Неоновые боги - Кэти Роберт

знали, что ты здесь. Почему ты лишь слух, если все эти люди знают о твоем существовании?

Я глажу ее пальцем по волосам.

– Вопрос простой, но ответ на него запутанный. Если говорить упрощенно, то Зевс кровно заинтересован в том, чтобы я оставался мифом.

Персефона смотрит на меня.

– Потому что это дает ему больше власти. Посейдон в основном остается на своей территории возле доков, и ему не хватает терпения заниматься политикой. Твой титул – единственный наследный. Без тебя никто не помешает Зевсу играть роль короля всего Олимпа.

Умная маленькая сирена.

– Да. – Остальные из Тринадцати по-своему подчиняются Зевсу. Никто из них не способен проявить ту силу, которой обладает один из наследных титулов. Даже Деметра, контролирующая продовольственные поставки в городе, или Арес со своей маленькой армией солдат-контрактников.

Персефона продолжает хмуриться, и я дергаю ее за прядь волос.

– Что еще?

– Просто… это так лицемерно. В верхнем городе царит культ чистоты и притворства, будто они выше базовых человеческих потребностей и придают значение отрицанию самих себя. А потом они приезжают сюда и пользуются твоим гостеприимством, чтобы принять участие в сексуальных играх, за которые были бы изгнаны из своего круга и опозорены. – Она оглядывает комнату. – Хотя дело не только в сексуальных играх, не так ли? Они приезжают в нижний город по разным причинам, которые хотели бы скрыть от остальных.

Меня не удивляет, что Персефона так быстро связывает факты воедино, она уже доказала, что за образом симпатичной дурочки скрывается хитрый ум.

– Если грехи совершаются в тайне, разве они принимаются в расчет?

Выражение ее лица прямо-таки свирепое.

– Они используют тебя, а потом прячут обратно в тень и делают вид, что ты призрак. Это неправильно.

Странный импульс в груди становится сильнее. Похоже, я лишился дара речи. Иначе не объяснить, почему я смотрю на нее, будто впервые вижу. Хотя дело не только в этом. Я уже видел ее чертовски свирепой, но она никогда не защищала меня с такой яростью. Это странное и новое чувство, и я не знаю, что с ним делать.

К счастью, от необходимости дать ей ответ меня спасает появление Гермес с Дионисом. Поскольку шоу (официальное и неофициальное) завершилось, все вокруг в разной степени обнажения начинают свои действа. Но не эти двое. Они всегда приходят, но только Гермес принимает в этом участие, и то крайне редко. Что же касается Диониса, то секс не входит в число его пороков.

Дионис указывает на кресло, которое занимают две женщины.

– Шевелитесь.

Они встают и отходят на пару метров в сторону, а он придвигает кресло к нам.

– Классная вечеринка.

– Рад, что тебе нравится, – сухо отвечаю я. Он плюхается в кресло, и Гермес присаживается на подлокотник. Рассеяно проводит пальцами по волосам Диониса, но ее темные глаза внимательны. Я вздыхаю. – Да, Гермес?

– Ты знаешь, что я не люблю указывать тебе, как жить.

– А когда тебя это останавливало? – Чувствую, как Персефона напрягается, словно свернувшаяся в клубок змея, и, проведя ладонями по ее телу, я прижимаю ближе к себе и обнимаю за талию. Не думаю, что моя маленькая сирена набросится на кого-то, тем более на члена Тринадцати, но и того, что она так успешно заткнет Эроса, я тоже не ожидал. Она полна сюрпризов, и это не должно вызывать у меня такое сильное восхищение.

Дионис обнимает Гермес за талию и наклоняет голову, чтобы ей было удобнее продолжать свои рассеянные поглаживания. Каким бы расслабленным он ни казался, сейчас он так же трезв и проницателен, как она.

– Ты играешь с огнем, мой друг. Готов к тому, что будет дальше?

Быть не может, чтобы в трезвом состоянии они были склонны драматизировать больше, чем в пьяном. И все же это так.

– Не все из нас принимают решения второпях.

– Знаешь, когда мы говорили, что тебе стоит расслабиться, то вовсе не имели в виду, что ты должен трахнуть невесту Зевса на глазах у пятидесяти человек, которые ринутся обратно в верхний город и станут с пеной у рта пересказывать ему увиденное в мельчайших деталях. – Гермес поправляет очки. – Не считая нас, конечно. Мы не позволяем себе распространять подобные слухи.

Я фыркаю.

– Если среди присутствующих найдется тот, кто верит в это утверждение, готов продать ему отличную недвижимость на побережье в Огайо.

– Аид. – Гермес прекращает гладить Диониса и садится прямо. – Это была шутка? – Она указывает на Персефону. – Что ты с ним сделала? Прошло три дня, а он уже шутит. Это странно и противоестественно, и вы оба должны немедленно остановиться.

Персефона шумно выдыхает.

– Возможно, ты бы знала, что Аиду свойственна ирония, если бы замолчала и дала ему вставить хоть слово.

Гермес медленно моргает.

– Эм.

– А еще, раз уж вы такие хорошие друзья, может, стоит подумать о том, чтобы не бежать обратно к Зевсу после каждого своего визита и не судачить обо всем, что здесь увидели. От этого вы становитесь не хорошими, а прямо-таки отвратительными друзьями, сколько бы раз ни заваливались пьяными к Аиду домой.

Гермес еще раз медленно хлопает глазами.

– Аид, я влюбилась.

– Смирно, девочка.

– Еще одна шутка. – Она громко восклицает, извиваясь всем телом, и Дионису приходится спешно ее подхватить, чтобы та не свалилась с подлокотника. – О боги, я ее обожаю. – Гермес выпрямляется и смотрит на Персефону с широкой улыбкой. – Ты просто прелесть.

Персефона поворачивается ко мне.

– Я только что накричала на нее, и теперь она говорит, как сильно меня любит. В чем подвох?

– Просто это Гермес, – пожимаю плечами я. – Разносить сплетни с одного берега реки Стикс на другой – часть ее работы. Потому все эти люди и собрались здесь.

Щеки Персефоны покрывают пятна румянца.

– Верно. Я на мгновение забыла об этом.

Она забыла об этом, потому что поспешила броситься на мою защиту. Я не понимаю. Персефона не получит никакой выгоды, защищая меня. Это она пришла ко мне за защитой, а не наоборот. Но Дионис вновь спасает меня от необходимости придумывать подходящий ответ.

Он смеется.

– Вы бы видели, как Зевс взбешен. На публике он ведет себя спокойно, но ходят слухи, что он разнес целую комнату, когда узнал, куда ты убежала. А когда поймет, что ты скачешь у Аида на члене у всех на глазах? – Он качает головой. – Атомный взрыв покажется ерундой.

Персефона напрягается, и мне не нужно видеть ее лицо, чтобы понять, что она думает о сестрах. Возможно, к матери она испытывает противоречивые чувства, но, судя по тому, что я увидел и услышал от нее, этого нельзя сказать о сестрах Димитриу. Если у Зевса и есть доступный рычаг давления, то это они. Черт. Следовало раньше об этом подумать. Я не могу отправить туда своих людей, чтобы обеспечить им безопасность, не нарушив при этом договор. И Зевс ни за что не останется в стороне, если я впущу их в свой дом. У меня нет готового решения этой проблемы, но я что-нибудь придумаю.

Целую Персефону в висок.

– Устала?

– Это эвфемизм, означающий, что я хочу уйти отсюда и подняться в твою комнату? – Она слегка поворачивает голову и касается губами моих губ. – Если так, то да. Если нет, то готовься к тому, что я буду убеждать тебя в обратном.

– Я. Ее. Обожаю. – Гермес хлопает в ладоши. – Аид, ты должен ее оставить. Она делает из тебя человека, ты делаешь ее интересной, а еще даже недели не прошло. Представь, какими вы будете занимательными через год или лет пять.

– Гермес. – Я придаю тону предостерегающую ноту, чтобы привести всех в чувство.

Естественно, она не обращает на меня внимания.

– Хотя я полагаю, если ты подтолкнешь Зевса нанести удар, нас ждет война, и она все испортит.

Персефона вновь поворачивается к ней.

– Погоди, война? Если Зевс нарушит