Трое в лодке, не считая собаки - Джером Клапка Джером

я в том уверен, обеспечить вердикт «убийства с оправдывающими обстоятельствами», если только присяжными будут речные спортсмены.

Приходилось им таки свистеть, чтобы спровадить нас с дороги! Если могу так выразиться, не показавшись хвастуном, смею по совести уверить, что одна наша лодчонка в течение этой недели причинила больше неприятностей и задержек встречным паровым катерам, чем все прочие суда на реке вместе взятые.

— Идет паровой катер! — выкрикивает один из нас, завидев вдали неприятеля, и в одно мгновение все уже готово для встречи. Я берусь за веревки руля, Гаррис и Джордж садятся рядом со мной, все трое спиной к катеру, и лодка спокойно выносится на середину реки.

Катер идет и свистит, а мы себе потихоньку плывем. Не доходя до нас сотни ярдов, он принимается свистеть как безумный, и люди на нем перегибаются через борт и ревут, обращаясь к нам; но мы, хоть убей, ничего не слышим! Гаррис рассказывает нам анекдот про свою мать, из которого ни Джордж, ни я не согласились бы ни за какие блага упустить хотя бы одно словечко.

Тут этот катер испускает финальный визг, от которого едва не происходит взрыв котла, и дает задний ход, и выпускает пар, и заворачивает, и причаливает к берегу; всякий находящийся на катере человек бежит к носу и кричит на нас, и люди на берегу останавливаются и окликают нас, и все прочие лодки останавливаются и присоединяются к обществу, пока вся река, на целые мили вверх и вниз по течению, не приходит в состояние безумного волнения. Тогда Гаррис прерывает свой рассказ на самом интересном месте, взглядывает с кротким удивлением на Джорджа и говорит:

— Помилуй бог, Джордж, ведь это паровой катер!

А Джордж отвечает:

— Да, знаешь ли, мне казалось, будто я что-то слышу.

Тогда мы в смущении начинаем суетиться и не знаем, как убрать свою лодку с дороги, а люди на катере толпятся в кучу и поучают нас:

— Тяните направо — вы, вы, болван! Бросьте левую сторону. Нет, не вы — тот, другой — оставьте веревки, говорят вам — ну-ка, оба сразу. Не сюда! Эх, вы…

Тут они спускают лодку и приходят к нам на помощь; и после четверти часа труда путь оказывается свободным, и они могут следовать дальше; а мы горячо благодарим их и просим взять нас на буксир. Но они почему-то никогда не соглашаются.

Непривычные к реке старые леди всегда бесконечно боятся паровых катеров. Помнится, я однажды путешествовал из Стэйнза в Виндзор — часть реки, особенно изобилующая этими чудовищами механики, — с тремя дамами упомянутого образца. Было очень интересно. При первом появлении приближающегося парового катера они настояли на том, чтобы высадиться и просидеть на берегу до тех пор, пока он не исчезнет из виду. Они говорили, что им очень совестно беспокоить нас, но что обязанности по отношению к близким воспрещают им безумную опрометчивость.

Около Хэмблдонского шлюза у нас вышла вся вода; поэтому мы взяли свой жбан и отправились к дому шлюзного сторожа за водой.

Слово было предоставлено Джорджу. Он изобразил заискивающую улыбку и сказал:

— Ах, пожалуйста, не будете ли вы так добры дать нам немножко воды?

— Разумеется, — ответил старичок, — возьмите сколько вам требуется, на всех хватит.

— Очень вам благодарен, — пробормотал Джордж, озираясь. — Где же вы ее держите?

— Всегда в одном и том же месте, мой мальчик, — был решительный ответ, — как раз за вами.

— Я не вижу ее, — сказал Джордж, оборачиваясь.

— Да Господь с вами, где же ваши глаза? — отозвался тот и, повернув Джорджа назад, показал ему вверх и вниз по течению. — Ведь есть-таки что видеть, не правда ли?

— О! — воскликнул Джордж, уразумев, в чем дело. — Но мы же не можем пить реку, понимаете ли?

— Выпить всю реку не получится, — возразил тот, — но часть выпить можете. Я вот ничего иного не пью в последние пятнадцать лет.

Джордж сказал ему, что его наружность после курса водолечения не является достаточно удовлетворительной рекламой и что он предпочел бы получить воду из крана.

Мы раздобыли ее в одном домике немного дальше по берегу. Сдается мне, что и эта вода также была из реки, если бы мы только знали. Но мы не знали, и все сошло благополучно. Чего глаз не видит, того желудок не отвергает.

Позднее в то же лето мы все же отведали речной воды, но попытка оказалась неудачной. Мы спускались вниз по течению и остановились напиться чаю у шлюза, неподалеку от Виндзора. Наш запас воды истощился, и приходилось либо обойтись без чаю, либо взять воды из реки. Гаррис советовать рискнуть. Он уверял, что опасности нет, если только вскипятить воду. Утверждал, что имеющиеся в воде зародыши отравы будут убиты кипячением. Поэтому мы наполнили чайник водой из Темзовского шлюза и вскипятили ее, причем очень усердно следили за тем, чтобы она на самом деле кипела.

Мы заварили чай и только что успели удобно расположиться для чаепития, как вдруг Джордж остановил чашку на полпути к губам и воскликнул:

— Что это?

— Что — что? — спросили мы с Гаррисом.

— Да это! — повторил Джордж, глядя на запад.

Гаррис и я проследили направление его взгляда и увидели спускавшуюся к нам по медленному течению собаку. Это была наиболее спокойная и мирная из когда-либо виданных мною собак. Никогда я не видел собаки, казавшейся более довольной, более спокойной духом. Она дремотно плыла на спине, выставив прямо кверху все четыре лапы. Была это, так сказать, полновесная собака, с хорошо развитой грудью. Она направлялась к нам, безмятежная, величавая и безмолвная, пока не поравнялась с нашей лодкой, и тут среди камышей задержала ход и уютно устроилась на вечер.

Джордж сказал, что не хочет чаю, и вылил свою чашку в реку. Гаррис также не испытывал жажды и последовал его примеру. Я выпил уже половину своей чашки, но пожалел о том.

Я спросил Джорджа, не думает ли он, что у меня будет тиф?

Он сказал: «О, нет!» Ему кажется, что я вполне могу избежать его. Впрочем, стоит подождать две недели, чтобы узнать наверняка.

Мы поднялись вверх от шлюза до Уоргрейва сокращенным путем, ведущим с правого берега на полмили выше шлюза Марша, по тенистой приятной части реки, причем этим путем сберегается около полмили.

Само собой разумеется, вход в него переполнен кольями и цепями, окружен объявлениями, сулящими разнообразные пытки, тюрьму и смерть всякому, дерзнувшему прикоснуться веслами к его водам, — удивляюсь, как это прибрежные разбойники не заявляют прав на речной