Ненасытный - Мэг Кэбот

— Этой ночью он, я бы сказала, получил солидную порцию, — засмеялась Лейша и опять посерьезнела. — Я, конечно, прикалываюсь насчет Адама, но знаешь, почему мы с ним продержались так долго? Потому что он первый, с кем я ничего не изображала, просто была собой. Если ты не можешь быть собой с этим парнем, лучше бросай его сразу и живи, как раньше, одна.

Мина задумчиво смотрела на подругу, сознавая, что Лейша права. Знала бы она, что скрывает Мина о ее собственном будущем… придется все-таки рассказать. Причем скоро, учитывая размеры ее живота и тревогу, срабатывающую в Мине при каждом упоминании о ребенке.

— Тебе на работу не пора, к слову? — посмотрела на часы Лейша.

— Да, я как раз хотела сказать… можно подкинуть тебе Джека до конца дня? Здесь его все так любят.

— Конечно, можно! — крикнул Роберто, принесший миску воды для собачки и идеально ровные фруктовые кубики. — Охотно посидим с песиком!

Мина подавила смех.

— Просто неохота домой с ним тащиться, а потом пилить на работу…

— Мы любим песика! — энергично заверил Роберто. — Мы сделаем ему педикюрчик!

— За тобой должок, — констатировала Лейша, сунув в рот кубик манго.

— Само собой.

— Будешь нянчиться с дитем, когда родится. За так.

— Считай, что уже приступила, — пробормотала Мина себе под нос, вручая извивающегося Джека Бауэра Роберто.

Глава тридцать вторая

13.00, 16 апреля, пятница.

Западная Юнион-сквер 15, пентхаус.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Последняя жертва. — Эмил раскрыл на черной гранитной столешнице красную папку.

При жизни, наверное, была хорошенькой, подумал Лучан, глядя на фотографию. Такие девушки просто не могут не улыбаться, когда на них смотрит объектив камеры.

Смерть лишила ее красоты, надела на лицо траурную серую маску, нарисовала багровые круги под глазами, а горло…

Лучан перевернул фотографию. За два последних века он ни разу не наблюдал таких ран.

— Время смерти — около трех утра, — сообщил Эмил.

Что делал Лучан в то время, когда из этой девушки пили кровь? Он прекрасно знал что. Займись он тем, ради чего и приехал в город, она могла бы остаться в живых.

— Промежутки между убийствами уменьшаются, — продолжал Эмил. — Кто бы это ни делал, он становится все отчаяннее… или все больше жадничает. Попробовал раз — понравилось. Теперь он жаждет крови все время и не хочет, вернее не может, остановиться.

— Возможно. — Лучан не знал, что и думать по этому поводу. — Если преступник наркоман, это еще опаснее — а судя по укусам, их таких было несколько.

— Вот потому-то нас всех и проткнут кольями, когда люди смекнут наконец, что к чему, — мрачно посулил Эмил. — И решат истребить нас, как того хотелось бы палатинцам… как случилось с вашим отцом.

Эмил вздрогнул, вспомнив бесславный конец отца Лучана, и выпалил:

— В смерти этой последней девушки виноват я, повелитель. Я, и никто другой. Нельзя было позволять жене приглашать ее к нам домой.

Можно было не сомневаться, кого он имеет в виду. Ее имя еще висело в стенах пентхауса наряду с ее человечьим запахом.

Мина Харпер. Мина Харпер. Мина Харпер.

— Сделав это, я отвлек вас от ваших обязанностей. Если вы сочтете нужным казнить меня за мой непростительный промах, я все пойму.

Эмил покорно склонил голову, ожидая, что его сейчас выкинут сквозь одно из затемненных окон на солнце, где он поджарится на манер чипса, но как мог Лучан винить его за то, что произошло ночью? Он сам себе этого не мог объяснить. Не знал, почему так убежден в том, что девушка в пижаме, спасенная им у собора Святого Георгия, должна стать источником его эмоционального и духовного возрождения.

Обошелся он с ней, правда, не как со спасительницей. Выделывал с ней такое, что она вряд ли захочет вспомнить при свете дня… однако ночью это явно доставляло ей удовольствие.

Видит Бог, доставляло.

Дух Мины Харпер бурлил в его давно опустевших жилах, наполнял их жизненной силой, заставлял гудеть, как под током, но дело было даже не в этом.

Ему передалось ее безумие, те самые мимолетные образы, что порхали у нее в голове. С чего, например, он взял, что девушка на фото охотно улыбалась перед камерами? Он ее знать не знал.

Он не понимал пока, что это означает, но это было, во всяком случае, что-то новое, а новое после пятисот лет все того же — прекрасная вещь.

— Все в порядке, Эмил. — Он не испытывал к кузену никакой злобы, хотя еще неделю назад, вероятно, выдал бы дураку как следует. Что его так размягчило — Мина Харпер или что-то еще?

— Так вы… — Эмил обвел взглядом комнату, ища вампира с колом в руке, — так вы не станете меня убивать? И жену мою тоже?

— По-моему, здесь и так уже довольно смертей. Подумаем лучше, как выследить убийцу и обезвредить его — или их. — Лучан вышел из-за стола и встал перед окнами. — Ты говоришь, никто никого не видел? Никто не сообщал в полицию о подозрительных лицах или явлениях?

Воспрявший духом Эмил быстро пролистал свои файлы.

— Нет, сообщений полно, а подозреваемых столько, что полиция не успевает опрашивать. Всем кажется, будто они что-то видели, а на деле никто ничего. У того, кто это делает, хватило ума стереть память всякому, кто оказался поблизости.

Лучан хмуро смотрел на город. Красные огни аэродромных вышек за Ист-ривер напомнили ему о таких же огнях в глазах его брата. Димитрие всегда рвался к власти, всегда думал, как бы расширить свой бизнес, свои связи, свое влияние. Он чуть не убил Лучана, когда отец оставил все богатство их рода старшему сыну… хотя Лучан готов был с ним поделиться.

Как далеко может завести Димитрие жажда богатства и власти? Лучан не был уверен, что знает. Грустно это, когда речь идет о твоем родном брате.

Он отвернулся от окна, поняв, что Эмил все это время что-то ему говорил, и ответил наобум:

— Да, конечно. — Эмил примет с восторгом все, что бы ни исходило от князя. — Эмил…

— Ваша светлость?

— Придется мне изменить свои планы на этот вечер.

— Да?

Игнорируя пульсацию в жилах, которой не испытывал уже пятьсот лет, Лучан сказал:

— Я хотел пойти на концерт с мисс Харпер, но теперь должен буду заняться вот этим.

— Да, понимаю, — огорчился Эмил. — Конечно. Я обо всем позабочусь, но, может быть, вы сумеете выделить время…

— Как-нибудь после. — Где-то там, среди небоскребов Манхэттена, затаились убийцы, которых он должен был выловить. — Убиты четыре женщины — больше такого нельзя допускать.

Говоря это, он знал, что очень скоро начнет тосковать по ней. Если убийцы девушек — наркоманы, кто тогда он?