Логофет Василевса - Александр Сапаров

Я подал знак, и мы быстро спустились по веревке и неслышно направились к выходу из городка. На выходе мы убили всех караульных и аккуратно сложили у костра. Тирах и Ильяс, которые хорошо выучили мои уроки о минимально необходимом вмешательстве, вопросительно смотрели на меня. В ответ я только буркнул:

-Так надо, чем больше кровников, тем лучше.

И мы исчезли в ночной тишине, которую только нарушал шум Кубани, несущей свои воды совсем недалеко от аула.

Почти до рассвета мы просидели в небольшом схроне. Но, как только начало светать выбрались на широкую каменистую тропу и побежали ровным экономным бегом, бежать нам было далеко, и силы нужно беречь.

Мы неслышно скользили по тропе, два дня назад бежать в гору было гораздо трудней, а сегодня, казалось, дорога к дому сама летит нам навстречу.

Я, решив на ближайшее время проблему касогов, которые сейчас с упоением начнут резать друг друга, выкинул ее из головы и на бегу обдумывал свои дальнейшие действия, и случившиеся события.

Бывшие катафракты иеромонахи Зосима и Досифей, уже отошли от шока, который посетил их, когда совершенно неожиданно им в монастырь привезли почти сотню деток, сейчас они отобрав себе около пятидесяти человек, гоняли их в хвост и гриву, еще трех забрал Ираклий, для обучения в качестве теней. А остальные пока просто жили в монастыре, помогали в меру своих сил по хозяйству и молились вместе с монахами. Отец Пафнутий, который так радостно встретил меня первый раз, когда я к нему приехал, сейчас был уже не так доволен, очень уж много я доставил ему хлопот. Все же дети есть дети, а монастырь не детский сад. Но, я пообещал ему соответственное вспоможение, и он, узнав его размер, быстро согласился выполнять все мои просьбы, и даже ничего не сказал, на сообщение, что детей вскоре будет еще больше и надо для них строить отдельное здание. Если, когда-то через двести лет у османов появятся янычары, то почему бы мне такому умному не сделать это гораздо раньше и воспитать себе янычар из детей половцев и касогов. Тем более, что монахи примут это на ура. Окрестить всех “поганых” их хрустальная мечта.

Диодор получил под свое командование всех пленных славян, и теперь у него была нелегкая задача наладить литье пушек и помочь Бахиджу организовать производство пороха. Когда я ему сообщил об этом, старый воин расстроился. Но я сказал:

-Диодор ты почти десять лет был управляющим пронии, и очень хорошо справлялся со своим делом, почему ты думаешь, что сейчас не справишься. Я ведь не заставляю тебя самого делать порох. Твое дело организовать все так, чтобы те, кто могут это делать, делали это спокойно и не думали больше ни о чем. А самое главное, чтобы те, кто захочет хоть что-то узнать, что и как тут делается, быстро расставались с такими намерениями, и лучше чтобы вместе с жизнью. Я уверен, что ты справишься. Тем более, что ты теперь управляющий у эпарха, а не у какого-то прониара.

Мои мысли были прерваны криком чайки. Мы свернули с тропы в колючие заросли и продравшись сквозь них побежали по узкой балке, также заросшей колючкой. Через метров двести балка стала шире, там паслись несколько коней, а у бездымно горящего в небольшой ямке, костерка сидели две моих тени. Мы уселись рядом с ними, взяли протянутые нам кружки с травяным настоем. Когда мы уже заканчивали перекус, из кустов в своей мохнатой зеленой одежде вышел Домн.

-Стратилат,- обратился он ко мне,- почти сразу после вас по тропе проскакал военный отряд касогов, я насчитал почти пятьдесят человек, потом сбился со счета. Но их там наверно еще два раза по столько.

-Ну, что же брат Гуча уже приступил к своей мести, но кажется, что это, он сделал очень поспешно, - подумал я.

Не торопясь, мы собрались и, усевшись на коней, отправились в сторону Тьмутаракани. Я специально устроил основной лагерь в этом месте, потому, что здесь, как раз наш путь сворачивал с тракта, ведущего во владения Адзарбы, и был более безопасен, чем тот по которому сейчас будут передвигаться основные воинские силы касогов.

-Наш отряд из семи человек, конечно, был приличной силой, но против нескольких десятков доспешных воинов долго бы не выстоял, поэтому двигались мы, все же достаточно осторожно. Подмастерья внимательно следили за дорогой. А я мог посвятить себя обдумыванию неотложных дел. Мой конь, который получил от меня очень оригинальное имя Ворон, легко нес мое бренное тело, по каменистой почве. Он уже простил мне издевательство, которому я его подверг, хотя первое время и шарахался от моих рук. Но репка и овес сделали свое дело, и вскоре мы с ним были, не разлей вода. Наше дальнейшее путешествие протекало спокойно и через три дня мы благополучно въехали в ворота крепости.

Над просторами ковыльной степи палило безжалостное солнце. Высоко в небе пели жаворонки, в траве мелькали стайки сайгаков, и туров. Если забраться на высокий курган, насыпанный тысячу лет назад властителями этих степей скифами, можно увидеть опять все тоже самое, ковыльные просторы, кое-где сменяющиеся небольшими зарослями кустов и деревьев растущих вдоль высохших ручьев, или все еще текущих рек и небольших озер. По этим степям за прошедшие тысячи лет прошло немало новых народов, появившихся в глубинах Азии, они потрясали древний мир, назывались бичом божим. Но где они скифы, готы, гунны, печенеги? Они исчезли, растворились среди народов населяющих Европу, в отличие от славян, сохранивших свою идентичность с арийских времен. И вот очередная волна достигла причерноморских степей, Половцы пришли неожиданно, высокие светловосые кочевники, прямые потомки скифов, вобравшие в себя тюркские обычаи. Для Киевской Руси они стали новым серьезным врагом, впрочем, как и для ромеев.

Они одерживали победу за победой, пока на их пути не встали полки Владимира Мономаха, сумевшего объединить под своими знаменами большую часть южной Руси. И это дало результат. Половцы были отброшены за Дон, к предгорьям Кавказа. Но уходить туда, откуда они пришли, им были нельзя. Свято место пусто не бывает. В Сибири, монгольских степях, уже нарождались на свет новые силы, которые, если их вовремя не остановить, на три столетия сделают мою Родину улусом вначале Монгольской империи, а потом Золотой орды.

Эти мысли, и другие бродили в голове, а ноги и руки на автомате управляли моим скакуном, неутомимо несшим меня по степи.

Вот уже две недели, как мы вышли в приазовские степи и шли на соединение с полками Ярополка. Под его командованием было почти десять тысяч воинов. Для этого времени довольно большое число. Но степь не средняя полоса, вода, определяла здесь все, когда жить, когда умирать. Только незнающий человек мог думать, что в степи можно идти везде, где захочешь, ничего подобного. Все дороги, сакмы, были известны тысячи лет, и армии завоевателей, как и кочевья ходили по известным маршрутам. Единственно, надо было иметь людей, которые эти маршруты знали. А у нас такие были.

Ратибор, казалось, помолодел, ему было уже за шестьдесят лет, но он сидел в седле не хуже молодых.

-Глеб, - по простому говорил он мне, - когда никто не слышал,- я всю жизнь этим живу. Нельзя мне дома помирать. Пусть это будет в битве.

У нас уже все вошло в колею. Если в первые дни еще были досадные поломки телег, другие проблемы, самая большая из которых была переправа через Кубань, то сейчас все было отработано. Все знали, сколько пройдем за сегодняшний день, где встанем на ночлег. Уже без проблем, когда останавливались, полторы тысячи человек за два-три часа привычно укрепляли лагерь, чтобы никто не мог напасть внезапно. Охотничьи команды привозили дичь, и вскоре на кострах готовилась еда. Хотя мы передвигались достаточно медленно, но все же мои воеводы были довольны, еще никогда они не видели такого единения ратей и обоза, которого в полном понимании этого слова и не было.

Пока никто из кочевников на нас не нападал, да и видели мы одиноких разведчиков всего два раза. Но никто не расслаблялся, все знали, что песец может придти незаметно.

Гзак на ходу монотонно напевал унылый протяжный мотив, по сторонам мелькал ковыль, разбегались с дороги дрофы, и зайцы, его ноги практически без участия рук, держащих повод, направляли коня в нужную сторону. Рядом с ним скакали еще несколько всадников. Гзак был доволен, сегодня его отец Джурай хан впервые отпустил его командовать дозором. Вынужденный в прошлом году уйти чуть ли не за горы его род возвращался обратно к Данаперу. Отец, все еще переживающий смерть старшего сына, случившуюся три года назад, долго не доверял ему самостоятельных заданий, но все-таки он смог доказать, что уже может быть воином.

В шестнадцать лет он убил своего первого врага, и сейчас был полон желания подтвердить свое право на командование.

Легким движением он направил коня на вершину большого кургана. Еще лет десять назад отец приказал поставить тут статую балбала, несколько лет, мастера и десятки рабов сначала поднимали огромный камень на вершину кургана, а потом высекали статую предка.