Дороги, которые... - Ольга Войлошникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На улице была уже совсем ночь, народу почти не осталось.
— Что думаешь, Олег?
— Да нормальные вроде девки, никакого западла не чувствуется.
Палыч покивал.
— А с лошадьми что делать будем?
— Взять из заводных? Смотри: у нас есть неудобный для вьюков груз. Ставим своих лошадей им в повозку, и грузим туда же все неудобные предметы.
— Логично. Так и порешаем.
Три пары глаз встретили их настороженным ожиданием:
— Ну что, девчонки, посмотреть бы ваш фургон.
— Можем прямо сейчас пойти, — предложила Рут.
— Нет, давайте завтра по светлу посмотрим, — Тиша затормозила сестёр, — там сейчас такая темень, не разглядишь ничего.
— Я тоже думаю, что в темноте нет смысла лазить, — Лиззи лукаво улыбнулась, — так хорошо сидим! А давайте выпьем на брудершафт?
— Эх, девчонки, — искренне вздохнул Палыч, — к сожалению, сегодня я очень ограничен в возможностях. По нашей гостевой бирке — максимум бутылка вина. Вы какое предпочитаете в это время суток?
Рут, сидевшая рядом с ним, наклонилась совсем близко к нему. Глаза у неё были большие, тёмно-карие и казалось, что в них мерцают золотистые искорки. Голос её внезапно стал глубоким и бархатным.
— В это время суток я предпочитаю красное сладкое.
— А я, — промурлыкала Тиша, — полусладкое белое. И у меня в заначке есть несколько бутылок.
— Девочки, — Олег был само спокойствие. — По-моему вы подталкиваете нас к нарушению правил?
— Да! — заговорщицким шёпотом подтвердила Лиззи. — Но мы заберём с собой всю эту вкуснятину, запрёмся в комнате и будем сидеть тихо-тихо, как мышки!
Палыч вспомнил рекомендации дежурной — и попросил бутылку красного сладкого и торт.
ДЯТЛЫ
Новая Земля, Социалистическая коммуна имени товарища Сталина, 25.04.0055, утро раннее
Какой-то настойчивый дятел долбил телеграфный столб.
Нет, кто-то дёргал дверь, и шпингалет безжалостно брякал всеми своими деталями. Рядом завозились, и одеяло поползло наверх. Глаза не открывались.
— Виктор Палыч!
— Да не долбись ты! — раздался второй голос, и тоже из-за двери; о, Олег, а вроде вчера вместе сидели… — Гости у него. Чего тебе?
— Тут такое дело… — голоса удалились.
Палыч хотел было обратно уснуть, но не смог. Бывает же, во сне что-нибудь затечёт — и пока не разомнёшь… Вот сейчас он затёк просто весь. Он попробовал пошевелить руками:
— Ой, бля…
— М-м? Проснулся?
— Что, уже пора?
— Ой, какие вы ранние все…
Палыч проснулся мгновенно. На правом плече лежала белая голова, на левом — чёрная, почти целиком скрытая одеялом. Больше места в кровати, рассчитанной на одного, не было, и Тиша пристроилась прямо сверху. Она и сейчас на нём лежала, приподняв голову и одним разжмуренным глазом оценивая обстановку.
Ни фига себе — прозаический интерес!
Из-под одеяла глухо донеслось:
— А можно ещё чуть-чуть поспать, а? Два часа же только как легли.
Точно, тело чётко сигнализировало о многократном использовании.
С правой стороны одеяло решительно откинулось.
Лиззи прошлёпала к умывальнику и поплескала в лицо водой.
— Ой… Какое всё-таки счастье, что умывальники прямо в комнатах, а! Вставайте, девки, ещё прибраться надо!
Тиша, сползшая на её место по-кошачьи потянулась и села, взъерошивая волосы.
— Рут, кончай дрыхнуть. Тут у нас Мамай прошёл.
— Скажите ему, пусть завтра приходит, — донеслось из-под одеяла.
— Давай-давай, ещё с лошадьми надо вопрос решить.
Рут фыркнула, скинула одеяло и ме-е-едленно перетекла через Виктора всеми своими мягкими формами, глядя ему в глаза. А потом, наклонившись, начала искать в горе́ вещей на полу свою одежду. Палыч выдернул из кучи свои треники… и сбежал.
20. ЛЕГКАЯ ЧАСТЬ ПУТИ ЗАКОНЧИЛАСЬ
ДЯТЛЫ. НЕ ТО СЛОВО
В коридоре было пусто и прохладно. Палыч совершил отрезвляющий променад до туалета (слава богу, там тоже был умывальник!) и немного пришёл в себя.
Так, надо срочно найти себе дело. Важное. И срочное. О! Дальше, говорят, одни буряты живут, с огородами у них не очень. Надо Колю озадачить, пусть свежих овощей-фруктов прикупит хоть на ближайшее время.
Палыч деловито застучал в дверь Колиной комнаты. Буквально через три секунды дверь распахнулась, на пороге стояла вчерашняя зеленоглазая ветеринарша, закручивая волосы на затылке. Во рту у неё была заколка.
— Фто фуфиофь? — она резким движением воткнула заколку в узел. — Что опять с утра? Никакой личной жизни с вами…
— Э-э-э… — Палыч понял, что сейчас выступил в роли того же дятла, который пятнадцать минут назад долбился в его комнату, — извините. Я вообще-то к Николаю.
— Ладно, я тогда пошла. Коля, пока!
— Ой, подождите! Тут такое дело, — Палыч как мог кратко обрисовал ситуацию с повозкой трёх сестёр. Илитель внимательно его выслушала и даже (показалось?) обнюхала. По крайней мере, едва заметное движение головой наводило именно на такую мысль. После этого она неожиданно смягчилась и кивнула:
— Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. Действительно, такой случай… — и, к величайшему смущению Палыча, безошибочно направилась в его комнату. Палыч поспешил спрятаться за Колиной дверью.
Коля смотрел в окно, но, судя по блуждающей на лице улыбке, видел что-то другое. Палыч кашлянул.
— Коля…
— Какая женщина, мой друг! Ах, какая женщина! Потрясающая!
Повар обернулся и с трудом сосредоточился на шефе.
— Виктор Палыч? А вы почему в таком виде?
Палыч потёр лоб. Твою ж дивизию, блин. Лет пятнадцать столько не пил. Совсем расслабился. Он подтянул треники и пошевелил босыми пальцами. Да уж, форма номер раз, трусы, противогаз… Пол тёплый, и не вспомнил даже про ботинки. Откашлялся.
— Закаляюсь, Коля. Здесь это популярно.
— Ну конечно! Вон, вы уже второй раз кашляете, не хватало в дороге разболеться. Надо бы мёда у них спросить. Или хотя бы малинового варенья.
— Вот и я к тебе по какому вопросу. Зайди в столовую, спроси: где можно свежих овощей, зелени и так далее в дорогу купить. Картошки. Дальше, говорят, почти невозможно достать до самой Новой Самары. У бурят огороды не очень. Затарься хотя бы на неделю-две.
— Понял, Виктор Палыч, сделаю. А вы оденьтесь всё-таки получше. Хотя бы тапочки…
Дверь открылась, и в комнату снова заглянула друида. В коридоре слышались голоса сестричек.
— Коля, пойдём со мной, дорогой, у меня к тебе дело есть.
— Виктор Палыч, извините, — Коля полетел чуть ли не вприпрыжку.
Дождавшись, пока честна́я компания отчалит, Палыч с облегчением вернулся в свою комнату, надеясь, что никто больше не стал свидетелем его позорного дефиле. Было чисто, проветрено и заметно, что даже пол по-быстрому помыли. Использованное постельное бельё стопочкой лежало на краю кровати. Посуду унесли, остатки от вчерашнего застолья — тоже.
Он переоделся и посмотрел в зеркало. Из зеркала глядело молодое, почти мальчишеское лицо. Какой, нахрен, Палыч? До Палыча теперь, как до луны пешком. Виктор? Официозно. Витя? Мямля какая-то… Кто я?
За этими мыслями и застал его Олег. Послушал. Потёр затылок.
— Знаешь что? Пошли съедим чё-нибудь — мозг заработает.
— Пошли, — Палыч ещё раз крепко потёр лицо. — У меня сегодня ночевали три обалденных девушки. Три! И, судя по всему, остались довольны. А я проснулся — и к Кольке сбежал. Дурак я, вот кто.
Олег только хрюкнул.
В столовой было немноголюдно. Завтрак они себе выбрали тоже ностальгический: яичница, какао и бутерброды с маслом и сыром.
— Слушай, шеф, а почему у тебя по молодости такая кликуха была?
— Какая?
— Ну, Витя-Камаз.
Палыч поковырял вилкой в яичнице.
— Я ж в автобате служил. В восемьдесят втором ЗИЛы в Афгане начали менять на КАМАЗы. А я ещё до армии в ДОСААФе успел шофёрские корки получить, на грузовик в том числе — меня сразу на КАМАЗ и посадили.
— Ясно.
— Олег, Витя-Камаз был резкий, как понос, и дров успел наломать столько, что десять КАМАЗов не вывезут. Не хотел бы я, чтобы он возвращался.
Олег задумчиво покивал:
— Я тебе вот что скажу: не парься. Вспомни, парни рассказывали — какая у них с именами получилась лажа. Место тут такое — правильное имя само тебя в нужный момент найдёт.
— Думаешь?
— Уверен.
— Ну и хрен с ним, пошли.
НЕМНОГО МАГИИ
И КОММУНА ОСТАЁТСЯ ПОЗАДИ
Напротив гостевого общежития стояла повозка. Она была похожа на фургон переселенцев из фильмов про Дикий Запад, только уменьшенный, на толстых резиновых колёсах и подрессоренный. На высокие, по пояс, деревянные борта были установлены дуги, поверх
