибор был уже на коне, и за ним уже садились в седла, ожидавшие этого момента пятьсот всадников, только около десяти человек громко ругались, стоя около лежащих коней, убитых нечаянными стрелами.

Возчики быстро растащили две телеги и скопившиеся у тесного прохода всадники с диким криком бросились в погоню за убегающим противником.

Вечерело, мы встали лагерем тут же на месте боя. Горели костры, на которых готовилась вареная конина, сегодня у нас, ее было навалом.. Между лежащими невдалеке трупами половцев и их лошадей бродили поисковая команда, все раненые уже были добиты, и шел натуральный шмон. В глазах наших ратников все имело свою цену. Но самое главное - это оружие, а оно у половцев было очень даже неплохое. И гора шлемов, лат, панцирей, складываемая около лагеря становилась все больше и больше.

Я подошел, наклонился и поднял блестящий остроконечный шлем, отделанный золотом, по нему арабской вязью были выгравированы суры из корана.

-Вот ведь, что может делать судьба,- думалось мне,- когда-то мастер из Дамаска сделал этот шлем, его наверняка носил какой-нибудь арабский богатый воин, потом он, какими то причудливыми путями попал к половцам, которые даже не знают, что написано на шлеме. А шлем то дорогой, скорее всего сегодня именно он был на голове хана теперь он будет, защищать русских воинов.

Уже начали появляться звезды, когда появилась наша кавалерия.

Ратибор почти сполз с коня, и устало развалился у костра. Жадно выпил из бурдюка несколько глотков вина, вытер намокшие усы.

-Не получилось,- сказал он огорченно,- слишком мало нас, я то надеялся все кочевье с ходу взять, но они почти все одвуконь были и оторвались, и как мы, кочевье успели свое загородить. Но все равно и так почти половину посекли, а эти наверно уйдут. Эх, если б Ярополк с дружинами подошел, мы бы их всех прикончили.

Гзак, сидел в кибитке один, все женщины были на улице и громко кричали, оплакивая погибших. Он же в который раз вспоминал, так и не начавшуюся битву. Отец собрал всех своих воинов и даже взял еще воинов рода кочевавшего по соседству хана Буняка

Сам Буняк, узнав о размерах каравана, зевнул и сказал, что он не такой нищий и не поднимет свой зад ради такой добычи, его ждут города урусутов и их белокожие женщины, которые заплачут от счастья, увидев его член. Но воинам он в поход идти разрешил.

А сейчас почти все воины Буняка, стремившиеся показать свою удаль, не слушавшие хана, мертвы. Его отец также погиб и лежит сейчас неупокоенный рядом с лагерем урусутов.

Проклятые урусские шаманы, когда они устроили жуткий грохот и дым сразу упали сотни воинов, лошади испугались и понесли, да и воины были оглушены и напуганы, все ожидали, что сейчас вновь раздастся грохот, но вместо этого вокруг начали падать лошади и люди, пораженные короткими толстыми стрелами. Но людей на повозках урусутов не было видно. Это оказалось последней каплей, все повернули назад и стали разбегаться по степи. Из-за кибиток начали выскакивать конные ратники урусутов и, с воем и криками, подняв мечи, и сабли кинулись в погоню за убегающими врагами.

Гзак заскрипел зубами, он тоже бежал, он - сын хана, а теперь и сам хан. От злости у него даже выступили слезы, он хлюпнул носом, вытер его рукавом и вышел из кибитки. Вокруг царила суета, его кочевье собиралось в дорогу, бежать от колдунов. Воины, разъехавшиеся по соседним кочевьям, тоже наверно собирали свои семьи и готовились в путь. Они не могут даже предать своих мертвых земле. Нет! Он не оставит своего отца лежать на съедения воронам и стервятникам.